Список второстепенных персонажей «Симпсонов»

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Джо Куимби»)
Перейти к: навигация, поиск




Содержание

Второстепенные персонажи «Симпсонов» — персонажи мультсериала «Симпсоны», появлявшиеся более чем в одной серии в эпизодических ролях. Многие из этих персонажей сыграли значительную роль в жизни семьи Симпсонов. Например, Арти Зифф трижды повлиял на брак Мардж и Гомера: в первый раз из-за его грязных приставаний Мардж поняла, что любит не его, а Гомера, во второй раз он помог Гомеру избавиться от ужасного храпа, в третьем случае он признался в том, что обанкротившаяся компания принадлежит ему, и тем самым спас Гомера Симпсона от тюрьмы. Другим второстепенным персонажем мультсериала, сыгравшим значительную роль, является Судья Рой Снайдер; он неоднократно выносил Барту Симпсону мягкие приговоры, тем самым избавляя Барта от наказания.

Все персонажи приведены в алфавитном порядке. Наиболее важные персонажи включены в шаблон внизу списка.

Акира

Акира (озвучен Джорджем Такеи, а позже Хэнком Азариа) — владелец додзё каратэ и по совместительству работник суши-бара «Счастливое Сумо». Однажды он был замечен в роли продавца мебели «Brother, Can You Spare Two Dimes?». Он помог Гомеру, Барту, и Лизе расследовать происхождение загадочной коробки «Мистер Спаркл», на которой загадочным образом был изображен Гомер). Акира и другие владельцы ресторанов Спрингфилда однажды спланировали убийство Гомера за его ужасные ресторанные обзоры в газете («Guess Who's Coming to Criticize Dinner?»). В серии «The Great Wife Hope» Акира обучал Мардж приёмам джиу-джитсу.

Арни Пай

Арни Пай (англ. Arnie Pye[1], озвучен Дэном Кастелланетой) — репортёр 6-го канала, ведущий свои репортажи для KBBL-TV (6-го канала) из вертолёта, парящего над Спрингфилдом. Его прямые включения называются «Арни в небесах». У него есть заметная неприязнь к ведущему новостей Кенту Брокману, с которым он постоянно вступает в споры в прямом эфире. Вертолёт Арни однажды потерпел аварию, и последними его словами были — «Скажите жене, что я люблю…». Тем не менее, ему удалось выжить, и впоследствии он появился ещё в нескольких эпизодах.

В серии «You Kent Always Say What You Want» Арни становится ведущим новостей, после того как Брокмана понижают до ведущего прогноза погоды. Когда Кент стоит возле карты и говорит о погоде, Арни пишет на фоне оскорбление в его адрес.

Появляется в 19 сезоне, 3 серии и в заставке 26 сезона, 19 серии.

Арти Зифф

Арти Зифф (англ. Artie Ziff; озвучен Джоном Ловитцем и Дэном Кастелланетой) впервые появился как партнёр Мардж Симпсон на школьном выпускном балу, после которого грязно приставал к ней, но был отвергнут перепуганной и рассерженной Мардж, когда разорвал на ней платье («The Way We Was»). В более позднем эпизоде «Half-Decent Proposal» показывается, что со временем он стал въедливым, самовлюблённым и претенциозным миллионером-компьютерщиком, заработавшим своё состояние на устройстве, преобразующем ужасные звуки, издаваемые модемом, в приятную музыку. Он предлагает Симпсонам миллион долларов за то, чтобы провести выходные со своей юношеской любовью Мардж (пародия на кинофильм «Непристойное предложение»). Даже когда Гомер сильно храпел, Арти подарил маску от храпа, но на самом деле это была не маска, а камера.

Когда Зифф появляется снова, выясняется, что он привёл к краху свою компанию «Зиффкорп», просаживая деньги инвесторов на такие безусловно нужные вещи, как нижнее бельё из мягкого золота. Он остался без единого гроша в кармане после того, как его дотком лопнул словно мыльный пузырь, и вынужден был переехать на чердак к Симпсонам, чтобы избежать поимки. Гомеру удалось выиграть у него 98 % компании в покер, и в ту же секунду в дом ворвались агенты правительства с целью арестовать Зиффа, но вместо него по ошибке взяли под стражу Гомера. Когда Зифф всё-таки сознался и отправился в тюрьму, первое, что он сделал по прибытии — начал тушить сигареты других заключённых с помощью распылителя воды. Видя такое поведение, Мардж сказала детям, что, возможно, они больше не увидят Зиффа. Больше он не появлялся. Возможно, мёртв.

Некоторые черты Зиффа, как и логотип его компании, напоминают об образе Макса Зорина, злодея из фильма «Вид на убийство», сыгранного Кристофером Уокеном. Снова появляется в эпизоде 2402 в альтернативном варианте истории в виде отца Барта.

Бернис Хибберт

Бернис Хибберт англ. Bernice Hibbert — жена доктора Джулиуса Хибберта, озвучивает Тресс Макнилл. Возможно, имеет пристрастие к спиртному: в серии «Homer vs. The Eighteenth Amendment» она падает в обморок, когда узнаёт о принятии «сухого закона» в Спрингфилде), а также она присутствует на собрании общества анонимных алкоголиков в серии «Days of Wine and D'oh'ses» . Бернис во всём похожа на своего мужа, она даже хихикает, в точности как он. Вместе они посещают церковь для афроамериканцев. В нескольких сериях появляются намёки, что брак Хиббертов нестабилен («Dude, Where's My Ranch?» и «Marge and Homer Turn a Couple Play»). У них как минимум трое детей.

В ранних эпизодах жену доктора Хибберта звали Сильвия, а не Бернис. В игре «Virtual Springfield» её можно увидеть дважды: один раз под именем Мэри Хибберт, и один раз под именем Клэрис Рашад, что является отсылкой к актрисе Фелиции Рашад, сыгравшей роль жены доктора Хакстэбла в «The Cosby Show» (доктор Хибберт является пародией на Хакстэбла).

Билл и Марти

Билл и Марти англ. Bill and Marty (озвучивают Дэн Кастелланета и Гарри Ширер соответственно) — ведущие на KBBL, главной радиостанции Спрингфилда. Их можно увидеть (иногда только услышать) в те моменты, когда Симпсоны слушают радио. Марти старше Билла, его можно отличить по лысеющей голове. KBBL работает на частоте 102.5 FM, на одежде Марти обычно есть упоминание об этом. Именно от Билла и Марти Барт получил слона Топтыгу в серии «Bart Gets an Elephant»: когда он стал победителем их викторины, они предложили ему на выбор $10 000 или слона; на самом деле у них не было слона, так как они не ожидали, что мальчик выберет его, но под угрозой увольнения им пришлось найти и доставить Барту животное.

Также их можно увидеть в серии «The Otto Show», где они берут интервью у членов группы The Spinal Tap и просят их записать заставку для KBBL.

Бог

Бог англ. God (озвучен Гарри Ширером), появился во многих эпизодах, например, «Homer the Heretic», «Thank God It's Doomsday», и небольшой сцене с ним, Буддой, и Полковником Сандерсом в «Pray Anything». Он изображается в характерном для западных христианских традиций обличии бога — седовласый, в белой робе и с громоподобным голосом, лицо его всегда обрезано границей кадра, и видна одна лишь только седая борода (за исключением эпизода «Treehouse of Horror XVI», где его вместе со всем сущим засасывает в чёрную дыру). Тело его почти всегда излучает мерцающее сияние. Похоже, что он не является всезнающим, например, говоря про своего сына, Он отмечает, что не знает, «что вы, люди, сделали с Ним», но «с тех пор он изменился». Одна из наиболее ярких его особенностей — это то, что он является единственным персонажем сериала, у которого пять пальцев на каждой руке. Конец 3-й серии 4-го сезона: у бога по 4 пальца на руках ([i.imgur.com/dAdFLD5.png скриншот]).

