Кристи, Джули

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Джули Кристи»)
Перейти к: навигация, поиск
Джули Кристи
Julie Christie

Джули Кристи в 1966 году
Дата рождения:

14 апреля 1941(1941-04-14) (82 года)

Место рождения:

Ассам, Британская Индия

Профессия:

актриса

Карьера:

1963 — наст. время

Джули Кристи (англ. Julie Christie; род. 14 апреля 1941) — британская актриса, лауреат премий «Оскар», BAFTA и «Золотой глобус».





Биография

Джули Кристи родилась 14 апреля 1941 года в индийском штате Ассам в семье чайных плантаторов[1]. Начальное образование получила в местном монастыре, затем изучала актёрское ремесло в Великобритании. Приобрела известность остро современными ролями эмансипированных, раскованных девушек в фильмах Джона Шлезингера — «Билли-лжец» (1963), «Дорогая» (1965, премия «Оскар» за лучшую женскую роль), а также в его экранизации романа Томаса Харди «Вдали от безумной толпы» (1967).

Одной из наиболее значимых ролей из раннего репертуара Кристи является Лара в голливудской экранизации романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» (1965).

В следующем году снялась у Франсуа Трюффо в фантастической ленте «451° по Фаренгейту». За роль в вестерне Роберта Олтмена «Маккейб и миссис Миллер» (1971) была вновь номинирована на премию Американской киноакадемии. В этом фильме её партнером был Уоррен Битти, по совету которого она перебралась в Голливуд. Романтические отношения Кристи и Битти продолжались с 1967 по 1974 год.

Джули Кристи никогда не была замужем. Она ведёт замкнутую жизнь, в 1980-е и первой половине 1990-х годов практически не снималась. Возвращение актрисы в кино ознаменовалось ролью в драме «На закате» (1997), принёсшей ей третью номинацию на «Оскар». Большой интерес среди критиков вызвала её отточенная работа в кинодраме «Вдали от неё» (2006), удостоенная ещё одной оскаровской номинации. Среди недавних фильмов с участием Кристи, ориентированных на более массового зрителя, − «Волшебная страна», «Гарри Поттер и узник Азкабана», «Троя», «Красная шапочка».

Избранная фильмография

Награды и номинации

Награда Год Категория Фильм Результат
Оскар 1966 Лучшая женская роль Дорогая Победа
1972 Лучшая женская роль Маккейб и миссис Миллер Номинация
1998 Лучшая женская роль На закате Номинация
2008 Лучшая женская роль Вдали от неё Номинация
BAFTA 1964 Лучшая женская роль Билли-лжец Номинация
1966 Лучшая женская роль Дорогая Победа
1967 Лучшая женская роль Доктор Живаго/451 градус по Фаренгейту Номинация
1972 Лучшая женская роль Посредник Номинация
1974 Лучшая женская роль А теперь не смотри Номинация
1997 Academy Fellowship Победа
2005 Лучшая женская роль второго плана Волшебная страна Номинация
2008 Лучшая женская роль Вдали от неё Номинация
Золотой глобус 1966 Лучшая женская роль в драме Дорогая Номинация
1976 Лучшая женская роль в комедии или мюзикле Шампунь Номинация
2008 Лучшая женская роль в драме Вдали от неё Победа
Премия Гильдии киноактёров США 2008 Лучшая женская роль Вдали от неё Победа

Напишите отзыв о статье "Кристи, Джули"

Примечания

  1. [movies.yahoo.com/person/julie-christie/biography.html Julie Christie- Biography]. Yahoo!. Проверено 20 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bcv3VbBn Архивировано из первоисточника 23 октября 2012].

Ссылки

Отрывок, характеризующий Кристи, Джули

– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.