Мейджор, Джон

Джон Мейджор John Major<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Джон Мейджор (1996)</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
72-й Премьер-министр Великобритании
28 ноября 1990 — 2 мая 1997
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Маргарет Тэтчер
Преемник:	Тони Блэр
Министр иностранных дел
24 июля 1989 — 26 октября 1989
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Джеффри Хау
Преемник:	Дуглас Хёрд
Рождение:	29 марта 1943(1943-03-29) (81 год) Каршэлтон
Партия:	Консервативная партия Великобритании
Награды:

Это статья о премьер-министре Великобритании; о шотландском философе см. Мейджор, Джон (философ)

Сэр Джон Ме́йджор (англ. Sir John Major; 29 марта 1943, Лондон) — британский политик, премьер-министр Великобритании с 1990 по 1997 год. Видный деятель Консервативной партии; в 1990 году, после того, как в связи с разногласиями в партии Маргарет Тэтчер подала в отставку со всех постов, был избран лидером партии и вследствие этого назначен премьер-министром. Под его руководством консерваторы одержали победу на парламентских выборах 1992 года.

После того, как консерваторы потерпели сокрушительное поражение на выборах 1997 года, Мейджора на посту премьер-министра сменил лейборист Тони Блэр, а на посту лидера консерваторов — Вильям Хейг.

Начало политической карьеры

Родился в Лондоне в семье бывшего циркача, ставшего впоследствии театральным менеджером. Около двух десятилетий работал в банковской сфере. В 1979 году был избран членом британского парламента от Консервативной партии.

Джон Мейджор интересовался политикой с юного возраста. По совету своего товарища Дерека Стоуна, члена консервативной партии, он стал произносить речи на импровизированной трибуне на рынке Брикстона. В 1964 году, в возрасте 21 года он выдвинул свою кандидатуру в совет округа Ламберт Боро и неожиданно был избран. В совете он был заместителем председателя комитета по строительству. Однако в 1971 году, несмотря на то, что Джон перешёл в другой округ, где консерваторы были более популярны, он проиграл выборы и потерял место в совете.

Мейджор был активным членом молодёжного крыла консервативной партии. По словам его биографа Энтони Селдона, он привлек большое количество молодёжи в Брикстоне в ряды консервативной партии. Селдон пишет также, что большое влияние на него оказала Джин Киренс, которая была на 13 лет старше его и стала его учителем, а затем и любовницей. Общение с ней подготовило Джона к политической карьере и привело к тому, что он стал более амбициозен и в то же время научился более грамотно подавать себя. Их отношения продолжались с 1963 по 1968 годы.

Работа в парламенте и правительстве

На всеобщих выборах 1974 года Мейджор баллотировался в парламент в Северном Сент-Панкрасе, где были традиционно сильны лейбористы, и не смог победить. В ноябре 1976 он был выбран кандидатом от консерваторов в Хантингдоншире, и на следующих всеобщих выборах 1979 года был избран в парламент. Затем он переизбирался от того же округа в 1987, 1992 и 1997 годах, причем в 1992 году с рекордным преимуществом в голосах. В выборах 2001 года Мейджор уже не участвовал.

Он был секретарем парламента с 1981 года, затем парламентским организатором партии (assistant whip) с 1983 года. В 1985 году Мейджор стал заместителем министра по социальным вопросам, а с 1986 года — министром в том же ведомстве. Затем в 1987 году он стал заместителем министра финансов, а в 1989 неожиданно был назначен министром иностранных дел, несмотря на отсутствие дипломатического опыта. Он пробыл в этой должности всего три месяца, после чего перешёл на должность канцлера казначейства. В этой должности он успел представить парламенту лишь один бюджет — весной 1990 года.

Осенью 1990 года в консервативной партии под влиянием оппозиции Маргарет Тэтчер прошли перевыборы лидера партии. Тэтчер выиграла в первом туре, но опасаясь раскола партии, приняла решение отказаться от участия во втором. Тогда Мейджор решил принять участие в выборах и выиграл их. На следующий день, 27 ноября 1990 года, он был назначен премьер-министром.

На посту премьер-министра

Мейджор занял пост премьер-министра незадолго до того, как началась война в Персидском заливе. Он играл в этой войне одну из ключевых ролей. В частности, именно он убедил американского президента Джорджа Буша-старшего объявить территорию иракского Курдистана запретной зоной для полетов иракской авиации. Это помогло защитить курдов и мусульман-шиитов от преследований со стороны режима Саддама Хусейна.

