Гульд, Джон

Джон Гульд
англ. John Gould
Место рождения:	Лайм-Реджис
Научная сфера:	орнитология

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Gould».

Джон Гульд (англ. John Gould; 14 сентября 1804, Лайм-Реджис — 3 февраля 1881, Лондон) — британский орнитолог и анималист.

В начале 1837 года Гульд обнаружил, что привезённые Чарльзом Дарвином из его поездки на Бигле галапагосские вьюрки образуют самостоятельную группу. С 1838 по 1840 годы он сам предпринял 27-месячную зоологическую экспедицию в Австралию и собрал там вместе с Джоном Джилбертом (англ. John Gilbert; 1812—1845) ок. 800 птиц и ок. 70 млекопитающих. После своего возвращения много были написаны труды о фауне Австралии, проиллюстрированные многочисленной цветной литографией.

Биография

В возрасте 14 лет Джон Гульд переехал к своему дяде Уильяму Айтону в Виндзор, где тот заботился о королевских садах. Вскоре он заинтересовался естествознанием и среди прочего стал вдоль Темзы охотиться на птиц, а затем препарировать их. Таким образом он заблаговременно приобрёл репутацию хорошего таксидермиста. Примерно в возрасте 21 года он поехал в Лондон и в этом качестве открыл там своё дело.

В 1827 году Зоологическое общество Лондона приняло его куратором своего музея. В 1829 году он сочетался браком с Элизабет Коксен, учительницей и художницей, которая позже многие из его рисунков перенесла в литографию для его произведений. Николас Эйлуорд Вигорс посодействовал Гульду в 1830 году в публикации его первой самостоятельной работы о птицах Гималаев. В 1832 году последовал первое собрание о птицах Европы.

4 января 1837 года Чарльз Дарвин подарил Зоологическому обществу собранных им 450 птиц, а также 80 млекопитающих. Гульд сразу начал с исследования новых птиц и обнаружил, что вьюрки, обитающие на Галапагосских островах образуют новую группу. Уже через 6 дней он представил свои выводы об указанной группе, позже названной дарвиновыми вьюрками, Зоологическому обществу в Лондоне. Дарвин просил Гульда обработать также и остальных птиц для запланированного многотомного произведения «The Zoology of the Voyage of H.M.S». Гульд закончил рукопись. Его жена выполнила 50 литографий по его рисункам. Окончательное завершение текста оставалось за Джордж Робертом Греем, так как Гульд с женой и семилетним сыном Генри, племянником Генри-Уильямом Коксеном (1823—1915) и Джоном Джилбертом погрузился на судно и отправился 16 мая 1838 года в Австралию.

Гульд решил издать книгу о птицах Австралии. Стимула ему прибавили шурины Штефен и Шарль Коксены, которые в начале 1830-х годов эмигрировали в Австралию и посылали ему оттуда в Англию различные экземпляры. На борту «Parsee» Гульды прибыли 19 сентября 1838 года в Хобарт. Там они познакомились с губернатором Тасмании Джоном Франклином, в доме которого осталась беременная Елизавета, в то время как её муж и Джон Джилберт отправились исследовать глубь континента. Джилберт обратился к Западной Австралии, в частности, к области реки Суон. Гульд же остался в Южной Австралии и разведывал, часто в сопровождении Чарльза Стёрта, территорию вдоль реки Муррей и острова Кенгуру. Когда Гульд без Джилберта 9 апреля 1840 года возвращались из Сиднея обратно домой, собрание Гульда и Джилберта насчитывало примерно 800 птиц и около 70 млекопитающих.

По прибытии в Англию 18 августа 1840 года Гульд сразу начал работу над «Птицы Австралии» (The Birds of Australia). Первая часть из позднее 36 частей обширного произведения появилась ещё в декабре того же самого года. После рождения шестого общего ребёнка жена Гульда умерла через год после возвращения из Австралии. Наряду с работой над своим сборником репродукций об австралийских птицах, которая занимала его до 1848 года, он издал монографии о кенгуру и зубчатоклювых куропатках, а в 1845 году начал работу над 3-томным произведением «The Mammals of Australia». 19 января 1843 года Гульд был избран членом Королевского общества.

