Джонс, Чарльз Стэнсфелд

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Чарльз Стэнсфилд Джонс
Charles Stansfield Jones
Имя при рождении:	Чарльз Стэнсфилд Джонс
Дата рождения:	2 апреля 1886(1886-04-02)
Место рождения:	Лондон, Великобритания
Дата смерти:	1950(1950)

Чарльз Стенсфилд Джонс (англ. Charles Stansfield Jones, 1886—1950), известный более под одним из своих магических имен Брат «Ахад», член Орденов A∴A∴ и OTO, ученик и магический сын Алистера Кроули, открывший ключ «Книги Закона».

Джонс родился в Лондоне 2 апреля 1886 года в религиозной семье, тем не менее как он отмечал: «В молодые годы я вовсе не был привержен религии». Оккультизмом он заинтересуется в возрасте двадцати лет.

Увлечение оккультизмом

В 1909 году Джонс узнает из журнала «The Equinox» об Ордене A∴A∴ и принимает решение вступить в него. В этом же году, 24 декабря 1909 года, в возрасте 26 лет, он становится Послушником A∴A∴ и принимает девиз «Unus in Omnibus» (лат. «единое во всем»), или V.I.O. Его непосредственным наставником становится Брат Per Ardua — капитан (впоследствии генерал-майор) Дж. Ф. Ч. Фуллер. Впоследствии, когда Фуллер покинет A∴A∴, его наставником станет Брат О.М., Алистер Кроули, основатель и глава этого Ордена.

Непосредственно с Алистером Кроули он виделся всего несколько раз, и после своего отъезда в Британскую Колумбию в мае 1910 года, мог поддерживать только переписку. В 1913 году он поднялся на степень Неофита и принял девиз «Ахад» (др.-евр. «Единый» или «Единое»). Также Джонс состоял в OTO, и в 1915 году ему была присвоена VII° степень, дабы он мог без лишних хлопот основать первое отделение ОТО в Северной Америке — Ложу «Агапе». Впоследствии он стал Державным Великим Мастером Северной Америки X°.

Джонс начал вести посвятительную работу OTO в Канаде. Результатом этого стало начало работы степеней М∴М∴М∴ (Mysteria Mystica Maxima) в Северной Америке и открытие Ложи № 1 в Британской Колумбии, где были посвящены создатели ложи Агапе. Алистер Кроули предоставил ему все степени OTO вплоть до Седьмой expedentiae causa в 1915 году. Между тем, IX° степень не давалась Джонсу до тех пор, пока он не подтвердил своё знание Высшей Тайны Суверенного Святилища Гнозиса в переписке с Кроули. По принятии Девятого Градуса Джонс взял магическое имя Parzival.

Довольно значимый рубеж в магической жизни Джонса произошел в следующем 1916 году. Джонс телеграфировал Кроули, что он принял степень Мастера Храма.

Кроули называет Джонса своим магическим ребёнком

Летом 1916 года Алистер Кроули получает из Ванкувера телеграмму, сообщающую, что Чарльз Стенсфилд Джонс, Брат Ахад, Неофит 1°=10° Ордена A.'.A.'., принес Клятву Бездны и достиг степени Мастера Храма, 8°=3°, что давало ему положение «магического дитя» Кроули и Хиларион. Джонс был введен в Третий Орден и объявлен «возлюбленным сыном». Кажется, единственным основанием для «усыновления» Джонса было то, что он принял степень Мастера Храма через 9 месяцев после сексуально-магических опытов Кроули и Фостер. Достигнув степени Мастера Храма, Джонс в 1916 году, решил полностью посвятить себя магии. Он бросил свою работу бухгалтера, временно расстался со своей женой Рубиной и принял новый девиз — V.I.O.O.I.V. («Unus in Omnia, Omnia in Unum», лат. «Единое во Всем, Всё в Едином»). На следующий год он перевернул свой девиз и стал O.I.V.V.I.O., а на зимнее солнцестояние получил озарение о некоторых моментах связанных с Книгой Закона.