«Treehouse of Horror XVI», «Pray Anything» и «Alone Again, Natura-Diddily» — серии, в которых, однако, можно увидеть лицо этого персонажа.

Богатый Техасец

Рич Тексан англ. Rich Texan (в переводе означает Богатый Техасец, но является не только описанием-прозвищем, но и настоящим именем персонажа) — стереотипный бесчувственный богач; озвучивает Дэн Кастелланета. Впервые появляется в серии «$pringfield (Or, How I Learned to Stop Worrying and Love Legalized Gambling)». Известен своим характерным жестом: когда он радуется, то берёт по револьверу в каждую руку и стреляет в воздух, крича «Йи-ха!». Как известно из эпизода Revenge is a Dish Best Served Three Times, возможно, он родился в Коннектикуте, а затем переехал в Техас. Это сразу относит нас к Джорджу Бушу, который родился в Коннектикуте.

Республиканец. Говорит с протяжным техасским акцентом. В серии «Homerazzi» обнаружилось, что у него есть взрослая дочь Пэрис Тексан, (пародия на Пэрис Хилтон), а в «Million Dollar Abie», что он имеет внука гея.

Несмотря на то, что в основном он заботится только о собственной выгоде, однажды он спонсировал выставку скульптур Мардж СимпсонIce Cream of Margie (With the Light Blue Hair)») и научил её своему приёму с пистолетами. Также он однажды сказал ей, что любит гулять по пляжу под лунным светом. В эпизоде «Midnight Towboy» мы узнаем, что этот невероятно мужественный и воинственный человек страдает погонофобией (боязнь бороды и усов). Возраст — около 60 лет.

Брандина Спаклер

Брандина Спаклер англ. Brandine Spuckler, также известная как Брандина Дел Рой (озвучивает Тресс Макнилл) — партнёрша Клетуса Спаклера. Возможно, они даже официально заключили брак в серии «There's Something About Marrying», несмотря на то, что они являются близкими родственниками (возможно, братом и сестрой; а в одной серии намекалось, что Клетус — сын Брандины), что является отсылкой к популярному в Америке стереотипу о распространенности браков между родственниками среди деревенщины. Однако последнее вызывает сомнение, так как, согласно словам самой Брандины, замуж за Клетуса она вышла в 13 лет, а до этого уже 4 раза разводилась.

Она неграмотна и невежественна. Болела бешенством. Работала в стриптиз-клубе и в сети кафе Dairy Queen и, вероятно, сидела в тюрьме, где узнала о существовании канализации, о чём упоминается в серии «Days Of Wine and D'Oh'ses». В серии «All's Fair in Oven War» выиграла кулинарный конкурс и стала «Тётушкой Свежепёк», лицом компании, производящей муку, после чего собиралась уехать из Спрингфилда с актёром Джеймсом Кааном. В серии «Yokel Chords» показано, что Брандина воевала в Ираке, но вернулась домой, чтобы уберечь детей от эксплуатации Клетусом и Красти.

Военные

Появляются в воспоминаниях разных персонажей Эйба Симпсона, Сеймура Скиннера и других. Самые известные военные, которые появляются в двух сериях это персонажи из пародии на комикc Sgt. Fury and his Howling commandos: Айса — Иззи Коэн, Арни Гамбл — Дум Дум Дуган, Вигги Вигам — Дино Манелли, Окс — Ребел Ралсон, Яч — Персиваль Пинкертон, Вин — Гэбриэль Джонс и Шелдом Скиннер — Счастливчик Сэм Сойер. Первое их появление в серии Raging Abe Simpson and His Grumbling Grandson in «The Curse of the Flying Hellfish».

Герман

Герман англ. Herman (озвучивает Гарри Ширер) — владелец магазина военного антиквариата «Herman’s Military Antiques», впервые появляется в серии «Bart the General». У него только одна рука; вторую он потерял, когда высунул её из окна школьного автобуса.

Барт: О, мистер Герман?..
Герман: Да?
Барт: Вы... вы потеряли руку на войне?
Герман: Руку? Вот что, парень: если учитель скажет тебе «Не высовывай руку из окна школьного автобуса» — выполняй!
«Bart the General» [www.snpp.com/episodes/7G05.html]

Изначально создатели сериала планировали каждый раз называть новую причину однорукости Германа, но это так и не превратилось в повторяющуюся шутку, отчасти из-за редкого появления персонажа.[2] Внешне персонаж во многом похож на сценариста «Симпсонов» Джона Шварцвельдера, а его голос напоминает голос Джорджа Буша-старшего.

Герман отлично разбирается в военном деле; именно он разработал стратегию, позволившую Барту одержать победу над Нельсоном Манцом в серии «Bart the General». Дружит с Эйбом Симпсоном.

По-видимому, некоторые из товаров в магазине Германа не имеют исторической ценности: он продал Эйбу шапку, якобы принадлежавшую Наполеону, а затем выставил на продажу старую шляпу Эйба как «шляпу, в которой застрелили Мак-Кинли». Также он пытался торговать контрабандными джинсами и был задержан Мардж, которая в то время работала полицейским. Тем не менее, его отпустили из-за отсутствия вещественных доказательств (джинсы забрали себе офицеры полиции).

В пародии на фильм «Криминальное чтиво» в серии «22 Short Films About Springfield» он захватил в заложники в своём магазине Клэнси Виггама и Змея Джейлбёрда, но случайно был обезврежен Милхаусом.

Герман состоит в тайном обществе «Каменщиков». Появлялся на общественных работах. Часто появляется в толпе. Возможно, русский. Продавал атомную бомбу Гомеру Симпсону. Возраст Германа — примерно 45 лет.

Гюнтер и Эрнст

Гюнтер и Эрнст англ. Gunter and Ernst — дуэт циркачей из Лас-Вегаса, озвученный Гарри Ширером и Хэнком Азариа и являющийся очевидной пародией на реально существующий дуэт «Зигфрид и Рой»: в их речи прослеживается выраженный немецкий акцент, а в их выступлениях задействованы белые тигры, причём один из членов труппы — блондин, другой — брюнет. Этот дуэт появляется в сериях «Viva Ned Flanders», «$pringfield», «The Two Mrs. Nahasapeemapetilons» и «Jazzy and the Pussycats».

В серии 1993-го года «$pringfield», дуэт был серьёзно покалечен его фирменной маркой — белым тигром Анастасией. Как известно, через 10 лет, во время выступления «Зигфрида и Роя» в отеле «The Mirage» в Лас Вегасе, Рой Хорн был покалечен дрессированным тигром Монтекор, схватившим его за шею и утащившим его за кулисы.

Деклан Десмонд

Деклан Десмонд англ. Declan Desmond (озвучивает Эрик Айдл) — британский режиссёр-документалист, циничный скептик. Он часто ставит героев своих фильмов в неудобное положение или высмеивает их. Впервые появился в серии «’Scuse Me While I Miss the Sky», где снимал фильм о спрингфилдских школьниках «American Boneheads: A Day in the Life of Springfield Elementary» и поспособствовал увлечению Лизы Симпсон астрономией. Помимо этого, снял фильмы «Do You Want Lies with That?» (разоблачил клоуна Красти), «Ain’t No Mountain: A Blind Man Climbs Everest» и «Growing Up Springfield».

Материал для «Growing Up Springfield» («Растущий Спрингфилд») он накапливал долгие годы, каждые 8 лет приезжая в Спрингфилд и фиксируя изменения в жизни героев («Springfield Up»). Этот фильм похож на реальный проект режиссёра Майкла Эптеда, который делал то же самое, но с интервалом в 7 лет.

Возраст Десмонда точно не указан, но когда Гомеру было всего 8 лет, он уже был режиссёром, следовательно, ему примерно 55.

Диско Стю

Диско Стю (англ. Disco Stu) — озвучен Хэнком Азариа. Он является большим поклонником диско и обычно появляется в богато украшенном стразами полиэстеровом костюме. О себе он всегда говорит в третьем лице (делая ударение на «Стю», а потом выдерживая паузу, прежде чем продолжить), и известен своей приверженностью к 70-м годам. Является владельцем клуба «Диско у Стю» (англ. «Stu's Disco»).

