Джоване Элбер

Джоване Элбер
Общая информация
Полное имя	Элбер Джоване де Соуза
Прозвище	Шутник (Spaßvogel)
Родился	23 июля 1972(1972-07-23) (51 год) Лондрина, Парана, Бразилия
Гражданство	Бразилия
Рост	182 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1987—1990	Лондрина
Клубная карьера*
1990—1994	Милан	0 (0)
1991—1994	→  Грассхоппер	69 (41)
1994—1997	Штутгарт	87 (41)
1997—2003	Бавария	169 (92)
2003—2005	Олимпик (Лион)	30 (11)
2005	Боруссия (М-гладбах)	4 (0)
2005—2006	Крузейро	40 (18)
1990—2006	Всего за карьеру	399 (203)
Национальная сборная**
1998—2001	Бразилия	15 (7)
Международные медали
Золотые кубки КОНКАКАФ
Бронза	США 1998
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Э́лбер Джова́не де Со́уза (порт. Élber Giovane de Souza; род. 23 июля 1972, Лондрина, штат Парана); иногда его имя ошибочно пишут как Джованни Элбер (порт. Giovanni Elber) — бразильский футболист, нападающий. Является вторым по количеству голов, забитых в чемпионате Германии среди иностранных футболистов — 133 мяча. Был известен тем, что первым в чемпионате Германии стал играть в бутсах белого цвета.

Карьера

Детство, юность

Джоване Элбер родился в бедной многодетной семье (у него было ещё 3 брата). При этом, он воспитывался в строгости, что помогло ему в его футбольной карьере. После школы Элбер, каждый день, до ночи играл в футбол. Элбер в детстве выделялся хулиганским поведением, например залез с братьями на базу «Лондрины», откуда убегал преследуемый полицией: «Я был заводилой среди дворовых ребят, от меня исходили самые невероятные идеи во время наших игр, поэтому, когда меня не хотели слушаться, приходилось прибегать к силе и… приходить домой с разбитым носом».

«Милан», «Грассхопперс»

Джоване Элбер — воспитанник клуба «Лондрина», за которую он выступал с 15-ти лет. В 1990 году он был куплен итальянским «Миланом» за 1 млн евро. Однако в Италии Элбер практически не выступал и сыграл лишь 1 матч в Кубке Италии. В 1991 году Элбер, на правах аренды, перешёл в швейцарский «Грассхопперс», где провёл 3 сезона. В последнем из них он помог клубу выиграть Кубок Швейцарии, а также стал лучшим бомбардиром и лучшим иностранным игроком чемпионата Швейцарии.

«Штутгарт»

В 1994 году Элбер перешёл в немецкий клуб «Штутгарт», заплативший за переход бразильца сумму в 1,6 млн евро. Там он составил знаменитую тройку нападения команды, вместе с Фреди Бобичем и Красимиром Балаковым, названную «Магическим треугольником». Со «Штутгартом» Элбер победил в 1997 году в Кубке Германии, причём он забил оба гола в финале против «Энерги». После игры он сказал: «Это был настоящий оргазм!». В том же году он выразил желание покинуть «Штутгарт», которых не хотел отпускать бразильца, воспользовавшись пунктом в правилах, при котором клуб мог удерживать у себя игрока, вплоть до завершения контракта.

Это, конечно, неординарный человек, опережающий немецких форвардов своей техничностью. Мне было абсолютно всё равно, как я забивал голы, главное, чтобы они были в сетке. Элбер же создаёт произведения искусства. Он бьёт одинаково хорошо и слева, и справа, а также силён в ударах головой. Когда бразилец находит свою игру, то остановить его невозможно. Слабых сторон не нахожу». Герд Мюллер о Элбере.

«Бавария»

В 1997 году Элбер перешёл в мюнхенскую «Бавария», искавшую замену Юргену Клинсманну. Сумма трансфера составила 13,5 млн марок (6,5 млн евро). Одной из главных причин перехода стала возможность того, что из «Баварии» Элбер сможет попасть в сборную Бразилии, в которой он хотел участвовать на чемпионате мира. 11 июля 1997 года в товарищеской игре с «Магдебургом» он забил свой первый мяч за «Баварию». Через 13 дней, 24 июля, он сыграл свой первый официальный матч за «Баварию» в 1/2 Кубка лиги, в котором его клуб победил «Боруссию» из Дортмунда со счётом 2:0, при этом первый мяч на 29-й минуте игры забил Элбер. В финале Кубка Лиги «Баварии» противостоял бывший клуб Элбера, «Штутграт»; в этой игре мюнхенцы победили 2:0, второй мяч на счету Элбера, также в одном из моментов он попал в штангу. В своём первом чемпионате Германии в составе «Баварии» Элбер провёл 28 матчей и забил 11 голов, при этом 31 января в игре с «Гамбургом», он забил гол уже на 11-й секунде игры, ставший самым быстрым в истории немецкой Бундеслиги. При этом, Элберу пришлось некоторое время привыкать к игре «Баварии»: в «Штутгарте» Балаков и Бобич играли на него, а в мюнхенском клубе всё делалось на благо команды:

