Уиндем, Джон
Поделись знанием:
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
(перенаправлено с «Джон Уиндем»)
| Джон Уиндем | |
| John Wyndham | |
| Имя при рождении: |
Джон Уиндем Паркс Лукас Бейнон Харрис |
|---|---|
| Псевдонимы: |
Джон Бейнон Харрис, Джон Бейнон, Джон Харрис, Лукас Паркс, Джон Уиндем |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Ноули, Уорикшир, Великобритания |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Петерсфилд, Хэмпшир, Великобритания |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
прозаик |
| Годы творчества: | |
| Жанр: | |
| Дебют: |
«Миры на обмен», 1931 |
Джон Уи́ндем Паркс Лукас Бейнон Харрис (англ. John Wyndham Parkes Lucas Beynon Harris) (10 июля 1903, Ноули, Уорикшир, Великобритания — 11 марта 1969, Петерсфилд, Хэмпшир, Великобритания) — английский писатель-фантаст. Пользовался в качестве литературных псевдонимов различными сочетаниями своих имён, из которых наиболее известное — Джон Уиндем.
Главные произведения писателя посвящены глобальным катастрофам:
- «День триффидов» (1951)
- «Кракен пробуждается» (другое название «Из глубины») (1953)
- «Хризалиды» (по-русски также изданы под названиями: «Отклонение от нормы» и «Куколки») (1955)
- «Кукушки Мидвича»[en] (1957)
Джон Уиндем является одним из плеяды тех, кого называют классиками мировой фантастики. Но его стиль сильно отличается от писателей из Америки. Уиндем писал жёстко, последовательно и логично. Он являлся противником жюль-верновской школы и не вдавался в подробное описание деталей фантастических явлений — они присутствуют в его произведениях лишь в объёме, достаточном для развития сюжета.
Главный объект изучения автора в его романах-катастрофах — не сами катастрофические явления, а поведение людей во время них. В «Дне триффидов» рассматривается падение цивилизации из-за потери большинством людей зрения в сочетании с вторжением плотоядных растений, и зарождение нового общества; в «Кукушках Мидвича»[en] — борьба за сохранение человечества перед угрозой вторжения инопланетян; в «Кракен пробуждается» — выживание в условиях глобального наводнения. И везде человек сталкивается с тяжёлыми проблемами применения морали старого общества в новых условиях. Вывод автора — люди должны приспосабливаться к новым условиям, но не имеют право терять при этом человечность. Также перу автора принадлежит множество рассказов, в том числе и юмористических: «Я в это не верю» (в другом переводе — «Ставка на веру»), «Видеорама Пооли», «Большой простофиля».
Содержание
Библиография
Ранние произведения под псевдонимом Джон Бейнон
- Foul Play Suspected (1935)
- The Secret People (1935)
- Planet Plane (1936) (также под названием The Space Machine и Stowaway to Mars)
Прижизненные произведения под псевдонимом Джон Уиндем
- День триффидов / англ. The Day of the Triffids (1951) (также под названием Revolt of the Triffids)
- Кракен пробуждается / англ. The Kraken Wakes (1953) (в США под названием Out of the Deeps)
- Хризалиды / англ. The Chrysalids (1955) (в США под названием Re-Birth)
- Кукушки Мидвича[en] / англ. The Midwich Cuckoos (1957) (дважды экранизирован как Деревня проклятых)
- Стремление наружу[en] / англ. The Outward Urge (1959)
- Проблема с лишайником[en] / англ. Trouble with Lichen (1960)
- Чоки[en] / англ. Chocky (1968) (экранизирован как телесериал Чоки[en])
Посмертно опубликованные
Сборники рассказов
- Джиззл[en] / англ. Jizzle (1954)
- Семена времени[en] / англ. The Seeds of Time (1956)
- Истории о гусиной коже и смехе[en] / англ. Tales of Gooseflesh and Laughter (1956)
- «Её пути» и другие[en] / англ. «Consider Her Ways» and Others (1961)
- Бесконечный момент[en] / англ. The Infinite Moment (1961) (американское издание Consider Her Ways, 2 рассказа заменены на другие)
Посмертные сборники
- Спящие Марса[en] / англ. Sleepers of Mars (1973) (сборник из 5 рассказов, оригинально из журналов 1930-х: Sleepers of Mars, Worlds to Barter, Invisible Monster, The Man from Earth & The Third Vibrator)
- Лучшие рассказы Джона Уиндема[en] / англ. The Best of John Wyndham (1973)
- Странники времени[en] / англ. Wanderers of Time (1973) (сборник из 5 рассказов, оригинально из журналов 1930-х: Wanderers of Time, Derelict of Space, Child of Power, The Last Lunarians & The Puff-ball Menace (a.k.a. Spheres of Hell).
- Изгои на Аспере[en] / англ. Exiles on Asperus (1979)
- Нет места как Земля[en] / англ. No Place Like Earth (2003)
Биография и критика
Напишите отзыв о статье "Уиндем, Джон"
Примечания
Литература
- Уиндем Д. День триффидов. Рассказы. Библиотека современной фантастики в 15 томах. т. 8. — М.: Молодая гвардия, 1966. — ??? с.
- Фантастика: Сборник. Вып. 2. — М.: СП «Вся Москва», 1991. — 368 с. (Уиндем Д. День Триффидов. Рассказы; Кларк А. Рассказы)
- Миры Джона Уиндема. Сборник произведений в 5 томах. (Издательство Полярис, 1995.)
Экранизации
- Деревня проклятых (фильм, 1960)
- Деревня проклятых (фильм, 1995)
- День триффидов — фильм 1962 года, телесериал 1981 года, телесериал 2009 года, радиопостановка.
Ссылки
- [fantlab.ru/autor239 Биография и библиография] на fantlab.ru
- [www.lib.ru/INOFANT/UINDEM/ Уиндем, Джон] в библиотеке Максима Мошкова
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Уиндем, Джон
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