Впервые появился в эпизоде «Two Bad Neighbors», на уличной распродаже. В начале эпизода Гомер и Мардж перебирали чердак в поисках ненужного хлама, который можно было бы продать. Мардж предложила продать старую куртку Гомера, но тот запротестовал «…Она нужна мне, чтобы носить поверх старой одежды!». «А кто такой Диско Стю?» — спросила Мардж, имея в виду надпись на спине. Гомер объяснил: «Я хотел написать „Диско Жеребец“ (англ. Disco Stud), но у меня кончилось место. Никакой Диско Стю тут ни при чём!». Диско Стю появился в эпизоде позже, как часть этой шутки. Гомер уговаривал купить куртку посетителей распродажи, один из них крикнул: «Эй, Стю! Тебе следует купить эту штуку!». Диско Стю появился из толпы со словами «Диско Стю не рекламируется!».

Несмотря на то, что изначально персонаж задумывался всего лишь для одного эпизода, Стю стал появляться в сериале и в дальнейшем. Его можно увидеть в туфлях на платформе, приударяющим за Мардж на горнолыжной базе (пока он не узнал, что у неё есть дети) (эпизод «Little Big Mom»), и в других эпизодах. В ток-шоу «taxi cab confession» (эпизод «How I Spent My Strummer Vacation») Диско Стю признаётся: ему кажется, что диско умерло. Он выражает беспокойство, что позволил диско уничтожить себя как личность, и боится стать просто «необычным чудаком». В молодости он чуть было не сделал карьеру капитана под именем «Морской Стю».

Джаспер Бердли

Джаспер Бердли (англ. Jasper Beardly) — один из старейших жителей города, наряду с Эйбом, мистером Бернсом и Престарелым Евреем. Проживает в Спрингфилдском доме престарелых. Носит длинную бороду, фамилия в буквальном переводе с английского означает «бородатый». Его озвучивает Гарри Ширер.

Согласно эпизоду «Marge and Homer Turn a Couple Play», Джаспер — ветеран Второй мировой войны, хотя он пытался уклониться от призыва вместе со своим другом Эйбом (они выдавали себя за женщин и даже играли в местной женской бейсбольной лиге).

Джаспер проходил прослушивание в группу Гомера «The Be Sharps», однако неудачно.

Джаспер медленно теряет зрение из-за катаракты, которая в серии «Homer the Vigilante» была вылечена, когда лазер из защитной системы дома попал ему в глаза, но повторное попадание снова лишило его зрения. Он примирился с этим очень быстро: «Ну и ладно. Зрение вернулось — зрение пропало» (парафраз английской пословицы «Easy come, easy go» — «Легко пришло, легко ушло»). Несмотря на проблему со зрением, Джаспер чутко спит, и у него всё ещё хорошие рефлексы. Когда Эйб Симпсон как-то ночью попытался украсть его зубные протезы, Джаспер мгновенно включил свет и, направив на Эйба пистолет, пресёк попытку кражи.

В ночь покушения на мистера Бёрнса, Вэйлон Смитерс стрелял в Джаспера, однако попал ему в деревянную ногу. Однажды, когда Джаспер работал замещающим учителем, он умудрился застрять бородой в точилке для карандашей.

В эпизоде «Lisa the Simpson» Джаспер попытался заморозить себя в морозилке магазина Kwik-E-Mart по совету доктора Ника Ривьера. Апу не стал его оттуда доставать. Когда замороженный Джаспер стал популярен и взглянуть на него приходило множество людей, Апу решил превратить своё заведение в гремучую смесь выставки странных вещей и магазина. Джаспер, переодетый в викинга, стал его главным аттракционом. Однако, когда Апу попытался продать Джаспера (или «Морозиликуса», как он его назвал) Богатому Техасцу, Джаспер случайно разморозился, абсолютно уверенный в том, что он попал в будущее.

В вырезанной (и поэтому считающейся неканонической) сцене эпизода «In Marge We Trust», говорится о том, что Джаспер был предшественником преподобного Лавджоя на посту священника Спрингфилдской церкви Западной ветви реформированного пресвитерианства. Возраст — 69 лет.

Джебедая Спрингфилд

Джебедая Обадая Захария Джедидая Спрингфилд (англ. Jebediah Obadiah Zachariah Jedediah Springfield) — предполагаемый исторический основатель Спрингфилда, почитается в городе как герой. Спрингфилд известен своими афоризмами, такими, как, например: «Благородный дух убольшает и маленького», он был широко известен благодаря своему серебряному языку. Большинство жителей Спрингфилда считают, что серебряный язык — это поэтическое описание его красноречия, однако в одном из эпизодов Лиза Симпсон выяснила, что его настоящее имя Ганс Спрангфелд (Hans Sprungfeld), он был пиратом, в одной из пьяных драк ему вырвали язык, и он вставил себе серебряный протез. Спрангфелд сменил имя в 1795 году. Также Спрингфелд был личным врагом Джорджа Вашингтона, перед смертью он написал признание в этом на куске портрета Вашингтона.

Спрингфилд вместе со своим другом Шелбивиллем Манхэттеном были предводителями каравана, двигавшегося на запад (из-за неправильной интерпретации одного абзаца в Библии они искали «Новый Содом»); но их пути разошлись, потому что Шелбивилль хотел основать город, в котором люди могут жениться на своих кузинах, а Спрингфилд хотел основать город, в котором будут жить целомудренные и скромные жители. Зимой 1807 года Джебедая основал первую Спрингфилдскую больницу, построив её из дерева и грязи.

По легенде, Спрингфилд убил медведя голыми руками. Статуя, запечатлевшая этот подвиг, стоит в центре города, напротив мэрии. Также по легенде он укротил дикого бизона, хотя в своём тайном послании он написал, что бизон был ручной и он не укрощал его, а застрелил. Спрингфилдский марафон проводится в честь бегства Джебедаи через всю страну от кредиторов.

Возможно, Джебедая Спрингфилд — намёк на Джедедайю Смита, прославленного исследователя Дикого Запада.

В одной из серий Барт отпиливает голову статуи Спрингфилда, чтобы выделиться перед хулиганами. Этот мотив появился в заставке поздних сезонов — памятнику отпиливают голову, и она падает на Ральфа Виггама.

Джек Ларсон

Джек Ларсон англ. Jack Larson — скользкий представитель компании «Сигареты Ларами» и один из владельцев «Спрингфилдских Изотопов». Впервые он появляется в рекламе сигарет на параде «Маленькая Мисс Спрингфилд». Эту рекламу Гомер увидел по телевизору, в Таверне Мо, в эпизоде «Lisa the Beauty Queen», четвёртого сезона. Его также можно увидеть в эпизоде «Bart the Murderer», успокаивающим толпу курильщиков, после того как Жирный Тони и Спрингфилдская Мафия угнали два грузовика сигарет.

Джереми Питерсон

Джереми Питерсон (англ. Jeremy Peterson), также известный, как Подросток со скрипучим голосом, озвучен Дэном Кастелланетой.

В эпизоде 7 сезона «Team Homer» указано, что его мать — кухарка Дорис. Работает где придётся, чаще всего обслуживает в каком-нибудь магазине. Пару раз даже руководил некоторыми персонажами (Дедом Симпсоном, а также в 18 сезоне, 5 серии Дольфом, Джимбо и Керни).

Сама кухарка Дорис утверждает, что у неё нет сына. В 6 эпизоде 22 сезона «Бернс глуп» выясняется, что он работает слугой. Впервые появился в серии «Сила Искусства».

