Джей, Джон

	Джон Джей; John Jay
19 октября 1789 — 29 июня 1795
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Джон Ратледж
1 июля 1795 — 30 июня 1801
Вице-губернатор:	Стивен Ван Ренсселер
Предшественник:	Джордж Клинтон
Преемник:	Джордж Клинтон
7 мая 1784 — 22 марта 1790
Президент:	нет (1784—1789); Джордж Вашингтон
Предшественник:	Роберт Ливингстон
Преемник:	должность упразднена; Томас Джефферсон
Вероисповедание:	Епископальная церковь
Рождение:	12 декабря 1745; Нью-Йорк
Смерть:	17 мая 1829 (83 года); Бедфорд, штат Нью-Йорк
Супруга:	Сара Ливингстон
Образование:	Колумбийский университет
Автограф:

У этого термина существуют и другие значения, см. Джей.

Джон Джей (англ. John Jay; 12 декабря 1745(17451212) — 17 мая 1829) — американский государственный деятель, один из отцов-основателей США, первый председатель Верховного суда США, дипломат, губернатор штата Нью-Йорк.

Детство и образование

Джон Джей происходил из благополучной семьи торговцев штата Нью-Йорк. Получил образование юриста в Кингс Колледже (предшественнике Колумбийского Университета).

Война за независимость

Во время Войны за независимость Джей являлся членом первого и второго Континентального Конгресса. В 1777 году он стал одним из разработчиков Конституции штата Нью-Йорк.

В 1779 году Джей стал посланником в Испании, где пытался убедить Испанию признать независимость Соединенных Штатов. Испания так и не признала независимость США до окончания войны в 1783 году. Однако Джею удалось убедить испанцев выделить столь необходимый денежный кредит молодому американскому правительству в размере 170 000 долларов.

В 1782—1783 годах Джей находился в Париже, где вместе с Франклином участвовал в переговорах с Францией и Великобританией о признании независимости США и окончании войны

Федералист

В 1788 году Джей активно отстаивает ратификацию Конституции США штатом Нью-Йорк и участвует в написании Записок Федералиста вместе с Гамильтоном и Мэдисоном.

Верховный суд

С 1789 по июнь 1795 года Джей занимал пост первого председателя Верховного Суда США, заложив основы работы этого органа американской власти.

Губернатор штата Нью-Йорк

В 1795—1801 годах Джей был избран на пост Губернатора штата Нью-Йорк. В 1801 году он отказался переизбираться на второй срок и отошёл от политики, уехал в свою загородную усадьбу, где стал заниматься фермерством и скончался в возрасте 83 лет.

Наследие

Именем Джона Джея названо несколько городов в США.

См. также

Договор Джея

Напишите отзыв о статье "Джей, Джон"

Ссылки

[www.grinchevskiy.ru/17-18/zapiski-federalista.php Джеймс Мэдисон — «Записки федералиста»]
[metalibri.wikidot.com/authors:john-jay John Jay at MetaLibri]

Отрывок, характеризующий Джей, Джон

Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.