В первый год правления Мейджора мировая экономика переживала спад, первые признаки которого были заметны ещё во время правления Маргарет Тэтчер. Экономика Великобритании из-за этого также оказалась не в лучшем положении. Ожидалось поэтому, что на всеобщих выборах 1992 года консервативная партия, возглавляемая Мейджором, скорее всего проиграет лейбористской, во главе которой стоял Нейл Киннок. Однако Мейджор не согласился с этим и стал проводить кампанию в «уличном» стиле, выступая перед избирателями в духе своих прежних речей в округе Ламберт. Яркие выступления Мейджора контрастировали с более гладкой кампанией Киннока и привлекли симпатии избирателей. Консервативная партия выиграла выборы, хотя и получила непрочное парламентское большинство, а Мейджор во второй раз стал премьер-министром.

Всего через 5 месяцев после начала второго срока премьерства Мейджора разразился финансовый кризис, вошедший в историю как «Чёрная среда». Кризис был спровоцирован валютными спекулянтами (самым известным из которых был Джордж Сорос), которые сыграли на противоречиях в европейской валютной системе и вызвали резкое падение курса британского фунта. Правительство Великобритании вынуждено было пойти на девальвацию фунта и выйти из европейской валютной системы (ERM). Мейджор признавал, что был очень близок к отставке в дни кризиса и даже написал письмо с просьбой об отставке на имя королевы, хотя так и не отправил его. С другой стороны, канцлер казначейства Норман Ламонт (28 ноября 1990 г. — 27 мая 1993 г.) говорил, что Мейджор был спокоен в эти дни. Несмотря на это, в автобиографии Ламонт последовательно критикует Мейджора за его неспособность принять чёткое решение и его отказ вывести фунт из европейской валютной системы в самом начале кризиса. По мнению Ламонта, из-за этого миллиарды фунтов были потрачены зря на бесплодные попытки удержать курс фунта в необходимых пределах, хотя было уже ясно, что сделать это скорее всего не удастся.

В течение 7 месяцев после чёрной среды Мейджор сохранял состав своего правительства неизменным, но затем, исходя из политической целесообразности, предложил Ламонту (ставшему крайне непопулярным) другой правительственный пост (министр по делам окружающей среды). Оскорбившись, Ламонт подал в отставку, а ключевой пост канцлера казначейства занял политический тяжеловес — Кеннет Кларк. Затянувшаяся пауза на фоне продолжавшегося кризиса была воспринята наблюдателями, как неспособность премьера принимать решения, и популярность Мейджора ещё больше упала.

После вынужденного выхода Великобритании из европейской валютной системы британская экономика восстанавливалась довольно быстрыми темпами. Этому способствовала гибкая экономическая политика с плавающим валютным курсом и низкой ставкой рефинансирования, а также то, что падение курса фунта повысило привлекательность британских товаров за рубежом, и экспорт резко вырос.

Источники

1. Major, J. John Major: The Autobiography [Text] / J. Major. — N-Y.: HarperCollins, 1999. — 800 pp.
2. Major, J. Monarchy unites our nation as a president never could [Text] / J. Major // The Daily Telegraph. — 2002. — May 17.
3. Major, J. More Than a Game: The Story of Cricket’s Early Years [Text] / J. Major. — L.: HarperCollins, 2008. — 400 pp.
4. Major, J. The Erosion of Parliamentary Government [Text] / J. Major. — L.: Centre for Policy Studies, 2003. — 25 pp.
5. Major, J. Vote labour — if you want to be ruled by lies [Text] / J. Major // The Spectator. — 2001. — Apr 7.