Джимбо Джонс

Корки Джеймс «Джимбо» Джонс англ. Jimbo Jones (озвучен Памелой Хейден, но в серии «The Telltale Head» озвучивает Тресс Макнилл) — в обычной жизни носит вязаную шапку (под ней прячет лысину) и футболку с черепом. Он часто находится в компании Дольфа и Керни, а иногда и Нельсона Манца. Он является общепризнанным главарём этой банды. Он любит бить одноклассников и красть вещи в магазине. Он часто намекает, что он из зажиточной семьи, особенно в серии «The PTA Disbands», в которой учителя объявляют забастовку и школа закрывается, видно, что он и его мать любят смотреть мыльную оперу и потягивать чай в приятной гостиной. Его мать по имени Кэрол ведёт беспорядочную половую жизнь, возможно, работала проституткой. Иногда ходит топлесс, что впечатляет друзей Джимбо. В серии «Bart the Fink» Барт выясняет, что его имя Корки (однако в серии «Lisa’s Date with Density» Нельсон называет его Джеймсом, подразумевая, что Корки может быть прозвищем или псевдонимом). У Джимбо есть и другие известные псевдонимы: «Джеймсбо», «Доктор Дж.» и «Гектор Гуцеритц» (что показано в серии «24 Minutes»), а также называет себя «Доктор Язык» в серии «New Kid on the Block». Джимбо назван в честь Джеймса Л. Брукса. Джимбо баллотируется на пост мэра в серии «See Homer Run» под лозунгом: «Борьба с ботаниками. Голосуй за Dorks». Впервые появился в серии «The Telltale Head» Возраст — 15 лет.

Джо Куимби

Джозеф Фицджеральд О’Мэйли Фицпатрик О’Доннел «Алмазный Джо» Куимби младший более известный как Мэр Куимби (англ. Mayor Quimby) — мэр города Спрингфилд, демократ. Является воплощением ловкого, скользкого политикана, чьими интересами являются только власть, взяточничество и женщины. Мэр Куимби является пародией на членов семейства Кеннеди, одним из наиболее влиятельных в американской политике на протяжении долгого времени. Он говорит с восточным массачусетским выговором, как и Кеннеди обладает большим капиталом и проживает на побережье в родовом имении «Куимби Компоуд» (отсылка к Кеннеди Компоуд (англ. Kennedy Compound), вилле Кеннеди в Массачусетсе). Куимби женат на женщине, одетой в розовый костюм и шляпку, сделавшие знаменитой Жаклин Кеннеди. Племянник мэра, Фредди Куимби однажды был обвинен в попытке убийства (намек на Уилльяма Кеннеди Смита, обвиненного в изнасиловании), во время судебного процесса Куимби пытался подкупить присяжных.

Джо Куимби был избран мэром Спрингфилда в 1986 году. С тех пор он неоднократно переизбирался, несмотря на явные промахи в политике, взятки и другие грешки; в одной из серий он ненадолго лишается своего поста из-за махинаций оппонентов-республиканцев на выборах. Его коронной фразой является: «Голосуйте за Куимби!», которую он произносит постоянно, даже во время секса. Куимби часто использует деньги городского бюджета в личных целях, например, регулярно отправляется в длительные заграничные поездки в популярные туристические места вроде Арубы. Подразумевается, что мэр связан с Жирным Тони, главой местной мафии. Джо Куимби — бабник, он регулярно пытается соблазнить молоденьких женщин; его часто можно увидеть в постели с глуповатой, неграмотной блондинкой, обладательницы титула «Мисс Спрингфилд». Также мэр часто разглядывает порнографические карты во время городских собраний. В одной из серий на него подали иск о признании отцовства сразу 27 женщин.

Керни

Керни — носит белую футболку, наручники с шипами и синие шорты. Хулиган. Неоднократно оставался на второй год. Почти постоянно гуляет с Джимбо и Дольфом, а иногда и с Нельсоном Манцом. Был женат и имеет сына. Учился в одном классе с Отто. Впервые появился в серии «The Telltale Head». Самый старший из хулиганов. Возраст — примерно 18 лет. В серии The Winter of His Content Керни сказал, что стал толерантым геем.

Дольф

Дольф — хулиган, учится в Спрингфилдской начальной школе. Дружит с Нельсоном, Керни и Джимбо. Возраст — 15 лет. Также не раз упоминается его национальность — еврей.

Дредерик Татум

Дредерик Татум англ. Drederick Tatum (озвучен Хэнком Азариа) появился в нескольких эпизодах шоу, но наиболее запоминающимся был его дебют в качестве оппонента Гомера в «The Homer They Fall». В ранних сериях выглядел немного по-другому. Татум, бывший олимпийский чемпион по боксу, первым стал абсолютным чемпионом мира по боксу среди тяжеловесов по всем версиям. Вырос Дредерик в Спрингфилде, и вспоминал о нём так: «Этот город такая дыра! Если я там ещё раз появлюсь, значит, дела мои швах». Некоторое время провёл в тюрьме, куда попал за то, что столкнул мамашу вниз с лестницы. Принял участие в бою против Гомера Симпсона, малоизвестного боксёра, которого никто никогда не мог отправить в нокаут. Его менеджером был Люциус Свит, алчный промоутер боёв. Персонаж Татума пародирует Майка Тайсона, своим криминальным прошлым, внешним видом и слегка шепелявым говором. Также Татум появляется в серии The Great Wife Hope как тренер Мардж Симпсон.

Дэйв Шаттон

Дэвид «Дэйв» Шаттон англ. Dave Shutton (озвучивает Гарри Ширер) — репортёр, работающий на газету «Springfield Shopper». Впервые появляется в серии «Two Cars in Every Garage and Three Eyes on Every Fish», в которой, возможно, и было его самое значимое появление: именно благодаря ему все узнали о существовании трёхглазой рыбки Блинки. Позже он появляется в сериях «Radio Bart», «Lisa the Beauty Queen» и «Old Yeller-Belly». Кент Брокман, возможно, является его врагом. В сериях «Three Men and a Comic Book» и «$pringfield» его беспокоят во время телефонного разговора. Шаттон впервые заговорил в серии «Two Cars in Every Garage and Three Eyes on Every Fish» 2 сезона. Он разговаривал с Бартом и Лизой. В «Treehouse of Horror 3» его раздавил Гомер-Конг (пародия на Кинг-Конга).

Заплатка и Бедняжка Виолетта

Заплатка и Бедняжка Виолетта англ. Patches and Poor Violet двое сирот, которые изредка появляются в эпизодах «Симпсонов». Заплатку озвучивает Памела Хейден, а Бедняжку Виолетту — Тресс Макнилл. Появившись в эпизоде «Miracle on Evergreen Terrace», они с тех пор также отметились в сериях «I'm Goin' to Praiseland» и «Simple Simpson». Бедняжка Виолетта часто сильно кашляет. Заплатка напоминает Тини Тима из «Рождественской песни» Чарльза Диккенса. У них нездоровая бледно-жёлтая кожа. В комиксах про Симпсонов семья случайно удочерила Бедняжку Виолетту, которая прожила у них целый месяц, а тем временем Заплатка показывал Барту приют.

Куки Кван

Куки Кван англ. Cookie Kwan (озвучена Тресс Макнилл) — риелтор азиатского происхождения. Она называет себя «номером один на западной окраине», хотя также работает и в восточном конце города. Её первое появление было в эпизоде «Realty Bites», где она работала в конторе по продаже недвижимости Лайнела Хатца под названием «Красный пиджак». У неё выступающие золотые зубы, и она ведёт себя крайне агрессивно с каждым, кто, по её мнению, покушается на её бизнес (она посоветовала Мардж «держаться подальше от западной окраины!»), и в 9 серии 9 сезона набросилась на Гила Гундерсона с криками «Что ты там сказал о западной окраине?!», на что он ответил «Нет, Куки, клянусь я не имел в виду ничего такого! Я очень-очень тебя боюсь».

Судя по всему, она живёт в Спрингфилде с самого детства (её можно увидеть в лагере для девочек в серии «The Way We Weren't»). Вероятно, одинока; вместе с Линдси Нейгл пыталась флиртовать с Гомером Симпсоном в серии «Large Marge».

