Джонсон, Элдридж Ривз
Э́лдридж Р. Джо́нсон (англ. Eldridge R. Johnson) —(6 февраля 1867—14 ноября 1945) — американский инженер, предприниматель[1].
По профессии инженер-метролог (англ. precision enginner), жил в городе Камден, штат Нью-Джерси, и подрабатывал мелким ремонтом[1]. В конце XIX века изобрёл и начал производить новый граммофон. который принёс ему прибыльный контракт с звукозаписывающей компанией Berliner Gramophone, а также с производившими его по лицензии британскими компаниями. Также он изобрёл новый процесс звукозаписи на восковые таблички, который улучшил качество звука и увеличил время проигрывания. После судебных баталий с Berliner Gramophone объединил c ней свои капиталы в новую компанию «Victor Talking Machine Company» (далее «Victor»). Под его руководством «Victor» стала крупнейшей звукозаписывающей компанией США. Позже, когда здоровье Джонсона ухудшилось, благодаря его умению нанимать компетентных подчинённых у компании дела продолжали идти хорошо. В 1926 году продал «Victor» американским банкирам, получив за свою долю 26 миллионов долларов[1].
Напишите отзыв о статье "Джонсон, Элдридж Ривз"
Примечания
Ссылки
- [query.nytimes.com/mem/archive-free/pdf?res=9906E0D71E39E333A2575BC2A96E9C946196D6CF How a Man with an Idea Made Millions in Twelve Years], статья о Джонсоне в «New York Times» (28 августа 1910)
- [history.delaware.gov/museums/jvm/jvm_main.shtml Johnson Victrola Museum] на официальном сайте штата Делавэр
- [content.time.com/time/magazine/article/0,9171,711531,00.html Victor], статья в журнале «Time» (20 декабря 1926 года)
Отрывок, характеризующий Джонсон, Элдридж Ривз
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