Вклад Джонса в исследования учения Кроули

В 1917 году, Брат O.I.V.V.I.O., записал заметки о слове «AL» (др.-евр. «Бог»), представлявшее собой ключ к некоторым тайнам «Книги Закона». Своё открытие он изложил в форме статьи под названием «Liber 31» (впервые опубликованной лишь в 1974 году). Однако вначале он был настолько не уверен в ценности своего прозрения, что не решался ознакомить со своим трудом даже самого Кроули. К марту следующего года Джонс перебрался в Детройт. Лишь после этого, когда со времени написания «Liber 31» прошло 10 месяцев, Джонс, наконец, решился переслать её Кроули, все ещё жившему в Нью-Йорке. Между тем Кроули оценил его открытие очень высоко: «Ваш ключ отомкнул ворота Дворца. „[Liber] CCXX“ раскрылась, как цветок. Теперь все разгадано, даже II:76 и III:47». Ключевое слово, найденное Джонсом, «AL», по еврейской гематрии дает в сумме число 31 (А = 1, Л = 30; ЛА = 31), что побудило Кроули изменить официальное название «Книги Закона»: теперь она стала именоваться не «Liber L vel Legis», а «Liber AL vel Legis», а рукопись «Liber Legis» получила заглавие «Liber XXXI» (одноименной с книгой Брата Ахада о раскрытие к ней ключа). Насколько глубоко Кроули воспринял открытие Джонса, свидетельствует то, как он использовал его в комментариях к некоторым стихам из «Книги Закона», в частности к III:47: Да будет эта книга переведена на все языки, но всегда вместе с подлинником, записанным рукою Зверя; ибо в случайности очертаний букв и расположения их друг относительно друга — во всем этом есть тайны, которые не разгадать никакому Зверю. Пусть он и не пытается; но после него придет один, я не скажу когда, который откроет ко всему этому Ключ. Тогда и эта прочерченная линия станет ключом; тогда и этот круг во тщете квадратуры своей тоже станет ключом. И Abrahadabra. То будет его ребёнок — и необычным образом. Пусть он не ищет этого; ибо одним лишь этим он может отпасть от сего. В лаконичном «Новом комментарии» (1921) Кроули толкует: «…после него придет один», то есть Ахад. «…ко всему этому Ключ»: всё [англ. all], то есть AL. 31 — Ключ. Подробнее он пишет в «Исповеди»: «Книга Закона» говорит об этом «Ребенке» как о некоем «Одном», на первый взгляд, совершенно неопределенно. Но девизом, который принял Брат O.I.V. при посвящении в степень Неофита, было слово «Ахад», что по-еврейски означает «Один». Далее предсказывается, что этот «Ребенок» откроет ключ к истолкованию всей Книги, то есть исполнит то, чего сам я добиться не смог, и через два с половиной года он действительно открыл этот Ключ. В книге 31 Джонса мы читаем: Став Неофитом, я выбрал имя Ахад = Единство, в то время как моё имя в O.T.O., имя, которое я использовал во 2-м ордене, в степени 5°=6°, было Парсифаль, и содержало тайну 8.80.418. , которая была одной из тех вещей, приведших меня к мысли, что я и есть дитя, упоминаемое в Книге Закона. Впоследствии это было доказано изумительным образом, и записано в дневнике Мастера Храма, а затем и Мага (22 сентября, 1918). И далее: Великий Маг отрицал меня, говоря, что Я — есть Нет (I.A.) или Никто 8°=3°, этим Он исполнял свою службу, отделяя Понимание от Короны, которая есть Бог (AL). И в каждой вещи Он — воплощение Таинства Изменения. AL (Кетер) отражается в Хокме как LA, и Маг смотрит на Корону по пути Алеф, который есть ноль и понимание отрицания. Мастер Храма осознаёт, что слово Хокмы LA отражается в Бине как AL, и поэтому Маг появляется перед Ним как Бог, в то время как Корона (истинное AL) отражается на пути Бет как LA, и он не видит ничего а этом направлении из-за Обмана или Великой Иллюзии Майи мага, но Он стремится по пути Далет к Магу, который есть Великий Обманщик. Таким образом, получается, что над пропастью вещь истинна постольку, поскольку она является своей собственной противоположностью. Это последнее и полное понимание Тайны степеней, данное мне теперь (2:38), ибо никогда ранее как я не понимал вещей так (22 сентября, 1918).

