Каннинг, Джордж

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Джордж Каннинг»)
Перейти к: навигация, поиск
Джордж Каннинг
George Canning<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
23-й Премьер-министр Великобритании
10 апреля 1827 – 8 августа 1827
Монарх: Георг IV
Предшественник: Роберт Дженкинсон
Преемник: Рипон, Фредерик Джон Робинзон
Канцлер казначейства
10 апреля 1827 – 8 августа 1827
Монарх: Георг IV
Предшественник: Фредерик Джон Робинсон
Преемник: Чарльз Эбботт
Министр иностранных дел Великобритании
13 сентября 1822 – 20 апреля 1827
Монарх: Георг IV
Предшественник: Каслри, Роберт Стюарт
Преемник: Джон Уорд
5 марта 1807 – 11 октября 1809
Монарх: Георг III
Предшественник: Чарлз Грей
Преемник: Генри Батерст
 
Рождение: 11 апреля 1770(1770-04-11)
Мэрилебон, Мидлсекс
Смерть: 8 августа 1827(1827-08-08) (57 лет)
Чизик, Мидлсекс
Партия: Тори

Джордж Ка́ннинг (англ. George Canning; 11 апреля 1770 — 8 августа 1827) — английский политический деятель, представитель либерального крыла партии тори, с марта 1807 по октябрь 1809 года в чине министра иностранных дел отвечавший за поведение Великобритании во время наполеоновских войн в Европе. Один из главных оппонентов «Священного союза». Премьер-министр Великобритании в 1827 году.





Ранние годы

Отец его, сын ирландского землевладельца, своей женитьбой на бедной ирландке, родственнице Шеридана, возбудил против себя недовольство своих родных, так что когда он умер, через год после рождения сына, последний остался на руках матери, не имевшей никаких средств. Ради заработка мать Каннинга поступила на сцену и вскоре вышла замуж за актёра. Судьбою мальчика заинтересовался дядя его, богатый банкир Стратфорд Каннинг (отец будущего дипломата Стратфорд де Редклиффа), который и взял восьмилетнего сироту на воспитание, поместив его впоследствии в Итонскую школу.

Здесь Каннинг проявил блестящие способности, получившие дальнейшее развитие в Оксфордском университете. Ещё юношей Каннинг обратил на себя внимание Шеридана, Фокса и Бёрка, но рано подпал под влияние Уильяма Питта-младшего, который в 1793 году провёл его в члены Палаты общин, а в 1796 году назначил его помощником министра иностранных дел. Усердно поддерживая политику Питта в парламенте, Каннинг выступил талантливым защитником её и в прессе, деятельно участвуя в торийском журнале «Anti-Jacobin».

Наполеоновские войны

С уходом Питта из правительства в 1801 году Каннинг стал в решительную оппозицию, доказывая необходимость возвращения Питта к власти. В новом кабинете Питта Каннинг занял должность казначея флота. С образованием кабинета Гренвила Каннинг явился одним из главных деятелей оппозиции, а в следующем, торийском, министерстве герцога Портлендского (1807) занял пост министра иностранных дел и стал проводить курс на укрепление связей с сопротивлявшейся Наполеону Испанией.

Каннинг видел основной театр боевых действий на Пиренеях, а военный министр Роберт Кэстлри отстаивал необходимость открытия второго фронта в Нидерландах. Союзником Каннинга в этом споре выступил Артур Уэлсли, надеявшийся сменить Кэстлри на посту главы военного ведомства. Противоречия усиливались и парализовывали работу правительства. В сентябре 1809 года дело дошло до дуэли с Кэстлри, в которой Каннинг был ранен. Это вызвало министерский кризис. Главой нового кабинета явился Персиваль; Каннинг отказался принять в нём участие, не добившись руководства торийской партией в нижней палате.

Министерство Каннинга

Только в 1816 года Каннинг был приглашен занять в кабинете графа Ливерпула должность президента контроля. Когда со вступлением на престол Георга IV возбужден был процесс против королевы, Каннинг выступил решительным защитником её прав, чем возбудил против себя недовольство короля и вынужден был выйти в отставку. В 1822 году Каннинг был намечен на должность генерал-губернатора Индии, но прежде, чем состоялось это назначение, министр иностранных дел Кэстлри (тогда маркиз Лондондерри) покончил жизнь самоубийством, и Каннинг был призван занять его место.

На этом посту он оставался до апреля 1827 года, когда сделался главой кабинета. С 1822 по 1827 годы Каннинг был самым видным из английских государственных деятелей и оказал стране огромные услуги своей твердой политикой, обеспечившей за Англией влиятельное международное положение. При нём Великобритания одной из первых признала независимость испанских провинций в Латинской Америке и подключилась к борьбе греков за независимость.

Считая главной задачей своей политики мир и спокойное развитие культурных сил страны, Каннинг впервые поставил на твердую почву политику невмешательства в европейские дела, главным актом которой был выход Англии из Священного союза. Каннинг похоронен в Вестминстерском аббатстве, рядом с Уильямом Питтом-младшим. На посту премьер-министра его сменил давний соратник, герцог Веллингтон. Сын Каннинга, Чарлз Джон, с 1855 года занимал пост индийского генерал-губернатора.

Напишите отзыв о статье "Каннинг, Джордж"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Каннинг, Джордж

Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему: