Гримальди, Джозеф
| Джозеф Гримальди | |
| Joseph Grimaldi | |
 В роли клоуна Джоя | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Клэр Маркет, Лондон |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Пентонвилль, Ислингтон |
| Профессия: | |
| Гражданство: | |
| Годы активности: |
1780—1823 |
| Театр: | |
| Роли: |
Джой (Joey) |
Джозеф Гримальди (англ. Joseph Grimaldi) (18 декабря 1778 года — 31 мая 1837 года) — английский актёр, отец современной клоунады, один из самых известных клоунов Англии, считающийся первым клоуном с белым (европейским) лицом[1]. Именно выступления Гримальди сделали Клоуна, как персонажа, центральной фигурой британских арлекинад.
Биография
Семья и детство
Гримальди родился в одном из лондонских районов в семье итальянца, синьора Джузеппе (Джозефа) Гримальди[2], имевшего в лондонских театральных кругах прозвище Железноногий (англ. iron legs), пантонимиста, циркового художника и балетмейстера театра «Друри-Лейн»[3]. Матерью маленького Джозефа была Ребекка Брукер, танцовщица кордебалета. Отец Гримальди умер в 1788 году, оставив семью в долгах, когда Джозефу было всего девять лет. В возрасте менее двух лет Джозеф впервые играет небольшую роль на сцене лондонского театра «Друри-Лейн», а в возрасте менее трёх лет он периодически начинает выступать на сцене театра «Садлерс Уэллс».
Достигнув юношеского возраста, Гримальди влюбляется в дочь владельца театра «Садлерс Уэллс» и женится на ней. Через восемнадцать месяцев Мария Гримальди умирает во время родов. Гримальди находит утешение в работе, и, через некоторое время, женится ещё раз. Впоследствии его сын, Джозеф Сэмюэль Гримальди, присоединится к семейной театральной профессии, однако в возрасте тридцати лет сопьётся и умрёт.
Карьера
Гримальди считается непревзойденным в амплуа клоуна-мима, достигнув оглушительного успеха в постановке Королевского театра Ковент-Гарден «Сказки матушки Гусыни» и закрепив впоследствии свой успех в других постановках.
В своём деле Джозеф Гримальди являлся безусловным новатором, поскольку его персонаж — клоун по имени Джой (Joey ; игра слов от англ. joy — радость) был, для того времени, современным клоуном, амплуа которого, тем не менее, основывалось на традиционной роли простака и дурачка, шедшей ещё со времен комедии дель арте. Основываясь на этом новаторстве, персонаж Гримальди становится центральным персонажем арлекинад. Его комедийная грация была необычна, он хорошо придумывал визуальные трюки и буффонады, умело вызывая смех публики. Ко времени, когда становятся популярны мюзик-холлы, Гримальди вводит в театр женскую пантомиму, а также заводит традицию непосредственного участия присутствующей публики в представлении.
Знаменитый в англоязычном мире «анекдот о грустном клоуне» (в котором доктор советовал клиенту различные способы выхода из тяжёлой депрессии, и в итоге порекомендовал сходить на представление одного клоуна, после чего клиент признался, что он и есть тот самый клоун) изначально рассказывали о самом Гримальди[4].
Уход на пенсию
Постепенно возраст даёт о себе знать, и, страдая от различных болезней, Гримальди уходит со сцены. В своей прощальной речи он говорил своим слушателям:
|
Я безжалостно износил себя, подстёгиваемый собственными амбициями, и расплатился за это преждевременным старением. Уже четыре года, как я совершил свой последний прыжок, стащил последнюю устрицу, сварил последнюю сосиску и теперь собираюсь уйти на покой Оригинальный текст (англ.)
Like vaulting ambition, I have overleaped myself and pay the penalty in advanced old age. It is four years since I jumped my last jump, filched my last oyster, boiled my last sausage and set in for retirement |
|
К 1828 году Гримальди полностью разоряется, и в театрах «Ковент Гарден» и «Садлер Уэллс» проходят благотворительные спектакли, ставящие своей целью собрать денег на проживание Гримальди. Фондом «Друри-Лейн» ему была назначена пенсия в 100 фунтов стерлингов в год.
В последние годы жизни Джозеф Гримальди едва мог ходить, и много времени проводил в лондонской таверне под названием Cornwallis Tavern. Владелец таверны Джордж Кук по вечерам относил его домой.
Гримальди, став калекой, играя на сцене, умер в ночь на 31 мая 1837 года. Газета London Illustrated News в некрологе на его смерть написала: «Гримальди мёртв, и не оставил себе равных. Мы боимся, что дух пантомимы утрачен» (англ. Grimaldi is dead and hath left no peer. We fear with him the spirit of pantomime has disappeared).
В своём завещании Джозеф Гримальди просил, чтобы после его смерти он был обезглавлен перед погребением, якобы из-за страха погребения заживо[5].
Могила Джозефа Гримальди находится в парке Джозефа Гримальди (ранее во дворе часовни Сент-Джеймс), на Пентонвилл-роуд в Ислингтоне. На здании в Granville Road есть синяя табличка в память, что он когда-то жил неподалёку.
Напишите отзыв о статье "Гримальди, Джозеф"
Примечания
- ↑ [www.theclownmuseum.org/historyandtypes.php International Clown Hall of Fame — History of Clowning]
- ↑ London’s Lost Theatres of the Nineteenth Century Erroll Sherson pp. 26-7 (Ayer Publishing, 1972) ISBN 0-405-08969-4
- ↑ Театральная энциклопедия
- ↑ Tommy Harrison. [books.google.ru/books?id=2EvC6iSdHEUC&pg=PA10&dq=I+am+Grimaldi&hl=ru&ei=8M1XToHdOISMswaNoaCrCw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CC0Q6AEwAQ#v=onepage&q=I%20am%20Grimaldi&f=false Finding God in the Valleys: Sermon Illustrations, Devotionals and Prayers]. — AuthorHouse, 2006. — P. 10. — 180 p. — ISBN 9781425955793.
- ↑ Joe Grimaldi, his life and theatre Richard Findlater p. 42 (Cambridge University Press, 1979) ISBN 978-0-521-29407-2
Ссылки
- Джозеф Гримальди в Энциклопедии Британника.
- [www.its-behind-you.com/grimaldi.html Joseph Grimaldi] (англ.). Проверено 26 августа 2011. [www.webcitation.org/6AD1ZW2EL Архивировано из первоисточника 26 августа 2012].
- [www.archive.org/search.php?query=title%3AJoseph%20Grimaldi%20AND%20mediatype%3Atexts «Boz» (Ed.) (Чарльз Диккенс), Memoirs of Joseph Grimaldi], из Internet Archive (отсканированная книга с оригинальными иллюстрациями)
Отрывок, характеризующий Гримальди, Джозеф
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
