Истмен, Джордж

Джордж Истмен
George Eastman
Род деятельности:	Предприниматель, изобретатель, меценат
Дата рождения:	12 июля 1854(1854-07-12)
Место рождения:	Уотервилл, штат Нью-Йорк, США
Дата смерти:	14 марта 1932(1932-03-14) (77 лет)
Место смерти:	Рочестер, штат Нью-Йорк
Награды и премии:	Медаль прогресса (Королевское фотографическое общество) (1927)

Джордж Истмен (англ. George Eastman, 12 июля 1854 — 14 марта 1932) — американский бизнесмен и изобретатель, основатель компании Eastman Kodak.

Биография

Детство и юность

Джордж Истмен родился в 1854 году в американском городке Уотервилле в семье небогатого бизнесмена. Его отец умер, когда мальчику исполнилось семь лет, и мать, чтобы хоть как-то содержать семью, вынуждена была сдавать комнаты постояльцам. Проучившись всего 7 лет, Истмен бросил школу и устроился работать в страховую компанию с окладом всего 3 доллара в неделю. Этого едва хватало, чтобы прокормить семью, и тогда Джордж взялся за дополнительную работу в банке Рочестера, а по вечерам самостоятельно стал изучать бухгалтерию.

Рождение компании

В возрасте 24 лет Истмен решил отдохнуть в Санто-Доминго и запечатлеть на фотопластинки все красоты города. Однако купленный фотоаппарат оказался настолько громоздким и неудобным в транспортировке и эксплуатации, что он решил отказаться от этой идеи. Но с этого момента все его мысли были заняты фотографией: он поставил перед собой цель максимально упростить этот трудоёмкий процесс.

В 1879 году Истмен построил машину для изготовления сухих броможелатиновых фотопластинок, а с сентября 1880 года начал выпускать сами фотопластинки.. 1 июня 1881 года была зарегистрирована «Компания сухих пластинок Истмена» (англ. Eastman Dry Plate Company). В 1883 году его фирма выпустила рулонную плёнку, которая подходила практически ко всем фотоаппаратам со стеклянными пластинками. В 1884 году партнерство Истмен-Стронг дало начало новой фирме — «Компании по производству сухих пластинок и фотопленки» (англ. Eastman Dry Plate and Film Company).

Летом 1888 года был выпущен первый фотоаппарат под маркой Kodak. Он представлял собой небольшую ящичную камеру: затвор был с одной выдержкой, объектив с постоянной диафрагмой давал резкое изображение от 2,5 м до бесконечности, а заряжался фотоаппарат плёнкой на 100 кадров. Его полная стоимость составляла 25 долларов. Ещё одним следствием создания рулонной фотоплёнки стало изобретение Томасом Эдисоном киноплёнки, использованной в 1891 году в первом варианте «Кинетографа». Первая киноплёнка была получена разрезанием фотоплёнки Истмена вдоль.

4 сентября 1888 года Kodak был зарегистрирован как товарный знак. В 1889 году был создан концерн Eastman Company, а с момента регистрации в Нью-Йорке в 1892 году компания стала носить имя Eastman Kodak Company. В 1901 году компания была зарегистрирована в американском штате Нью-Джерси под названием Eastman Kodak Company of New Jersey, под которым она существует и по сей день.

Маркетинг

Истмен уделял особое внимание рекламе компании и лично сам писал рекламные тексты для первой продукции Kodak. В 1888 году он придумал лозунг: «Вы нажимаете кнопку — мы делаем остальное», который красовался на фасаде фабрики в Рочестере, а также в многочисленных рекламных проспектах.

Ещё одной его находкой стало само название компании — Кодак.

Сам Истмен говорил:

Я сам придумал это слово. «К» — моя любимая буква алфавита. Она кажется мне сильной и запоминающейся. Мне пришлось перепробовать множество комбинаций букв, прежде чем получилось слово, начинающееся и заканчивающееся на букву «К». «Кодак» — результат моих попыток.

Оригинальный текст (англ.)  

I devised the name myself. The letter "K" had been a favorite with me -- it seems a strong, incisive sort of letter. It became a question of trying out a great number of combinations of letters that made words starting and ending with 'K'. The word 'Kodak' is the result.

Социальные преобразования

Истмен всегда уделял особое внимание сотрудникам своей компании, причём акцентировался не только на жаловании. Так, он стал первым, кто ввёл пособия по уходу на пенсию, страхования жизни и пособия по нетрудоспособности для своих работников.

Культурная деятельность

Истмен является основателем Истменовской школы музыки. Был широко известен своей благотворительной деятельностью, в особенности помощью стоматологическим клиникам. Также располагал крупной частной коллекцией картин.

Поздние годы

В последние 2 года жизни здоровье Истмена резко ухудшилось, и вскоре он узнал от врача, что неизлечимо болен. Сегодня эта болезнь носит название стеноз позвоночного канала. Истмен вспомнил, что последние два года жизни его мать провела в таком же состоянии. 14 марта 1932 года он покончил жизнь самоубийством, выстрелив из пистолета себе в сердце. В предсмертной записке он написал: "Для моих друзей. Моя работа закончена. Зачем ждать?" Джордж Истмен, который так и не женился, был похоронен на территории основанной им компании Kodak в Рочестере.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Джордж Истмен
• [www.eastmanhouse.org/ The George Eastman House]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Истмен, Джордж

Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.