Джузеппе из Копертино
Рождение | |
---|---|
Смерть |
18 сентября 1663 (60 лет) |
Канонизирован |
Джузеппе из Копертино, также известный как Иосиф из Купертино и Иосиф Купертинский (17 июня 1603, Копертино — 18 сентября 1663) — итальянский монах-францисканец, который почитается как мистик и святой. Он, как говорится в легендах, был удивительно глуп, но при этом склонен к левитации и многочисленным экстатическим видениям, после которых он некоторое время пребывал в полной прострации. Он считается покровителем пассажиров самолётов, лётчиков, космонавтов, умственно отсталых людей, испытателей и бедных студентов. Он был канонизирован в 1767 году.
Содержание
Биография
Джузеппе при рождении получил имя Джузеппе Мария Деза в Копертино, Апулия, Италия. Его отец, Феличе Деза, был плотником в укреплённом городе Купертино, расположенном на полуострове Апулия, в то время являвшегося частью Неаполитанского королевства. У себя в городе он был известен как щедрый человек и часто оплачивал долги своих бедных соседей, однако при этом так же часто в результате оказывался в долгах сам. Феличе умер до рождения Джузеппе, оставив жену Франческу Панара обездоленной и беременной будущим святым.
Когда ему было 17 лет, Джузеппе попытался присоединиться к ордену францисканцев-конвентуалов, но отсутствие у него образования помешало ему получить допуск. После этого он присоединился к ордену капуцинов, но был изгнан из ордена вскоре после вступления, когда его постоянные приступы экстаза доказали, что он непригоден к служению. В конце концов в начале 1620-х годов он был принят в конвентуальный францисканский мужской монастырь близ Купертино. Вскоре он был направлен на учёбу теологии, но у него не было способностей к обучению, и легенда гласит, что он изучал пристально одну маленькую часть материала, который был задан для выучивания, потому что это было всё, что он был в состоянии сделать, и молился о том, чтобы его спросили именно тот материал, который он учил.
Когда он проходил проверку на рукоположение в сан диакона, епископ наугад попросил Джузеппе изложить по тексту «блаженно чрево, носившее Тебя». Он сделал это хорошо. Таким образом, он был рукоположен в сан диакона. Когда речь шла о продвижении к священству, первые кандидаты сдали экзамен так хорошо, что остальные кандидаты, и Джузеппе среди них, были приняты без экзаменов, и Джузеппе был рукоположен в священники в 1628 году.
Левитация
4 октября 1630 года в городе Купертино состоялось шествие в день памяти святого Франциска Ассизского. Джузеппе участвовал в процессии, когда он вдруг взмыл в небо, где оставался парящим над толпой. Когда он опустился и понял, что произошло, ему стало настолько неловко, что он бежал в дом своей матери и спрятался там. Это был первый из многих его полётов, благодаря которым он вскоре получил прозвище «Летающий святой».
Жизнь Джузеппе резко изменилась после этого инцидента. Его полёты продолжались и происходили с всё увеличивающейся частотой. Его начальство, встревоженное невозможностью контроля за полётами с его стороны, запретило ему обычные занятия, полагая, что он приведёт к слишком большому вниманию к монастырю. Джузеппе, так или иначе, не мог сдерживать себя. Услышав имена Иисуса или Марии, пение гимнов в праздник святого Франциска или во время массовых молитв, он переходил в полубессознательное состояние и парил в воздухе, оставаясь там до того, пока кто-либо вышестоящий не велел ему опуститься на землю.
Самый известный полёт Джузеппе якобы произошёл во время папской аудиенции перед Римским папой Урбаном VIII. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ноги папы, он был внезапно заполнен благоговением от созерцания викария Христа на земле и поднялся в воздух. Только тогда, когда министр-генерал ордена, который присутствовал на аудиенции, приказал ему опуститься вниз, Джузеппе смог приземлиться на пол.
Другие чудеса
Среди других паранормальных явлений, связанных с Джузеппе, было, как говорят, обладание даром исцеления. Легенда гласит, что он когда-то вылечил девушку, которая страдала от серьёзного случая кори. Другая история гласит, что всё общество города, страдая от засухи, попросило Джузеппе помолиться о дожде, что он сделал с успехом.
Кроме того, он посвятил себя улучшению духовной жизни своих товарищей-монахов.
Последствия славы
Не все из братьев, с которыми жил Джузеппе, были благосклонны к нему. Некоторые ругали Джузеппе за то, что он не принимал деньги и подарки, предлагаемые ему исцелёнными им людьми, особенно когда это были дворяне. Он также испытывал затруднения с одеждой в результате стремления людей, которые считали его пророком и святым, к обладанию реликвиями в виде клочков его одежды.
