Джованни ди Казали
Джованни ди Казали, или Джованни да Казале (Казале-Монферрато, ок. 1320 — после 1375) — итальянский философ и богослов, монах францисканского ордена. Он вступил в орден в Генуе и читал лекции во францисканской школе в Ассизи в 1335—1340 годах. В 1340—1341 гг. преподавал в Кембридже, где он познакомился с трудами по математической натурфилософии оксфордских калькуляторов. После возвращения в Италию он преподавал в Болонье (1346 — ок. 1352 гг.). В 1375 г. римский папа Григорий XI назначил Казали папским легатом при дворе сицилийского короля Федериго III. После 1375 г. Казали исчезает из исторических записей.
Около 1346 г. он написал трактат Quaestio de Velocitate Motus Alterationis (О скорости переменного движения; опубликован в Венеции 1505 г.). В трактате представлен графический анализ движения тел с переменной скоростью (аналогичный анализ был произведен в работе Николая Орема О конфигурации качеств). Работа Казали стала известна учёным Падуанского университета и, возможно, оказала влияние на Галилео Галилея[1].
Казали является также автором богословских трактатов: Quaestio de Gratia Sacramentali et de Predestinatione и Lectura super Epistolas S. Pauli.
См. также
Напишите отзыв о статье "Джованни ди Казали"
Примечания
- ↑ Clagett 1959, pp. 332-3, 382—391, 644
Литература
- Юшкевич А. П. О проблеме математизации знания в средние века // Вопросы истории естествознания и техники. — 1990. — № 1. — С. 21-35.
- Clagett M. The Science of Mechanics in the Middle Ages. — Madison: Univ. of Wisconsin Pr., 1959.
- Sylla E. Medieval quantification of qualities: The «Merton school» // Archive for the History of the Exact Sciences. — 1971. — Vol. 8. — P. 9–39.
- Truesdell C. Essays in The History of Mechanics. — New York: Springer-Verlag, 1968.
- Maier A. Die «Quaestio de velocitate» des Johannes von Casale, O. F. M. // Archivum franciscanum historicum. — 1960. — Vol. 53. — P. 276–306.
Отрывок, характеризующий Джованни ди Казали
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