Остались неоконченными 7-томное произведение об азиатских птицах, манускрипт о колибри и работа о птицах Новой Гвинеи. После смерти Джона Гульда в 1881 году, остался 41 большой том примерно с 3 000 репродукциями.

Произведения (выборочно)

• A Century of Birds, hitherto unfigured, from the Himalaya Mountains; London 1831—1832. In 20 Teilen mit insgesamt 80 Tafeln; [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k989932 online] (sw)
• The Birds of Europe. 5 Bände, London 1832—1837. In 22 Teilen mit insgesamt 449 Tafeln
• A Monograph of the Ramphastidae, or Family of Toucans. 1 Band, London 1834. In 3 Teilen mit insgesamt 34 Tafeln
• A Monograph of the Trogonidae, or Family of Trogons. 1 Band, London 1835—1838. In 3 Teilen mit insgesamt 36 Tafeln
• A Synopsis of the Birds of Australia and the adjacent Islands. London 1837—1838. In 4 Teilen mit je 18 Tafeln
• Icones Avium, or Figures and Descriptions of new and interesting Species of Birds from various parts of the Globe. London 1837—1838. In 2 Teilen mit je 3 Tafeln
• The Birds of Australia. 7 Bände, London 1840—1848. In 36 Teilen mit insgesamt 681 Tafeln; [nla.gov.au/nla.aus-f4773 online]
• The Zoology of the Voyage of H.M.S. Beagle. Birds. London 1841
• A Monograph of the Macropodidae, or Family of Kangaroos. London 1841—1842. In 2 Teilen
• The Zoology of the Voyage of H.M.S. Sulphur: Under the Command of Captain Sir Edward Belcher During the Years 1836-42. Birds. London 1843—1844. (Teile 3 und 4)
• Monograph of the Odontophorinae, or Partridges of America. London 1844—1850, In 3 Teilen mit insgesamt 32 Tafeln
• The Mammals of Australia. 3 Bände, London 1845—1863. In 12 Teilen; [gallica.bnf.fr/Catalogue/noticesInd/FRBNF37275342.htm#listeUC online] (sw)
• An introduction to the Birds of Australia. London 1848; [books.google.ch/books?id=yBEEAAAAQAAJ online]
• The Birds of Asia. 7 Bände, London 1850—1883. In 35 Teilen; Teile [gallica.bnf.fr/Catalogue/noticesInd/FRBNF37275328.htm#listeUC online] (sw)
• An introduction to the Trochilidae, or family of humming-birds. London 1861; [books.google.ch/books?id=uz4DAAAAQAAJ online]
• Handbook to the Birds of Australia. 2 Bände, London 1865; online: [books.google.ch/books?id=LUcDAAAAQAAJ Band 1], [books.google.ch/books?id=YkcDAAAAQAAJ Band 2]
• A Monograph of the Trochilida, or Family of Hummingbirds Supplement. London 1880—1887. In 5 Teilen (Teile 3 bis 5 durch Richard Bowlder Sharpe (1847—1909))
• The Birds of New Guinea and the Adjacent Papuan Islands. London 1875—1888; vollendet von Richard Bowlder Sharpe; Teile [gallica.bnf.fr/Catalogue/noticesInd/FRBNF37275467.htm#listeUC online] (sw)

Литература

• Samuel Austin Allibone: A Critical Dictionary of English Literature, and British and American Authors, Living and Deceased, from the Earliest Accounts to the Middle of the Nineteenth Century. Containing Thirty Thousand Biographies and Literary Notices, with Forty Indexes of Subjects, 3 Bände; Philadelphia: Childs & Peterson, 1859—1871
• A. H. Chisholm: Gould, John (1804—1881); in: Australian Dictionary of Biography, Band 1; Melbourne: Melbourne University Press, 1966; S. 465—467 [adbonline.anu.edu.au/biogs/A010427b.htm (online)]

Отрывок, характеризующий Гульд, Джон

«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.