Романо, Джулио

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Джулио Романо»)
Перейти к: навигация, поиск
Джулио Романо

Джулио Романо (итал. Giulio Romano, собственно Дж. Пиппи, Pippi), 14921546) — итальянский живописец и архитектор, наиболее значительный из учеников Рафаэля, один из зачинателей и наиболее самобытных представителей искусства маньеризма. Работал преимущественно в Риме, но его наиболее оригинальная работа находится в Мантуе — это Палаццо дель Те.



Биография

Уроженец Рима, помогал своему учителю в его капитальных работах, а именно в украшении ватиканских станц Элиодора и дель-Инчендио, исполнил некоторые фрески в Фарнезине и начал строить, по проекту Рафаэля, виллу Мадама. Самостоятельная деятельность Джулио Романо началась лишь после смерти Рафаэля, когда ему было поручено довести до конца начатые его учителем работы, как, например, роспись залы Константина в Ватикане (битва Константина).

В этот римский период его деятельности им были написаны также фрески мифологического содержания в виллах Ланте и Мадама и несколько алтарных образов, каковы, например, «Мадонна с И. Христом и Иоанном» (находится в ризнице св. Петра, в Риме), «Мучение св. Стефана» (в церкви С.-Стефано, в Генуе) и «Мадонна» (в Дрезденской галерее). Эти первые работы Джулио Романо проникнуты вполне рафаэлевским духом и напоминают собой произведения великого урбинца по композиции и колориту, что объясняется отчасти тем, что некоторые из них были исполнены по его эскизам. С течением времени, однако, влияние Рафаэля на творчество Джулио Романо мало-помалу изглаживалось, и в позднейших его работах преобладают особенности, совершенно чуждые рафаэлевскому стилю.

Манерность, склонность к рискованным и неестественным позам и к преувеличению, особенно ярко выказываются в работах Джулио Романо, исполненных в Мантуе, куда он был приглашён герцогом Франческо Гонзаго. Здесь, в герцогском дворце, написаны им фрески, изображающие сцены из мифа о Диане и из истории троянской войны.

Главным трудом Романо в этом городе была роспись построенного по его проекту Палаццо дель Те. Архитектура Палаццо-дель-Те является выразительным примером стиля эпохи маньеризма. Исполненную для этого палаццо колоссальную фреску «Низвержение Гигантов» (153234) можно считать самым характерным образцом работ Джулио Романо за этот второй период его деятельности.

В России, в ГМИИ им. Пушкина, из работ Дж. Романо имеется портрет, предположительно Рафаэлевой возлюбленной Форнарины. В коллекции Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге есть полотно Джулио Романо «Любовная сцена» датируемое 1525 годом.

Среди его учеников был, в частности, Джулио Антонио Бонасоне[1].

Напишите отзыв о статье "Романо, Джулио"

Примечания

  1. [www.e-reading.by/chapter.php/18633/31/Dekarg_-_Rembrandt.html Святое семейство]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Романо, Джулио

Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.