Возможно, самым трудным временем его жизни был период, когда Джузеппе стал обвиняемым на процессе инквизиции в Неаполе. Монсеньёр Джозеф Паламолла обвинил Джузеппе в привлечении излишнего внимания ввиду его «полётов», и утверждений о том, что он творил чудеса. 21 октября 1638 года Джузеппе был вызван предстать перед инквизицией, а когда он приехал, он был задержан на нескольких недель. Джузеппе был выпущен, когда судьи не нашли в нём никакой вины.
Жизнь в изгнании
После того как он освободился от инквизиции, Джузеппе был отправлен в Сакро-Конвенто в Ассизи. Хотя Иосиф был счастлив быть рядом с могилой святого Франциска, он испытывал определённое духовное истощение. Его полёты прекратились в этот период.
Через два года после его прибытия в Сакро-Конвенто Джузеппе стал почётным гражданином Ассизи и полноправным членом францисканской общины. Он жил в Ассизи ещё девять лет. В этот период Джузеппе был востребован людьми (в том числе министрами-генералами, провинциальными начальниками, епископами, кардиналами, рыцарями и светские князья), которые хотели испытать его божественное утешение. Он был рад услужить, но изоляция в изгнании ввергла его в депрессию. Верующие могли искать его, но ему не разрешили проповедовать и слышать исповеди, равно как и принимать участие в шествиях и праздниках в праздничные дни.
Со временем Джузеппе привлёк огромное количество поклонников. Чтобы остановить это, папа Иннокентий X решил перевезти Джузеппе из Ассизи и поместить его в тайном месте под юрисдикцией братства капуцинов в Пьетраруббии. Джузеппе был помещён там под строгим приказом не писать письма, но он продолжал привлекать толпы людей. Это вскоре заставило перевезти его в другое место, на этот раз в Фоссомброне, что привело к немного большему успеху в деле его изоляции.
Испытание его наконец закончилось, когда папа Иннокентий Х умер и монахи-конвентуалы попросили вновь избранного папу Александра VII выпустить Джузеппе из изгнания и вернуть его в Ассизи. Александр VII отказался и вместо этого поместил Джузеппе в мужской монастырь в Озимо, где местным епископом был племянник Папы. Там Джузеппе было приказано жить в уединении и не говорить ни с кем, кроме епископа, генерала-викарий Ордена, его товарищей, братьев и, в случае проблем со здоровьем, с доктором. Джузеппе переживал это испытание с большим терпением. Легенда гласит, что он даже не жаловался, когда брат-повар забыл принести ему какой-либо еды в его комнату в течение двух дней.
Последние дни и смерть
10 августа 1663 года Джузеппе заболел лихорадкой, но этот опыт наполнил его радостью. Когда его попросили молиться за своё исцеление, он сказал: «Нет, не дай Бог!» Он испытал экстаз и полёты во время своей последней мессы, которая пришлась на праздник Успения. В начале сентября Джузеппе почувствовал, что конец близок, и сказал: «Осёл уже начал подниматься в гору!» «Ослом» было его собственное тело. После получения последнего таинства, папского благословения и чтения литании Богоматери монах Джузеппе Деза из Копертино умер вечером 18 сентября 1663 года.
Он был похоронен двумя днями позже в часовне Непорочного зачатия при большом скоплении людей.
Прославление
Джузеппе был канонизирован 16 июля 1767 года при папе Клименте XIII. В 1781 году большой мраморный алтарь в церкви Святого Франциска в Озимо был построен так, что тело святого Джузеппе было размещено под нем, и оно остаётся там до сих пор.
Напишите отзыв о статье "Джузеппе из Копертино"
Литература
- Marco Pappalardo, San Giuseppe da Copertino, Effatà Editrice, 2007
- Giuseppe C. Mattellini, Giuseppe da Copertino. Uomo santo, Edizioni Messaggero, 2003
- Bonaventura Danza, Giuseppe da Copertino, Edizioni Messaggero, 2003
- Bonaventura Danza, San Giuseppe da Copertino, San Paolo Edizioni, 2003
- Goffredo Sebasti, Il caso Giuseppe da Copertino, Sugarco Edizioni, 2003
- Ennio De Concini, Il frate volante. Vita miracolosa di san Giuseppe da Copertino, San Paolo Edizioni, 1998
- Elena Bergadano, Giuseppe da Copertino, San Paolo Edizioni, 1994
- Gustavo Parisciani, San Giuseppe da Copertino, Donare Pace e Bene, 1964
Ссылки
- [www.ewtn.com/library/MARY/JOSEPH.htm Essay from «Saints for Sinners»]
- [www.newadvent.org/cathen/08520b.htm Catholic Encyclopedia: St. Joseph of Cupertino]
- [www.catholic-forum.com/saints/saintj04.htm Joseph of Cupertino]
- [www.traditioninaction.org/SOD/j146sd_Copertino_8-18.shtml St Joseph of Cupertino]
- [www.stjoscup.org St Joseph of Cupertino Parish, Cupertino, California]
Отрывок, характеризующий Джузеппе из Копертино
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.