Имеет сестру Нуки Кван

Кухарка Дорис

Кухарка Дорис Питерсон (ранее озвучивалась Дорис Грэй) — имеет избыточный вес, среднего возраста и достаточно лаконична в своей речи, работает в кафетерии Спрингфилдской начальной школы. Во время сокращения школьного персонала она также работает в качестве школьной медсестры, а когда Суперинтендант Чалмер спрашивает, почему кухарка работает школьной медсестрой, она отвечает: «Я получаю две ставки таким образом».

Поскольку Дорис совершенно не компетентна в области медицины, она не может оказать ученикам должную медицинскую помощь и абсолютно бесполезна в качестве школьной медсестры. Это видно в 22 серии 6 сезона, когда Барт Симпсон заработал аппендицит и пришёл к ней с сильной болью, прося о помощи, а она ничего не смогла сделать, в результате чего Барт потерял сознание прямо в медицинском кабинете. В эпизоде «Much Apu About Nothing» Дорис работает почтальоном.

Дорис кормит учеников различной дрянью: целыми говяжьими сердцами, конскими яичками и матами из тренажерного зала, пропущенными через мясорубку, но делает это не столько по своей воле, сколько из-за жадности Директора Скиннера, который иногда начинает экономить на всём, объясняя эту чрезмерную экономию отсутствием нужного количества денег в бюджете. У Дорис Питерсон были какие-то отношения с Садовником Вилли, а Подросток со Скрипучим Голосом её сын. Она периодически появляется в мультсериале, в основном в тех сценах, когда школьники приходят обедать в кафетерий.

Линдси Нейгл

Линдси Нейгл англ. Lindsey Naegle (озвучивает Тресс Макнилл) впервые появилась в эпизоде «The Itchy & Scratchy & Poochie Show». В этом эпизоде она была упомянута просто как «Руководитель компании сотовой связи», кроме того, у неё были тёмные волосы вместо её обычных светлых. Впоследствии она появилась в эпизоде «Girly Edition». В эпизоде «They Saved Lisa's Brain», этот персонаж был представлен как Линдси Нейгл, член спрингфилдской организации Менса.

По ходу развития сериала, Линдси играла различные роли, каждый раз работая на новой работе. Её послужной список, помимо вышеупомянутого руководства сотовой связью, пополнился маркетинговым исследователем, финансистом-планировщиком (особо уточняя, что она не была финансистом-консультантом), специалистом по связям с общественностью, специалистом по торговым рискам (её компания, Advanced Capital Ventures, также специализировалась на общественных связях, а заодно выпускала книги «Как сжульничать в бридж»), специалистом по рекламе и руководителем Группы развития детей. Когда она вновь появляется в эпизоде «Blame It on Lisa», Мардж спрашивает её, «Мисс Нейгл, мы уже столько раз встречались с вами, почему вы постоянно меняете работу?», на что Линдси даёт откровенный ответ «Я нимфоманка».

В 14 серии 11 сезона, Нейгл встречалась с Недом Фландерсом, но свидание неожиданно прервалось, когда Нейгл получила факс (через аппарат, приклеенный к ноге), в котором говорилось о выдвинутом против неё обвинении. Она является рьяным последователем бездетного образа жизни, и однажды даже возглавляла городское движение против заботы о детях. Некогда влюблённая в судью Роя Снайдера, она окончила Вартоновскую школу бизнеса. Воплощает собой стереотип топ-менеджера крупной корпорации, большая часть её занятий так или иначе имеет отношение к общественным связям. Одна из списка женщин, на которых Мардж разрешает жениться Гомеру в случае её смерти. Является подругой Эдны Крабаппл и Мардж Симпсон. Именно она стала первой клиенткой, когда у Гомера Симпсона открылся талант парикмахера (20 серия 22 сезона).

Луиджи Ризотто

Луиджи Ризотто англ. Luigi Risotto (озвучивает Хэнк Азариа) — владелец итальянского ресторана в Спрингфилде. Он является пародией на стереотипный образ итальянского повара (в связи с чем в серии «Team Homer» он играл в команде «Стереотипы» вместе с садовником Вилли, Клетусом и Морским Капитаном). В комментариях на DVD сказано, что Луиджи был скопирован с коробки пиццы.

Его ресторан закрыт по понедельникам, он не очень обходителен с клиентами: в серии «Sweet Seymour Skinner's Baadasssss Song» можно увидеть, как он грубо говорит о посетителях ресторана с шеф-поваром Сальваторе. Иногда его заведение посещает Спрингфилдская мафия.

В серии «Two Dozen and One Greyhounds» в пародии на мультфильм Леди и Бродяга он подаёт Маленькому Помощнику Санта-Клауса и его подруге тарелку спагетти, упавшего на пол.

Его фамилия означает название итальянского блюда ризотто. Он не говорит по-итальянски, потому что дома его родители говорили на исковерканном английском, и он перенял это («The Last of the Red Hat Mamas»). Возможно, Луиджи — нелегальный иммигрант, потому что в серии «Much Apu About Nothing» он вместе с Апу сдавал экзамен для желающих получить гражданство. Возраст — примерно 50 лет.

Манджула Нахасапимапетилон

Манджула англ. Manjula Nahasapeemapetilon (озвучивает Джен Хукс и Тресс Макнилл в серии «The Sweetest Apu») — жена Апу Нахасапимапетилона и мать восьмерняшек.

Одета обычно в малиновое индийское сари, длинные чёрные волосы она заплетает в косу. У неё большие карие глаза и длинные ресницы.

Когда ей было восемь лет, родители Апу и Манджулы договорились о будущем браке. В серии «The Two Mrs. Nahasapeemapetilons» в момент заключения помолвки Апу был показан ровесником Манджулы, а в более ранней серии «Much Apu About Nothing» он старше своей невесты и уже окончил колледж, в то время как она ещё совсем ребёнок. Манджула — младшая из трёх дочерей своих родителей.

Долгое время чета Нахасапимапетилонов пыталась завести ребёнка, но у них ничего не получалось. Манджула тайком от мужа начала принимать таблетки, стимулирующие зачатие. Одновременно сам Апу и все Симпсоны, кроме Лизы, подсыпали ей в еду аналогичные средства. В результате в серии «Eight Misbehavin'» Манджула родила восьмерых детей одновременно.

В серии «The Sweetest Apu», когда Апу изменил ей с девушкой, приносящей сироп в магазин, Манджула выгнала мужа из дома, однако затем, поддавшись на уговоры Симпсонов, она согласилась дать ему второй шанс, но только после выполнения списка её желаний.

Её любимая книга, фильм и блюдо — «Жареные зелёные помидоры».

Гомер не всегда может вспомнить её имя. В баре Мо он назвал её Апулиной, в другой раз ошибочно услышал её имя как «Mint Julep» (название мятного коктейля). Когда Апу и Манджула спорили на хинди, Гомер подумал, что «Манджула» означает «космический корабль».

Между супругами Нахасапимапетилон оговорено, что после смерти Апу Манджула станет блондинкой и выйдет замуж за его брата.

Марвин Монро

Доктор Марвин Монро (1941—1994/2005) англ. Marvin Monroe — местный психиатр, озвученный голосом Гарри Ширера и бывший одно время терапевтом Мистера Бёрнса. Впервые появился в серии «There's No Disgrace Like Home». Монро выпустил ряд аудиокассет для снижения веса и написал несколько книг, таких, как «Я в порядке, а вы почему нет?». В ранних сезонах предполагался сценарий развития персонажа Марвина Монро, по которому настоящее имя Марвина — Мэрилин, таким образом его полное имя звучало как Мэрилин Монро, и по причине постоянных подшучиваний над ним он сменил имя и стал психиатром. Этот сценарий был подтвержден Мэттом Грейнингом[3], но в жизнь воплощён не был. Как предполагалось, Монро умер во время шестого сезона «Симпсонов», подтверждение чему можно увидеть в седьмом сезоне, в котором показывается «Больница памяти Марвина Монро». В ретроспективе эпизода «The Simpsons 138th Episode Spectacular» подтверждается его смерть, а в последующих сериях мы видим могилу доктора Монро и школьный спортзал, названный в память о нём. После десяти лет забвения можно было наблюдать его секундное появление в серии «Diatribe of a Mad Housewife», где он объясняет своё долгое отсутствие фразой: «Доктор болел», но после этого в сериале почти не появлялся. Так же появляется в «Treehouse of Horror XXV», в виде полупризрака, где жалуется на то, что не может пройти стену до конца. Умер по неизвестным причинам.