„Штутгарт“ и „Бавария“ — абсолютно разные, но мне удалось справиться с трудностями. Преодолел их только тогда, когда выкинул из головы счастливые дни, проведённые в „Штутгарте“. Там Балаков и Бобич нянчились со мной, в Мюнхене же приходится добиваться результата собственными силами. Я понял, что не „Бавария“ должна подстраиваться под меня, а я под неё. Приняв такое решение, стало легче дышать. Теперь я нахожу обстановку очень даже милой, её даже можно сравнить с той, которая была у меня в „Штутгарте“. Если бы ещё заполучить в партнёры Балакова — а нам такой классный диспетчер просто необходим, — тогда вообще будет всё отлично».

К тому же, он несколько раз был оштрафован за поведение на поле и вне его. Во втором своём сезоне в «Баварии» Элбер забил 13 голов и сделал 7 голевых передач в 21 игре, пропустив конец сезона из-за травмы левого колена, полученной в матче с «Гамбургом» в марте 1999 года. В том же году он, прямым ударом с углового, забил гол в ворота «Ганзы», который был признан лучшим голом сезона. В опросе на звание футболиста года в Германии Элбер занял 12-е место. После восстановления Элбер провёл несколько удачных матчей, но затем вновь получил травму, из-за которой пропустил около месяца. В середине сезона он заявил, что для него самое важное — победа в Лиге чемпионов. В том же сезоне «Бавария» дошла до финала этого турнира, где проиграла «Манчестер Юнайтед» со счётом 1:2. В следующем сезоне мюнхенцы выиграли этот трофей, а также победили в чемпионате, Кубке Германии и победили в розыгрыше Межконтинентального кубка. Сам Элбер забил в немецком первенстве 15 голов, несмотря на травму левого колена, полученную в в апреле 2001 года.

В сезоне 2001/2002 Элбер забил 17 голов в чемпионате, при этом у Элбера в середине сезона случился «провал»: в серии игр он не забил ни одного гола. В том же сезоне он вошёл в список 4 игроков, которые в обоих матчах розыгрыша Лиги чемпионов, с одним и тем же клубом, делали по «дублю»: бразилец забивал по два мяча в обоих играх с московским «Спартаком». В том же году Элбер был оштрафован на 25 тыс. евро, за то, что остался с отцом, которому предстояла операция на сердце, вместо того, чтобы приехать на тренировку клуба. В сезоне 2002/2003 Элбер стал лучшим бомбардиром чемпионата Германии с 20-ю голами. Он вышел в лидеры бомбардирской гонки в октябре, после игр 8-го тура, и не упускал лидерство до конца сезона. В том же сезоне Элбер занял первое место по опросу журнала Kicker, определявшего лучшего полевого игрока немецкого первенства, набрав 23,8 % голосов. В следующем сезоне Элбер потерял место в основе команды, его вытеснил из основы голландец Рой Макаай.

«Олимпик»

28 августа 2003 года Элбер подписал контракт на 2 года с французским клубом «Олимпик Лион» с ежегодной заработной платой в 2,4 млн евро. Сумма трансфера составила 4,2 млн евро. При этом, болельщики «Баварии» были против продажи бразильца. В своём первом сезоне в «Лионе» Элбер провёл 26 матчей и забил 10 голов, став чемпионом Франции. В августе следующего года Элбер получил тяжёлую травму — перелом голеностопа. Позже он обвинил клубных врачей, в том, что они сделали неудачную операцию и самовольно прооперировался в Мюнхене, а затем не приехал в «Лион», когда его вызвал президент клуба. Из-за лимита на легионеров, Элбер не был заявлен на чемпионат, и был вынужден искать себе новую команду.

«Боруссия» М

В декабре 2004 года Элбер начал переговоры о своём переходе с мёнхенгладбахской «Боруссией», в которую перешёл в январе 2005 года. Однако за клуб он провёл лишь 4 матча, а также был вовлечён в конфликт с главным тренером команды, Хорстом Кёппелем, за что был оштрафован на 10 тыс. евро. 3 декабря 2005 года футболист и клуб, по обоюдному согласию, расторгли контракт. 29 декабря 2005 года Элбер подписал годичный договор с «Крузейро», где провёл сезон. 24 сентября 2006 года он провёл последний матч в карьере против «Форталезы». В октябре он, на специальной пресс-конференции, объявил, что завершает карьеру из-за постоянных болей в правом колене. За месяц до этого, 8 августа, он провёл прощальный матч за «Баварию» против клуба «Мюнхен 1860».

