Джон Графтон

«Джон Гра́фтон» (англ. John Grafton) — пароход 1883 года постройки водоизмещением 315 тонн, известный неудачной попыткой провоза оружия в Россию во время революции 1905 года и русско-японской войны.

Подготовка операции

Штаб организации располагался в Лондоне в клубе профсоюза моряков Maritime Hall на West India Dock Road. Деньги на закупку оружия были получены из японских источников, через полковника Мотодзиро Акаси. М. М. Литвинов оценивал деньги, затраченные на закупку оружия, в 100 000 рублей.

Для доставки оружия в Лондоне был куплен пароход John Grafton вместимостью около 300 тонн. Для запутывания следов пароход был куплен неким Уоттом (Whatt), партнером японской компании Takada & Company, затем перепродан некоему виноторговцу Дикенсону (Robert Richard Dickenson), казначею эсеров.

По плану организаторов оружие должно было быть выгружено в нескольких пунктах, около Выборга и в нескольких местах вдоль финского побережья, а затем доставлено в Россию и распределено между финскими, эсеровскими, большевистскими боевиками, а также рабочими из гапоновских организаций для того, чтобы в октябре 1905 поднять вооружённое восстание в Петербурге и Москве.

Груз парохода

Всего на Джоне Графтоне было загружено 16 тыс. винтовок, 3 тыс. револьверов, 3 млн патронов, а также 3 тонны взрывчатых веществ — динамита и пироксилина. Груз включал в себя канадские винтовки Росса (Ross rifle), швейцарские винтовки Веттерли (Vetterli rifle).

Путь парохода

Пароход вышел из Лондона ещё без груза и со старой командой и прибыл в Флиссинген, где команда была заменена на специально подобранную для операции по перевозке оружия. Новая команда состояла, в основном, из латышей-социалистов.

Затем John Grafton вышел в Ла-Манш, где прямо в море на него было перегружено оружие с другого судна. Пароход прибыл в Копенгаген, затем перешёл в Стокгольм, а оттуда отправился к берегам Финляндии. 26 августа (8 сентября) 1905 года, рано утром, в 22 километрах к северу от Якобстада (Пиетарсаари), в шхерах Ларсмо пароход сел на мель. В течение всего дня команда выгружала оружие на близлежащие островки, а вечером пароход был подорван и частично затонул. Взрыв был слышен за 50 км. Команда ушла на парусной лодке в Швецию и вскоре рассеялась по разным портам мира.

Пароход был замечен двумя финскими таможенниками из Ларсмо и местными рыбаками, которые сообщили об этом властям.

Известные участники операции

В закупке, доставке и приёмке оружия принимали участие:

• Джон Вильсон (Joseph Havelock Wilson) — председатель британского профсоюза моряков, член британского парламента.
• Мотодзиро Акаси — японский военный атташе в Стокгольме.
• Латыши: Ян Страутман, партийная кличка «Каптэс» (капитан парохода, член лондонской группы латышской СДРП), Вагнер (работавший на стеклянном заводе в Вулвиче), Минк (один из главных организаторов, жил 20 лет среди эмигрантов в Лондоне на Commercial Road), Штраус (весной 1906 уехал в Либаву с транспортом оружия для прибалтийского края, был арестован и повешен), Салнынь Кристап (Христофор Интович).
• Финны: Конни Циллиакус, социал-демократ И. К. Лехтинен (Jussi Lehtinen)
• Эсеры: Н. В. Чайковский, Теплов, Ф. В. Волховский, В. Н. Черкезишвили, Д. В. Соскис, П. М. Рутенберг.
• Большевики: М. М. Литвинов, Н. Е. Буренин.
• Беспартийный священник Георгий Гапон.

Отражение в культуре

В романе А.Бушкова «Авантюрист» в центре повествования пароход «Джон Грейтон», везущий оружие для финских и латышских националистов членами РСДРП(б) и перехваченный усилиями главного героя - штаб-ротмистра жандармерии Бестужева.

• Gaidiet «Džonu Graftonu» / Ждите «Джона Графтона» — советский фильм 1979 года, Рижская киностудия.

Литература

• Первая боевая организация большевиков. Сборник под редакцией С. М. Познер. Изд. Старый большевик. Москва. 1934.
• Futrell M. Northern Underground: Episodes of Russian Revolutionary Transport and Communications through Scandinavia and Finland, 1863—1917. L.: Faber and Faber Ltd, 1963.
• Akashi Motojirō, Rakka ryusui: Colonel Akashi’s Report on His Secret Cooperation with the Russian Revolutionary Parties during the Russo-Japanese War, O. Fält and A. Kujala (eds), Studia Historica 31 (Helsinki, 1988).
• K.-G. Olin. Grafton-affären. 1993, ISBN 952-9600-13-5

</div></div>

Отрывок, характеризующий Джон Графтон

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.