Миссис Глик

Миссис Глик англ. Mrs. Glick, озвучена Кларис Лечман (в поздних сериях Тресс Макнилл), пожилая, одинокая женщина, для которой Барт выполнял работу по дому. У неё был брат по имени Аса, который погиб на Первой мировой войне из-за того, что слишком долго держал в руках гранату с выдернутой чекой и подорвался. Доктор Хибберт признался однажды, что забыл внутри неё скальпель. Её иногда можно увидеть на заднем плане, часто громко смеющейся. В четвёртом эпизоде двадцать третьего сезона она умирает в результате сердечного приступа, произошедшего по вине механического детеныша тюленя, изобретенного Бартом и Мартином. Но в серии The D’oh-cial Network её можно неоднократно увидеть на заднем плане.

Мисс Олбрайт

Мисс Олбрайт англ. Ms. Albright, озвучена Тресс Макнилл — учительница Воскресной школы местной церкви. Она говорит с лёгким южным акцентом и кажется неверотерпима, когда Барт планировал перейти в Католическую Церковь, она сказала о нём «Мне кажется, что он католик», обвиняющим тоном. Её иногда можно видеть на заднем плане в основном в церкви (как в эпизоде «The Father, the Son, and the Holy Guest Star»).

Младенец Джеральд

Джеральд Сэмсон англ. Baby Gerald, более известный как Младенец Джеральд или Однобровый малыш — бровастый младенец, враг Мэгги Симпсон. Впервые появляется в серии «Sweet Seymour Skinner's Baadasssss Song», где проезжает в коляске мимо дома Симпсонов, когда Лиза говорит, что он враг Мэгги, поскольку малыши злобно смотрят друг на друга. Гомер иногда путает с ним свою младшую дочь («The Last of the Red Hat Mamas»). Судя по всему, Джеральд часто попадает в истории; в серии «The Canine Mutiny» пёс Барта Лэдди спас его от не упомянутого бедствия. С 2009 года, после перевода сериала на формат изображения HDTV, стал постоянным персонажем полной версии новой открывающей заставки. Там же подчеркивается их взаимная неприязнь с Мэгги — малыши грозят друг другу кулачками, пока родители не видят.

Мужчина, который говорит «Да-а-а»

«Мужчина, который говорит „Да-а-а“» англ. Yes Guy (озвучен Дэном Кастелланетой) — персонаж, известный своим коронным воплем «Да-а-а-а?!» в восходящем тоне, а также своей эксцентричной речью и внешностью. В эпизоде Mayored to the Mob — первом, в котором он появился, — на вопрос Гомера, почему он так говорит, Мужчина, который говорит «Да-а-а», ответил: «Потому что я перенес инсу-у-у-у-у-у-ульт!»

Он появляется в шоу несколько раз и имеет разные профессии: официанта, работника Costington’s, охранника в комнате казни и мороженщика. В эпизоде Marge vs. Singles, Seniors, Childless Couples and Teens, and Gays Гомер упомянул его как «Придурка, который орет „Да-а-а-а?!“».

Этот персонаж — дань Фрэнку Нельсону, периодически появляющемуся в шоу The Jack Benny Show и позже в Sanford and Son. Его коронным приветствием было громкое, тягучее «Да-а-а-а?!». Необъяснимым образом его персонаж всегда можно было видеть за прилавком любого магазина, в котором отоваривались Джек Бенни или Фред Сэнфорд, и его аналог в «Симпсонах» также вездесущ.

Парень, который говорит «Дааа», внешне похож на свой реальный прототип: это приземистый, плотного телосложения человек с усиками и чёрными волосами с большими залысинами.

Престарелый Еврей

Хотя Престарелый Еврей англ. Old Jewish Man, озвученный Хэнком Азариа и иногда Дэном Кастелланетой, появляется во многих эпизодах сериала, его имя никогда не упоминалось, и для простоты узнавания его называют описательной фразой, так же, как и «синеволосого адвоката». Также его иногда называют «Сумасшедший Старик» и «Старый Сумасшедший Еврей». Престарелый Еврей участник Второй мировой войны, в настоящее время проживает в Спрингфилдском Доме Престарелых, где его часто можно видеть вместе с Джаспером Бредли и Эйбом Симпсоном. Согласно неканоническому эпизоду «I’ve Grown a Costume on Your Face» у него был брат по имени Ирвинг, который скончался. Он был продюсером «утерянной версии» фильма Касабланка. У него была коллекция порнографических журналов, которые, позже, у него украл Эйб и которые впоследствии были утеряны при разрушении Спрингфилдского Дома Престарелых нефтяной вышкой Монтгомери Бёрнса (эпизод «Who Shot Mr. Burns Part One»). Он также прославился пением со спущенными штанами и даже попал на телепередачу «Старые Сумасшедшие Певцы» (эпизод «Krusty Gets Kancelled»). Возраст — 80 лет.

Принцесса Кашмир

Шоуна Тифтон, также известная как Эйприл Флауэрс или Принцесса Кашмир — танцовщица, исполняющая танец живота. Используя свою игрушечную фотокамеру в ресторане, Барт снял Гомера в пьяном танце с ней. Фотографии Барта распространились по всему городу, что практически разрушило брак Симпсонов. Вместо того, чтобы требовать извинений, Мардж захотела, чтобы Гомер познакомил с Принцессой Кашмир Барта, что должно было ему показать, что женщины — не просто объект. Кашмир встречалась с Апу до его свадьбы. Её также видели с его братом Санджеем. Из эпизода «Team Homer» становится известно, что она — член команды по боулингу Homewreckers («Разрушители семей»), состоящей из персонажей, некогда пытавшихся разрушить брак Гомера и Мардж. Регулярно появлялась в телешоу Springfield Squares. В качестве шутки создателей мультсериала Принцесса Кашмир появилась в роли танцовщицы бурлеска в эпизоде «Bart After Dark» (Гомер должен был забрать оттуда Барта, однако танец Кашмир отвлёк его внимание).

Принцесса Кашмир озвучена Мэгги Розуэлл.

Раввин Хайман Крастовски

Раввин Хайман Крастовски англ. Rabbi Hyman Krustofski (озвучен Джеки Мейсоном и иногда Деном Кастелланетой) — отец клоуна Красти. Впервые появляется в эпизоде «Like Father, Like Clown»: Красти начал скучать по отцу, который перестал поддерживать с ним отношения после того, как Красти стал клоуном, а не раввином, как хотелось Хайману.

Барт и Лиза заметили это и решили сделать все, от них зависящее, чтобы примирить отца с сыном. Вскоре они поняли, что рабби — упрямый человек. Чтобы заставить его изменить своё мнение, они решили убедить его с помощью цитирования Талмуда, однако это оказалось не так просто. Лиза уже была готова сдаться, но напоследок попробовала процитировать эстрадного артиста Сэмми Дэвиса Младшего. Это сработало, и семья Крастофски воссоединилась.

Второй эпизод, с участием рабби — «Today I Am a Clown», в котором Красти приходит к отцу, чтобы пройти обряд бар-мицвы. Это последний эпизод, в котором Хаймана Крастофски озвучивал Джеки Мейсон, в дальнейшем его сменил Дэн Кастелланета. Позже раввин Крастовски эпизодически появлялся в сериях «Homer's Triple Bypass», «Treehouse of Horror XVII» и «On A Clear Day I Can't See My Sister», «Simpsons Christmas Stories», «Treehouse of Horror XXIII», промелькнул в «The Scorpion’s Tale». Его возраст — примерно 75 лет. Умер в 26 сезоне, в первом эпизоде «Клоуна на свалку».