После карьеры игрока

9 сентября 2007 года Элбер был объявлен скаутом «Баварии», специализируясь на Южной Америке. В сентябре 2010 года он покинул свою должность.

Международная карьера

Элбер начал международную карьеру с молодёжной сборной Бразилии, с которой стал чемпионом мира.

В составе первой сборной Элбер дебютировал 5 февраля 1998 года в игре с Гватемалой, в которой бразильцы сыграли вничью 1:1. Всего за сборную Элбер провёл 15 матчей и забил 7 голов.

Личная жизнь

Элбер женат. Супруга — Синтия, с которой он познакомился ещё в Лондрине. Жена по профессии является психологом и часто помогала мужу избавиться от депрессий, вызванных травмами. Пара имеет двоих детей.

Элбер в 1994 году в родном городе создал фонд помощи беспризорным детям. За эту деятельность он в 2005 году получил почётную премию Святого Мартина.

Во время выступления в Швейцарии, Элбер часто нарушал правила дорожного движения, за что надолго был лишён водительских прав.

В 1999 году Элбер снялся обнажённым для журнала BRAVO Sport с мячом вместо фигового листка.

Элбер очень любит цифру 9.

Также Элбер известен тем, что любит пошутить: однажды он, празднуя гол, облизал Эффенбергу ухо. Празднуя гол с Лизаразю он изобразил, что писает на ворота, также изображал танец живота, целовал угловой флажок и телекамеру. Однажды прошёл с чашей, вручаемой чемпиону Германии, на голове после матча, в котором «Бавария» оформила победу в чемпионате. Однажды получив жёлтую карточку за споры с судьёй, Элбер вышел после перерыва с заклеенным ртом.

Статистика

Сезон	Клуб	Лига	Чемпионат		Кубок		Континт.		Прочие
			Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
1990/1991	Милан	Серия А	0	0	1	0	0	0	0	0
1991/1992	Грассхопперс	Суперлига	21	9
1992/1993	Грассхопперс	Суперлига	21	11
1993/1994	Грассхопперс	Суперлига	27	21
1994/1995	Штутгарт	Бундеслига	23	8	1	0	—	—	—	—
1995/1996	Штутгарт	Бундеслига	33	16	1	0	—	—	—	—
1996/1997	Штутгарт	Бундеслига	31	17	6	3	—	—	—	—
1997/1998	Бавария	Бундеслига	28	11	1	0	8	3	2	2
1998/1999	Бавария	Бундеслига	21	13	2	0	7	2	2	3
1999/2000	Бавария	Бундеслига	26	14	1	1	12	3	0	0
2000/2001	Бавария	Бундеслига	27	15	0	0	18	6	1	0
2001/2002	Бавария	Бундеслига	30	17	3	1	11	6	1	2
2002/2003	Бавария	Бундеслига	33	20	6	6	8	2	1	1
2003/2004	Бавария	Бундеслига	4	0	0	0	0	0	1	0
2003/2004	Олимпик Лион	Лига 1	27	10			9	3	—	—
2004/2005	Олимпик Лион	Лига 1	3	1			0	0	—	—
2004/2005	Боруссия М	Бундеслига	0	0	0	0	—	—	—	—
2005/2006	Боруссия М	Бундеслига	4	0	1	0	—	—	—	—
2006	Крузейро	Серия А	21	6	5	6

Достижения

Командные

Грассхоппер

• Обладатель Кубка Швейцарии: 1994

Бавария

• Чемпион Германии: 1999, 2000, 2001, 2003
• Обладатель Кубка немецкой лиги: 1997, 1998, 2000, 2003
• Обладатель Кубка Германии: 1997, 1999, 2000, 2001, 2003
• Победитель Лиги чемпионов: 2001
• Обладатель Межконтинентального кубка: 2001

Лион

• Чемпион Франции: 2004
• Обладатель Суперкубка Франции: 2004

Крузейро

• Чемпион штата Минас-Жерайс: 2006

Личные

• Лучший бомбардир чемпионата Швейцарии: 1994
• Лучший иностранный футболист чемпионата Швейцарии: 1994
• Лучший бомбардир чемпионата Германии: 2003

Ссылки

• [en.sambafoot.com/players/100_Elber.html Профиль на Самбафут]
• [footballplayers.ru/players/Elber_Giovane.html Профиль на footballplayers.ru]
• [www.magliarossonera.it/protagonisti/Gioc-Elber.html Профиль на magliarossonera.it]
• [futpedia.globo.com/jogadores/elber Профиль в Футпедии]

Отрывок, характеризующий Джоване Элбер

Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.