Литература о Джоне Мейджоре

1. Anderson B. John Major: The Making of the Prime Minister [Text] / B. Anderson. — L.: Fourth Estate Classic House, 1992. — 352 pp.
2. Bonefeld W. A Major crisis? The politics of economic policy in Britain in the 1990s [Text] / W. Bonefeld, A. Brown, P. Burnham. — Aldershot: Dartmouth, 1995. — 240 pp.
3. Foley M. John Major, Tony Blair and a conflict of leadership [Text]: Collision course / M. Foley. — Manchester: Manchester University Press, 2002. — 212 pp.
4. Holmes M. John Major and Europe. The Failure a Policy 1990—1997 [Text]: The Bruges Group; Occasional Paper No. 28 / M. Holmes. — L.: The Bruges Group, 1997. — 30 pp.
5. Junor P. Major Enigma [Text] / P. Junor. — L.: Michael Joseph Ltd, 1993. — 323 pp.
6. Major premiership. Politics and Policies under John Major [Text] / Ed.: P. Dorey — L.: Macmillan, 1999. — 296 pp.
7. Reitan E. A. The Thatcher revolution: Margaret Thatcher, John Major, Tony Blair, and the transformation of Modern Britain, 1979—2001 [Text] / E. A. Reitan. — Lanham: Rowman & Littlefiled, 2003. — 352 pp.
8. Seldon A. Major. A political life [Text] / A. Seldon. — L.: Phoenix, 1998. — 876 pp.
9. Taylor R. Major [Text] / R. Taylor. — L.: Haus Publishing Ltd, 2006. — 176 pp.
10. The Major Effect [Text] / Ed.: D. Kavanagh, A. Seldon — L.: Macmillan, 1994. — 288 pp.
11. Williams H. Guilty Men. Conservative decline and fall 1992—1997 [Text] / H. Williams. — L.: Aurum Press, 1998. — 280 pp.
12. Wyn Ellis N. John Major [Text] / N. Wyn Ellis. — L.: Time Warner Paperbacks, 1991. — 288 pp.
13. Великобритания: эпоха реформ [Текст] / Под ред. Ал. А. Громыко; РАН. Институт Европы. — М.: Издательство «Весь Мир», 2007. — 536 с.
14. Воронков В. Джон Мейджор [Текст] / В. Воронков // Эхо планеты. — 1993. — № 11. — С. 16—17.
15. Громыко А. А. Всеобщие выборы в Великобритании [Текст] / А. А. Громыко // Независимая газета. — 1997. — 30 апреля.
16. Громыко А. А. Политический реформизм в Великобритании (1970—1990 годы) [Текст] / А. А. Громыко. — М.: XXI век — Согласие, 2001. — 268 с.
17. Жоров Е. А. Антиинфляционная политика правительства Джона Мейджора в 1992—1997 гг. и проблема независимости Банка Англии [Текст] / Е. А. Жоров // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. Научный журнал. — 2006. — № 6.1. — С. 146—155.
18. Жоров Е. А. Джон Мейджор и кампания 1990 г. по выборам лидера Консервативной партии Великобритании [Текст] / Е. А. Жоров // Материалы конференции по итогам научно — исследовательских работ аспирантов и соискателей ЧГПУ за 2004 год / Науч. ред. В. В. Базелюк; Отв. за вып. Л. Ю. Нестерова. — Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 2005. — Ч. 1. — С. 121—125.
19. Жоров Е. А. Экономическая модернизация Великобритании: новый этап (1990—1997 гг.) [Текст]: Монография / Е. А. Жоров. — Челябинск: Издательство Челябинского государственного педагогического университета, 2010. — 389 с.
20. Капитонова Н. К. Джон Мейджор: продолжатель или предатель тэтчеризма [Текст] / Н. К. Капитонова // Обозреватель. — 1999. — № 1 (108).
21. Капитонова Н. К. Приоритеты внешней политики Великобритании (1990—1997 гг.) [Текст] / Н. К. Капитонова. — М.: РОССПЭН, 1999. — 144 с.
22. Мошес А. Джон Мэйджор [Текст] / А. Мошес // Диалог. — 1992. — № 11 — 14. — С. 63 — 66.
23. Перегудов С. П. Тэтчер и тэтчеризм [Текст]: РАН, Ин-т мировой экономики и международных отношений / С. П. Перегудов. — М.: Наука, 1996. — 300 с.
24. Попов, В. И. Джон Мэйджор [Текст] / В. И. Попов // МЭиМО. — 1991. — № 7. — С. 109—119.
25. Хабибуллин Р. К. Джон Мейджор и конституционная реформа в Великобритании [Текст] / Р. К. Хабибуллин // Личность в политической истории Европы и США / Ред.: И. Д. Чигрин, Р. Л. Хабибуллин, О. А. Науменков, А. Б. Цфасман. — Уфа, 1997. — С. 111—113.

Отрывок, характеризующий Мейджор, Джон

Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.