Последующая работа в Орденах А.'.А.'. и О. Т. О.

Джонс стал Великим Генеральным Казначеем после смещения с поста Джорджа Макни Кови (George Macnie Cowie) в 1918. Между тем у Кроули и Джонс весьма быстро начались разногласия по поводу того, как использовать деньги Ордена, и Джонс пожелал покинуть Орден в 1918 году: Недавно я находился под впечатлением моего разрыва с О.Т.О. и решением не оказывать больше помощи этой организации, но после того, как это произошло, я почувствовал чудесное спокойствие и ощущение вхождения в Дао (там же). Кроули не принял отставку Джонса, и тот был назначен Великим Мастером Северной Америки Теодором Ройссом. Следует заметить, что разногласия которые могли понудить Джонса выйти из О.Т.О., вовсе не говорят о том, что в это время он уже полностью начал отходить как от наставничества со стороны Кроули, так и от самих идей Ордена и Книги Закона. Орден в то время в большей степени был более репрезентативной организацией, и основная работу наверняка виделась Джонсом именно в А.'.А.'. Впоследствии Джонс и немецкий посвященный Генрих Тренкер были Великими Мастерами, подтвердившими права Кроули на наследование роли Внешнего Главы O.T.O. в 1925 году.

Организаторские способности Джонса были всегда сомнительны в пользе О.Т.О. со времен работы в Ложе в Британской Колумбии. По требованию Кроули Джонс покинул пост Генерального Национального Великого Мастера, и, хотя Кроули исключил Джонса из Ордена в 1936 году, тот до самой смерти считал себя Бывшим Генеральным Национальным Великим Мастером Соединенных Штатов Америки.

Членство во Вселенском Братстве

В 1921 году Джонс присоединился к Вселенскому Братству (В. Б.), также известному как Интегральное Братство или Общество Махачакра (или М.) в зависимости от уровня членства. Эта группа активно набирала членов среди теософов в течение десятилетия или более, и Джонс был одним из ряда известных телемитов, присоединившимся к нему.

Методы В. Б. включали переписку один на один вкупе со сложной системой правил, касательно строгой секретности инструкций, конвертов внутри конвертов, пурпурных машинописных лент и специальных бумажных скрепок. Аспиранты обеспечивались машинописными лекциями («сутрами») по метафизическим вопросам, где использовались такие термины, как «интегральность» и «партитивность». Существовала система милостынь для того, чтобы восстанавливать средства, затраченные на выпуск этих самых инструкций. Организационные титулы и псевдонимы в основном брались из санскрита. Некоторые бумаги В. Б. стали доступны для не-членов, но те работы, что были написаны Джонсом в настроениях В. Б., показывают, что доктрины братства заключались в весьма странно переосмысленной форме сентиментального монотеизма.

В 1924 году Джонс руководил 70 членами В. Б. и создавал план введения Телемы в В. Б. в виде «Грамы» или «Интегрального Тела», что позволило бы увековечить некоторые материалы O.T.O. и A.'.A.'. «в их чистой форме». Он сообщил о своих замыслах Уилфреду Смиту, являвшемуся тогда его подопечным как в «В. Б.», так и в A.'.A.'., однако интерес Смита в В. Б. был слаб и всё более ослабевал.

Анни Безант как глава Теософского Общества строго запретила одновременное членство в «В. Б.» Когда Кроули узнал о том, что часть его последователей также совмещают членство, он тоже отверг «В. Б.», назвав его «надувательством» в своей переписке с Джонсом. Многие из тех, кто тогда покинул Теософское Общество в пользу «В. Б.» под давлением Безант, перешли позже в стан католицизма. В 1928 году сам Джонс стал католиком, пройдя крещение и конфирмацию. Примерно в это же время он унаследовал титул Махагуру «В. Б.», став, таким образом, главой этой организации. Джонс продолжал работу в этой должности вплоть до своей смерти. После Джонса пост Махагуру занял Джон Коваль (John P. Kowal (1900—1978)).

