Уиклиф, Джон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Джон Виклиф»)
Перейти к: навигация, поиск
Джон Уиклиф
О музыканте см. Вайклеф Джин.

Джон Уи́клиф (Ви́клиф) (англ. John Wycliffe, Wyclif, Wycliff, Wickliffe; 1320 или 1324 — 31 декабря 1384) — английский богослов, профессор Оксфордского университета, основатель учения виклифистов, впоследствии превратившегося в народное движение лоллардов, реформатор и предшественник протестантизма. Первый переводчик Библии на среднеанглийский язык. Автор ряда сочинений, посвящённых вопросам логики и философии. Теологические работы Уиклифа были сочтены еретическими в 1382 году[1].





Краткая биография

Родился в семье небогатого дворянина, владельца небольшого поместья в Йоркшире. Фамилию семья получила по названию близлежащей деревни[2] Уиклиф-на-Тисе.

В 16 лет поступил в Оксфордский университет, где сначала получил степень бакалавра теологии, затем доктора теологии (1372)[3]. Занимался работами по физике, математике, логике, астрономии. Богословской деятельностью занялся после переговоров с нунцием папы Григория XI в Брюгге летом 1374 года, где протестовал против злоупотреблений Римской курии в Англии, отстаивая тем самым антиклерикальную позицию английского правительства. Королевская власть в Англии тяготилась своей зависимостью от папства, особенно ввиду враждебной политики пап, которые находились в Авиньоне и поддерживали Францию в Столетней войне.

В 1376—1377 годах Уиклиф читал курс лекций, в которых осуждал алчность духовенства, ссылаясь на то, что ни Христос, ни Его апостолы не обладали ни имуществом, ни светской властью. В 1377 году был привлечён Лондонским епископом к суду прелатов за антипапские высказывания. В 1378 году папа издал специальную буллу, осуждающую учение Уиклифа, однако благодаря заступничеству королевского двора и Оксфордского университета, Уиклифу удалось сохранить свободу. Смерть Григория XI и последовавший за ней папский раскол спасли его от дальнейших преследований со стороны Рима.

После поражения крестьянского восстания 1381 года придворные и дворянство отошли от Уиклифа. Под давлением Кентерберийского архиепископа Оксфордские богословы осудили 12 его тезисов, признав их еретическими. Уиклиф и его последователи были изгнаны из Оксфордского университета, а затем отлучены от церкви. После этого Уиклиф скрылся в Латтерворте, где занимался переводом Библии на английский язык и написал свой главный труд «Триалог», в котором изложил свои реформаторские мысли. 31 декабря 1384 года Джон Уиклиф умер от инсульта.

Взгляды Уиклифа были повторно осуждены на Римском соборе в 1412 году и на Констанцском соборе в 1415 году. Останки Уиклифа были сожжены согласно постановлению собора.

Основные идеи

Отход Уиклифа от ортодоксии (католицизма) начался в 1376 году курсом лекций в Оксфорде на тему «О гражданском владении». Уиклиф выдвинул теорию, согласно которой право на владение и собственность даются лишь праведностью; неправедное духовенство лишено такого права; право решать, следует сохранить собственность тому или иному церковнику или нет, должно быть предоставлено гражданской власти. Далее Уиклиф учил, что собственность является плодом греха; Христос и апостолы не имели никакой собственности, и священники также не должны иметь никакой собственности. Эти доктрины вызвали негодование всего духовенства, кроме членов нищенствующих орденов. Уиклиф выступал против притязаний папства на взимание поборов с Англии и защищал право короля на секуляризацию церковных земель. Идеи Уиклифа, особенно в отношении секуляризации церковных земель, пользовались поддержкой королевского правительства и некоторых крупных феодалов во главе с Джоном Ланкастером.