Рут Пауэрс

Рут Пауэрс англ. Ruth Powers — новая соседка Симпсонов, впервые появившаяся в серии «New Kid on the Block». Разведена. У неё есть дочь Лора Пауэрс, которая живёт отдельно. Очень часто Рут можно видеть в массовке на заднем плане. Она почти всегда носит красную косынку. В серии «Marge on the Lam» Рут и Мардж убегают от полиции на ворованном кабриолете, пародируя фильм «Тельма и Луиза». В серии «Strong Arms of The Ma», где Мардж начинает заниматься бодибилдингом, Рут тренируется вместе с ней и одобряет использование стероидов (отбывая срок в тюрьме, она три года держала титул «Мисс Мексиканская Мафия»). Поначалу её озвучивала актриса Памела Рид, а позже — Памела Хэйден.

Рэйчел Джордан

Рэйчел Джордан англ. Rachel Jordan (озвучивает Шон Колвин) — лидер-вокалист «Kovenant», выдуманной христианской рок-группы. Впервые она появляется в серии «Alone Again, Natura-Diddily», когда она поддерживает Неда Фландерса после смерти Мод. Рэйчел снова появляется в серии «I'm Goin' to Praiseland». Она остаётся в доме Фландерсов с Недом, но быстро покидает его после того, как Нед пытается превратить её в подобие своей умершей жены. В конце серии она возвращается и идёт с Фландерсом на свидание. Больше она не появлялась.

Санджей Нахасапимапетилон

Санджей Нахасапимапетилон англ. Sanjay Nahasapeemapetilon (озвучивает Гарри Ширер) — брат Апу, работающий вместе с ним в магазине «На скорую руку». У него есть дочь Пахусачета, которую можно увидеть в серии «Lisa the Beauty Queen» на детском конкурсе красоты (она исполняет индийскую версию песни «MacArthur Park» и все зрители, кроме Апу и Санджея, засыпают) и сын Джамшед (в эпизоде «Homer the Heretic» Апу оставляет его с ружьём в руках присматривать за магазином). Один из восьмерняшек Апу очень похож на его брата.

Сара Виггам

Сара Виггам англ. Sarah Wiggum (озвучивает Памела Хейден) — жена шефа полиции Виггама и мать Ральфа. Познакомилась с будущим мужем, когда он арестовал её за хранение наркотиков, которые сам же ей и подбросил. Возможно, алкоголичка, очень мало времени проводит с сыном. Клэнси зовёт жену «сосисочка» («I'm with Cupid»). В неканоническом эпизоде «The Simpsons Spin-Off Showcase», Клэнси жалуется, как непросто быть отцом-одиночкой. Возможно, согласно этой серии, он развелся с Сарой. Причины этого неизвестны, но Ральф остался с отцом. Хотя, согласно сериалу, Виггамы все ещё женаты.

Саркастический Мужчина

Саркастический мужчина англ. Sarcasticman (озвучен Хэнком Азариа) — человек с саркастическим взглядом на окружающую действительность. Он сменил множество работ в Спрингфилде — был владельцем авторемонтной мастерской, почтальоном, водителем такси, продавцом оружия и офисным клерком. Но самая подходящая для него работа — пристав, отбирающий собственность, за которую истек срок выплат по кредиту. Обычно изображается лысеющим мужчиной с седой шевелюрой и усами. Его голос напоминает голос Чарльза Бронсона. В «Day of the Jackanapes» становится известно, что его зовут Рафаэль — так его называет вышедший из тюрьмы Сайдшоу Боб. Сам он называет других людей «дружище» или «приятель». В серии «Прошедшие праздники будущего» он показан совершенно не изменившимся, а в одной из серий работал водителем, машину которой заказал Гомер на выпускном в прошлом.

Синеволосый Адвокат

Синеволосый Адвокат англ. Blue-haired lawyer (озвучен Дэном Кастелланетой) — видный юрист, известный своим нездоровым цветом лица (иногда его так и называют — «нездороволицый адвокат»), синими волосами, и гнусавым нью-йоркским акцентом. В отличие от Лайнел Хатца и Гила Гундерсона, «Синеволосый» — компетентный и успешный адвокат. Он работает ведущим юристом Чарльза Монтгомери Бёрнса, помогая ему решать проблемы, связанные с управлением атомной станцией, которая, из-за проблем с безопасностью, постоянно находится под угрозой закрытия. Он один из немногочисленных членов Спрингфилдского отделения Республиканской партии. В большинстве случаев он защищает в судах интересы соперников Симпсонов, но есть и исключения, например, однажды его нанял Барт, чтобы через суд добиться независимости от родителей.

Сценаристы Эл Джин и Майк Рейсс в комментариях на DVD упомянули, что голос этого персонажа был сделан похожим на голос Роя Кона, адвоката-маккартиста, а внешне персонаж, по словам Джима Риардона, задуман похожим на актёра Чарльза Лейна.

Скотт Кристиан

Скотт Кристиан англ. Scott Christian (озвучен Дэном Кастелланетой) — диктор новостей из ранних сезонов шоу. Изначально Кристиан и Кент Брокман занимали одинаковое время в эфире, но постепенно создатели сериала стали использовать Брокмана в роли телеведущего всё чаще и чаще, пока вконец не задвинули Скотта на задний план, позволяя ему только объявлять прямые включения Кента с мест событий. Последний раз появился в эпизоде «The Boy Who Knew Too Much». Его часто можно видеть в толпе на заднем плане.

Судья Констанция Харм

Судья Констанция Харм англ. Constance Harm (озвучена Джейн Качмарек). Она жёсткая, неумолимая сторонница дисциплины, её имя — игра слов с фразой «постоянный вред». Она обожает придумывать жестокие наказания для преступников. Персонаж пародирует Судью Джуди.

Кажется, что Харм питает сильную антипатию к семье Симпсонов, это приводит к изобретению очень жестоких и довольно необычных наказаний. До тех пор, пока Гомер не уничтожил её дом большим куском бетона, после попытки убить судью, Констанция жила в плавучем доме.

В одном из эпизодов выяснилось, что Констанция Харм — транссексуал. Об этом говорит брошенная однажды фраза «Я ведь помню, как когда-то была таким же десятилетним мальчиком». Из жителей Спрингфилда на это почти никто не обратил внимания, только Змей прокомментировал это так: «Она только что сказала, что была парнем?».

Судья Харм — один из последних введённых в сериал второстепенных персонажей. Первое её появление было в 13 сезоне 2 серии. В 18 сезоне она сыграла небольшую роль в эпизоде «Rome-old and Juli-eh». Харм — полный антипод судьи Снайдера, который отличается лояльностью к преступникам и правонарушителям. В одной из серий упомянула, что у неё есть муж.

Судья Рой Снайдер

Судья Рой Снайдер англ. Judge Roy Snider, озвученный Гарри Ширером — судья в городе Спрингфилд, афроамериканец (но в ранних сезонах имел кожу жёлтого цвета). В эпизоде «Bart Gets Hit by a Car» его имя было Молтон. Его обычное имя — возможно, отсылка к Судье Рою Бину.

В начале сериала он был показан как строгий и сугубо деловой судья, а в более поздних эпизодах превратился в человека, известного своей лояльностью к правонарушениям и вынесением довольно мягких приговоров. На рабочем столе он держит фигурку клоуна. Спас Барта Симпсона от помещения в колонию для несовершеннолетних, вернувшись из отпуска раньше, чем судья Харм успела приговорить его к заключению. «На то оно и детство», — сказал Снайдер о проступке Барта и МилхаусаThe Parent Rap»).