Истиные цели «В. Б.» остаются неясными, но Уилфред Смит, как и некоторые другие, обвиняли организацию в работе на Римскую Католическую Церковь внутри оккультных групп, а бывшего члена Поля Фостера Кейса называли вдохновляемым Баварскими Иллюминатами. Джон Каваль сказал однажды Мартину Старру, что цель общества — «заставить людей думать».

Магические имена

• 1909—1913 — V.I.O. (Unus in Omnibus, лат. «Один во Всем»; степень Послушника, 0°=0°, A.'.A.'.)
• 1913—1916 — Achad (AChD, др.евр. «Единый» или «Единое»; степень Неофита, 1°=10°, A.'.A.'.)
• 1916—1950 — V.I.O.O.I.V. / O.I.V.V.I.O. (Unus in Omnia, Omnia in Unum, лат. «Единое во Всем, Всё в Едином»; степень Мастера Храма, 8°=3°, A.'.A.'.)
• 1913—1916 — Parzival (Парцифаль; степень Младшего Адепта, 5°=6°)
• 1917—1918 — Parzival (Парцифаль; IX° степень O.T.O.)
• 1918—1936 — Tantalus Leucocephalus (X° степень O.T.O.)
• 1921—1950 — — (В. Б.)
• 1929—1950 — Джон (прихожанин Р. К. Ц.)

Приход к Католицизму

Уже в сентябре 1919 года в письме Кроули Джонс высказал (достаточно осторожно) своё желание провозгласить себя посвященным наивысшей степени 10°=1°, Совершеннейшего. Но, по-видимому, эта идея не привела в восторг «Великого Зверя». Той же осенью Кроули навестил его в Детройте, а вскоре после возвращения в Нью-Йорк покинул Америку. В Соединенные Штаты он больше не вернулся, и эта встреча оказалась последней. Открытый конфликт Кроули и Джонса начался после того, как Джонс заявил, что получил откровение, побудившее его изменить расположение путей на каббалистическом Древе Жизни. Кроули отреагировал весьма жестко, обвинив Джонса в сумасшествии.

В 1925 году Алистер Кроули узнал, что Карл Гермер, редактор журнала «Пансофия», готовит к печати перевод книг Джонса, он решил взять дело в свои руки и исправить введенные Джонсом каббалистические соответствия на свои. По этому поводу он даже решил письменно с ним объясниться.

В 1928 году Джонс, отправившись к родным в Англию, обращается в Католицизм. В письме к Джеральду Йорку от 5 мая 1948 года, говоря о себе в третьем лице, он пишет:

Необходимость заставила Ахада обратиться к противоположному Столпу Храма, дабы приобщиться к таинствам Р[имско]-К[атолической] Церкви. Он официально вошел в лоно упомянутой Церкви и принял первое причастие на всенощной на Рождество 1928 года. Только благодаря этому шагу перед ним открылись Посвящения и Испытания, долженствовавшие последовать согласно «Liber Legis».

В 1929 году Джонс прошел католическую конфирмацию и принял имя «Джон». Спустя почти два десятилетия, в письме Йорку от 12 мая 1948 года, он пояснил такой выбор имени: «Я обнаружил, что в сочетании все мои имена приобретают некое каббалистическое значение: Charles Robert Iohn Stansfield Iones», — то есть, начальные буквы их составляют слово «CHRISTI».

