Джорджеску, Дуду

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дуду Джорджеску
Общая информация
Родился
Бухарест, Румыния
Гражданство
Позиция нападающий
Информация о клубе
Клуб завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1962—1969 Прогресул
Клубная карьера*
1969—1972 Прогресул 94 (5)
1973 ЧСМ (Решица) 12 (7)
1973—1983 Динамо (Бухарест) 260 (207)
1983—1984 Бакэу 22 (4)
1984—1986 Глория (Бузэу) 44 (27)
1986 Флакэра 4 (2)
1987 Мусчелул
1987—1988 Униря
Национальная сборная**
Румыния (до 23) 14 (3)
1973—1984 Румыния 44 (21)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ду́ду Джордже́ску (рум. Dudu Georgescu; 1 сентября 1950, Бухарест) — румынский футболист, нападающий. Двукратный обладатель «Золотой бутсы», приза лучшему бомбардиру европейских чемпионатов. 4 раза подряд становился лучшим бомбардиром чемпионата Румынии. Находится на первом месте по числу голов в высшем дивизионе чемпионата Румынии — 252 мяча.





Карьера

Дуду Джорджеску начал карьеру в молодёжном составе клуба «Прогресул» в 1962 году, куда его привёл его брат. За каждую победу молодым футболистам давали шоколадки. 30 августа 1970 года, в возрасте 20-ти лет, он дебютировал в первой команде клуба, в матче с «Клужем», завершившимся победой Прогресула 1:0. За Прогресул Джорджеску провёл ещё 3 сезона. В 1973 году он перешёл в клуб ЧСМ, там отыграл полгода и перешёл в стан лидера румынского футбола, клуб «Динамо» (Бухарест). В «Динамо» Джорджеску провёл 10 сезонов. С клубом он 4 раза выиграл чемпионат Румынии, 4 раза был серебряным призёром чемпионата Румынии и 1 раз выиграл Кубок Румынии. Также за «Динамо» он выступал в еврокубках, где за 23 матча забил 17 голов. Всю карьеру в «Динамо» Джорджеску преследовали травмы: он сделал две операции на левом плече, получил несколько переломов, у него была удалены мениски на обеих ногах, получил перелома малой берцовой кости, много раз травмировал лодыжки. Затем он играл ещё в нескольких румынских клубах, но особых достижений не добился.

В 1975 и 1977 годах Джорджеску выигрывал Золотой бутсу, приз, вручаемый France Football лучшему бомбардиру европейских первенств. Победу в споре бомбардиров Джорджеску завоёвывал в последних турах национального чемпионата, например в 1977 году, когда он забил 47 голов, 5 мячей он забил в последнем матче чемпионата Румынии[1].

Завершив карьеру игрока, Джорджеску работал тренером в ЧСМ, «Корвинуле», Аквиле (Джурджу), «Дунэреа» и «Зимбру». Сейчас Джорджеску проживает в Канаде.

Личная жизнь

Дуду Джорджеску живёт законным браком с 1972 года. У него есть сын, Дуду Джорджеску Младший, родившийся в 1973 году.

Достижения

Командные

Личные

Статистика

Напишите отзыв о статье "Джорджеску, Дуду"

Примечания

  1. [www.sports.ru/football/14110638.html?ext=subscribe Золотая лихорадка]

Ссылки

  • [www.footballplayers.ru/players/1998.html Профиль на footballplayers.ru]
  • [sportpedia.mysport.ro/Dudu_Georgescu Статья в sportpedia.mysport.ro]
  • [www.formula-as.ro/2004/640/asii-sportului-5/dudu-georgescu-5493 Интервью с Джорджеску]
  • [www.romaniansoccer.ro/players/g/georgescu_dudu.shtml Профиль на romaniansoccer.ro]


Отрывок, характеризующий Джорджеску, Дуду

– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.