Он снимался в фильме Неда Фландерса «Притчи Ветхого Завета» в роли Царя Соломона.

Рой Снайдер частично ответственен за запрещение в Спрингфилде сахара. После активной агитации Мардж Симпсон в серии он принял так называемый «Закон Мардж», запрещающий производство, продажу и употребление сладостей в Спрингфилде. На суде он отверг взятку сахарной компании, потому что сладости привели его к ожирению. Но затем он отменил закон, так как счёл, что злоупотребил своими полномочиями.

В серии «Pray Anything» на вопрос Тимоти Лавджоя о жене отвечает, что её задавил священник, а в «My Mother the Carjacker» признается, что сегодня от него ушла жена. К тому же его иногда можно заметить в компании с Линдси Нейгл. Возраст — примерно 50 лет.

Сумасшедшая Кошатница

Crazy Cat Lady, более известная как Сумасшедшая Кошатница (озвучивает Тресс Макнилл) — женщина, обладающая поведением и внешностью, стереотипичными для душевнобольных. Держит огромное количество кошек и повсюду берёт их с собой: кошки живут у неё за пазухой и в волосах. Громко крича (Яыхыияыхиаяя!!), она снимает их с себя и бросает в прохожих. Впервые появилась на экране в серии «Girly Edition», в которой она бросает в Лизу кошек, когда девочка снимает свой репортаж для телепередачи «Детские новости».

В серии «I, D'oh-Bot», когда умирает Снежинка Вторая, а затем одна за другой все новоприобретённые кошки, именно от Сумасшедшей Кошатницы Лиза получает новую кошку, точь-в-точь похожую на Снежинку Вторую.

Долгое время в сериале не было информации ни о прошлом этой героини, ни о её настоящем имени. Впервые её имя упоминается в серии «See Homer Run», когда она баллотируется в мэры Спрингфилда и Кент Брокман берёт у неё интервью. В тринадцатой серии восемнадцатого сезона «Springfield Up» можно увидеть самые важные события её жизни в документальном фильме Деклана Десмонда.

В начале 8 серии 16 сезона Симпсоны встречают Сумасшедшую Кошатницу в заброшенном городском парке, причём она нормально себя ведёт и связно говорит, объясняя это тем, что она принимает психостимулятор, благодаря которому у неё бывают «минуты просветления». Когда Мардж говорит ей, что это просто карамель, она возвращается в своё обычное состояние. В 13 серии 22 сезона она встречается с Сумасшедшим собачником. В серии «Holidays of Future Passed» её заморозят в криогенной камере, очевидно, из-за какой-то неизвестной болезни. В 16 эпизоде 22 сезона Сумасшедшая Кошатница кричит криком Тарзана из экранизации 1932 года с Джонни Вайсмюллером. В том же эпизоде показан дом Кошатницы, который полон вещей с барахолок (позже она сама призналась, что является барахольщицей). Потом была в театре и стала нормальной, но когда Мардж Симпсон стала барахольщицей, то забрала все свои вещи и вернулась в обычное состояние.

Хелен Лавджой

Хелен Лавджой, озвученная Мэгги Росвелл и Марсией Митцман Гейвен (в то время, когда Росвелл не работала над сериалом из-за разногласий, связанных с оплатой) — жена Преподобного Тимоти Лавджоя, а также мать Джессики Лавджой и крестная мать Лизы и Барта. Cплетница, ханжа и моралистка. У нее раскосые большие глаза, волосы - серо-коричневые (в молодости розовые, в дестве - коричневые). Телосложение - очень стройное, но после рождения Джессики располнела так, что в течении нескольких лет была самой толстой жительницей Спрингфилда.

Русское озвучание — Ирина Савина (1—12, 14—16, 19—21 сезоны, 13 сезон (серии 1—13, 17—22)), Людмила Гнилова (13 сезон (серии 14—16), 17 сезон), Нина Лунёва (18 сезон), Елена Соловьева (Симпсоны в кино).

Чарли

Чарли англ. Charlie, озвученный Дэном Кастелланетой — инспектор безопасности сектора 7G Спрингфилдской атомной электростанции, один и лучших друзей Гомера Симпсона, который появился в эпизоде с поддельным пожарным выходом в 1993 году. После того, как Мистер Бёрнс был информирован о том, что пожарный выход был просто нарисован на стене, Чарли был засосан трубой, которая унесла его на Ближний Восток. В его отсутствие его должность заняла Минди Симмонс, однако впоследствии она была уволена. Этот персонаж впервые появляется в серии «Life on the Fast Lane». В эпизоде «Simpson and Delilah» он был замечен курящим сигарету на одной из камер наблюдения охраны электростанции. Время от времени его можно увидеть пьющим в Таверне Мо. В серии «King Size Homer» он, по словам Ленни, работал на дому из-за травмы. Когда Гомер сотрудничал с ФБР, Чарли рассказал ему о своём плане свержения правительства, после чего сразу же был арестован. Несмотря на то, что в сериале Чарли говорит очень редко, его часто можно заметить на заднем фоне. Дэн Кастелланета признавался, что озвучивая Чарли, он просто «делал имитацию голоса Ленни»[4], другого персонажа сериала «Симпсоны». В 23 сезоне появлялся на школьном празднике, где был с ребёнком (возможно, это его). В одном из эпизодов упомянул, что имеет сестру с одной ногой.

Эдди и Лу

Эдди англ. Eddie, озвученный Гарри Ширером, офицер полиции. Он редко говорит, хотя он всегда присутствует на месте преступления с Шефом Виггамом и Лу. Лу иногда жалуется, на то, что Эдди несколько раз видели с его бывшей женой, вынуждая Виггама служить между ними посредником. Наиболее унизительная работа для Эдди — это носить костюм медведя, играя роль Куртиса И. Бэа Вежливого Медведя на курсах для агрессивных водителей. Участники этих курсов, поощряемые Виггамом, чтобы избавиться от лишней агрессии, сильно избивают его палками. В 16 сезоне 9 серии, когда Лу повысили до Шефа Полиции, Эдди повысили до «Лу», а на вопрос, кто теперь будет Эдди, Клэнси ответил: «Нам не нужен Эдди». В эпизоде «Separate Vocations» Эдди признается, что любит быть копом, потому что это заставляет чувствовать его «другим». В эпизоде «Worst Episode Ever» Эдди вырвало, когда он увидел целующихся в постели Продавца Комиксов и Агнес Скиннер, а Лу пытался успокоить его, приговаривая: «Все хорошо, парень, от этого зрелища любого бы стошнило».

Лу англ. Lou, озвученный Хэнком Азариа, сержант полиции. Его бывшую жену зовут Эми, она упоминалась в эпизоде «The Dad Who Knew Too Little». Лу родился 21 марта. Лу часто поправляет Шефа Виггама. На короткое время, пока Виггам был комиссаром, Лу был повышен до шефа полиции. Он пробовал поступить в юридическую школу, однако не смог заплатить за обучение. Лу отличается чрезвычайно развитыми предплечьями. Хэнк Азариа в интервью Конану О’Брайену рассказал, что голос Лу основывается на голосе Сильвестра Сталлоне. В первых эпизодах Лу, как и Эдди, был белым. Фамилии Эдди и Лу неизвестны, ни в одном из эпизодов они не звучали. В одной серии «Симпсонов» Лу сказал, что у них нет фамилий, как и у Мадонны. Им обоим примерно 35 лет.

См. также

Напишите отзыв о статье "Список второстепенных персонажей «Симпсонов»"

Примечания

  1. [www.imdb.com/character/ch0099493/ Арни Пай на IMDB]. Проверено 9 мая 2010. [www.webcitation.org/68ARHl3N2 Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
  2. [www.snpp.com/guides/herman.html Досье Германа на snpp.com]
  3. DVD комментарий; эпизод «Some Enchanted Evening»
  4. DVD комментарий; эпизод «Homer at the Bat»

Отрывок, характеризующий Список второстепенных персонажей «Симпсонов»

«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.