Любопытен рассказ британского писателя-эзотерика и беллетриста Кеннета Гранта. В своей книге «Магическое возрождение» он утверждает, что около 1930 года Джонс якобы вернулся в Ванкувер в одном плаще, каковой затем сбросил и нагишом ходил по центру города во исполнение некоей магической операции, был арестован и водворен в психиатрическую лечебницу. Согласно повествованию Гранта, Джонс был заключен под стражу по подозрению в уклонении от призыва под видом сумасшедшего. Тремя днями спустя он был отпущен на свободу. Сам же Джонс писал по поводу «трансцендентного преодоления», что в его сознании пробудилось некое состояние, не похожее на нормальное, при посредстве существа O.I.V.V.I.O., и что разум должен быть уничтожен, чтобы его преодолеть. Несколькими годами позже Джонс пришел к убеждению, что «эон Хора» уже подходит к концу, и на смену ему грядет новый эон, эон Истины и Справедливости, Владычицей которого станет египетская богиня Маат (или Ма). В 1936 году эпизодическая переписка между Кроули и Джонсом возобновилась. Кроули написал Джонсу письмо, в котором вежливо раскритиковал его последние откровения и посоветовал ему начать с нуля. Но Джонса мнение Кроули уже не интересовало. Он претендовал на роль уже не «сына», и даже не наследника Кроули, а «нового пророка нового эона». При этом он порвал со всем, что было прежде. В 1936 году, когда книга Алистера Кроули «Равноденствие богов» уже отправилась в печать, Джонс неожиданно написал резко критическую статью о «Книге Закона» и попытался опубликовать её под псевдонимом в лондонском журнале «Оккалт Ревью». Кроме того, авторитетом Великого Мастера X° Североамериканского отделения ОТО он попытался закрыть калифорнийскую ложу «Агапе», основанную одним из бывших членов ванкуверской ложи — Уильямом Тальботом Смитом. Все это вынудило Кроули пойти на решительный шаг и исключить его из Ордена. Уведомление об исключении стало последним сообщением, которое Джонс получил от Кроули, да и то не напрямую, а через того же У. Т. Смита. Все последующие попытки Джонса связаться с Кроули через третьих лиц не увенчались успехом, так как Кроули считал, что Джонс сошел с ума.

Последние годы жизни

О последних годах жизни мало что известно. Чарльз Стенсфилд Джонс умер в Британской Колумбии в 1950 году.

Работы Джонса

После публикации двух работ в журнале Кроули «Эквинокс» Джонс отдельно опубликовал свою книгу «Q.B.L.» и ещё несколько книг, выпущенных Yogi Publication Society в Чикаго. Самостоятельно Джонс опубликовал ряд работ с печатью «Collegium ad Spiritum Sanctum, Департамент Публикаций». Многие его работы так и остались неопубликованными после его смерти.

Опубликованные работы

• «Мастер Храма», Liber CLXXV (Эквинокс III:1, a.k.a. «Голубой» Эквинокс). Этот текст является публикацией ранних магических дневников Джонса.
• «Переход из Старого Эона в Новый» (также в «Голубом» Эквиноксе) — краткое поучение о Телеме и солярном сознании.
• «Тридцать один Гимн Звездной Богине» — монография, состоящая из элегантных медитаций на Книгу Закона.
• «Q.B.L., или Приём Невесты» — первая из основных работ Ахада по каббалистике. Его радикальный пересмотр соответствий путей исследуется в приложении.
• «Кристальное Видение через Взгляд в Кристалл» — инструкция по скраингу.
• «Кубок Экстаза», исследование символизма «Парцифаля» Вагнера в телемитских терминах. Книга включает длинные цитаты из Кроули и ряд каббалистических интерпретаций.
• «Египетское Возрождение» рассматривает в деталях каббалистический ревизионизм, начатый в Q.B.L..
• «Анатомия Тела Бога» — третья по величине работа Джонса по каббалистике после «Q.B.L.» и «Египетского Возрождения».
• «De Mysteriis Rosae Rubeae et Aureae Crucis» — анализ магической формулы Младшего Адепта в A.'.A.'.
• «Книга 31» (опубликована посмертно). Это — магическая запись, описывающая в деталях посвящение(я) Джонса в третьем Ордене A.'.A.'., и дающая немало интерпретаций Книги Закона.

Среди неопубликованных работ

• «Альфа и Омега Посвящения», где раскрывается взгляд Ахада на системы O.T.O. и A.'.A.'.
• «Мастер Храма», вторая часть (планируемая к публикации О. Т. О. в Эквиноксе III:2).

См. также

• Argentum Astrum

Ссылки

• Алистер Кроули, Брат Ахад Книга Алеф. Мастер Храма / Изд. «Ганга», 2011. — 352 с.
• [oto.ru/cgi-bin/article.pl?articles/biography-mag/achad.txt Чарльз Стенсфилд Джонс]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Джонс, Чарльз Стэнсфелд

Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.