Уиклиф отвергал епископскую степень, учение о чистилище и индульгенциях; не признавал необходимым таинство елеосвящения; устную исповедь считал насилием совести и потому предлагал довольствоваться внутренним раскаянием человека перед Богом. Одним из ключевых пунктов его взглядов было отрицание таинства пресуществления: Уиклиф выступал против учения о действительном присутствии Христа в евхаристии, допуская только его духовное присутствие. Уиклиф учил, что каждый человек прямо связан с Богом без каких-либо посредников. Следовательно, церковь как промежуточное звено между человеком и Богом не нужна. Для обеспечения возможности прямой связи человека с Богом Уиклиф требовал перевести Библию с традиционного латинского языка на национальные и использовать её только в переводе.

На протяжении 1378 и 1379 годов Уиклиф продолжал писать богословские трактаты, в которых отстаивал мнение, что король — это наместник Бога и что епископы подвластны королю. После наступления Великого западного раскола в 1378 году, Уиклиф стал клеймить папу как антихриста и утверждать, что принятие Константинова дара сделало всех последующих пап отступниками. В этот период он побудил своих последователей взяться за перевод Библии на английский язык. После осуждения комиссией в Оксфордском университете его взглядов на евхаристию как еретических Уиклиф был вынужден удалиться из Оксфорда в Латтерворт. Это решение было подтверждено с ещё более строгой формулировкой на соборе в Блэкфрайаре (Лондон) архиепископом Кентерберийским в мае 1382 года, когда небольшую группу оставшихся у него учеников вынудили отречься от его взглядов[2]. К тому времени, однако, учение Уиклифа распространилось за пределы университета и сохранялось в вульгаризированной форме усилиями небольшого числа ревностных, но необразованных проповедников — лоллардов.

Влияние Уиклифа

Учение Уиклифа и при его жизни, и после смерти до самой Реформации было популярно в низших слоях населения как в Англии, так и в материковой Европе, особенно в Чехии, где его идеи были подхвачены реформатором Яном Гусом и его последователями гуситами. В 1415 году по решению Констанцского собора Уиклиф и Гус были признаны еретиками, в результате чего Ян Гус был сожжён на костре. По решению Констанцского собора останки Уиклифа были выкопаны из земли и сожжены в 1428 году.

Именем Уиклифа названа организация Wycliffe Bible Translations, основанная в 1942 году и занимающая переводом Библии на языки тех стран, где христианское влияние было невелико или полностью отсутствовало.

Сочинения

  • «О гражданском владении»
  • «О Божьем владении»
  • «Определение прав господства»
  • «О церкви»
  • «О евхаристии»
  • «О богохульстве»
  • «Триалог»

Библиография

  • Бертран Рассел. История Западной философии. — Сибирское университетское издательство, 2007. — 992 с. — ISBN 978-5-379-00305-0.
  • Евграф Смирнов. История Христианской Церкви. Издание десятое, Петроград, 1915; Репринтное издание Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1997
  • Всемирная история. Энциклопедия. Том 3. Государственное издательство политической литературы, Москва, 1957
  • Христианство. Энциклопедический словарь, тт. 1–3. М., 1993–1995
  • Гейссер, Людвиг. История Реформации в Швейцарии, Дании, Швеции и Англии (1850) / См.: Лютер, Мартин. О свободе христианина. [Сборник]. Уфа: ARC, 2013. С. 489–531. ISBN 978-5-905551-05-5
  • Михайловский, В. М. Предвестники и предшественники Реформации в XIV и XV веке (1882) / См.: Лютер, Мартин. О свободе христианина. [Сборник]. Уфа: ARC, 2013. С. 347–407. ISBN 978-5-905551-05-5

Напишите отзыв о статье "Уиклиф, Джон"

Примечания

  1. Уиклиф Джон // Всемирная история. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. — М.: Весь мир, ИД "Инфра-М", Oxford University Press. Гарри Джадж. 2003.
  2. 1 2 [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/religiya/UIKLIF_DZHON.html Уиклиф, Джон] — статья из энциклопедии «Кругосвет»
  3. Уиклиф Джон / Ю. М. Сапрыкин // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  4. </ol>

Ссылки

  • [www.wycliffe.ru Официальный сайт миссии переводчиков «Уиклиф»].
  • [www.wycliffe.org Официальный сайт миссии переводчиков «Уиклиф»] (англ.).

Отрывок, характеризующий Уиклиф, Джон

– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.