Джумабаев, Ташмамат
| Ташмамат Джумабаев | ||||
 | ||||
| Дата рождения | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения | ||||
| Дата смерти | ||||
| Место смерти | ||||
| Принадлежность | ||||
| Род войск | ||||
| Годы службы | ||||
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение | |||
| Сражения/войны | ||||
| Награды и премии |
| |||
Ташмамат Джумабаев (1924—1995) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943).
Содержание
Биография
Ташмамат Джумабаев родился 24 августа 1924 года в городе Ош (ныне — Киргизия) в рабочей семье. Получил неполное среднее образование, после чего работал комбайнёром на машинно-тракторной станции. В октябре 1942 года Джумабаев был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С марта 1943 года — на фронтах Великой Отечественной войны. К октябрю 1943 года сержант Ташмамат Джумабаев командовал отделением 685-го стрелкового полка 193-й стрелковой дивизии 65-й армии Центрального фронта. Отличился во время битвы за Днепр[1].
15 октября 1943 года, несмотря на массированный вражеский огонь, Джумабаев со своим отделением первым переправился через Днепр в районе посёлка Лоев Лоевского района Гомельской области Белорусской ССР и захватил плацдарм на его западном берегу. Противник предпринял несколько контратак, но все они были успешно отбиты, что позволило удержать плацдарм[1].
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» сержант Ташмамат Джумабаев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1643[1][2].
В 1945 году Джумабаев окончил Харьковское артиллерийское училище, в 1964 году — Ташкентское общевойсковое училище. В 1971 году в звании майора он был уволен в запас. Окончил партшколу при ЦК КП Киргизской ССР, после чего проживал и работал в Оше. Умер 9 января 1995 года[1].
Был также награждён орденом Отечественной войны 1-й степени[3] и рядом медалей[1].
Память
В Оше установлен бюст Джумабаева[1].
Напишите отзыв о статье "Джумабаев, Ташмамат"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8251 Джумабаев, Ташмамат]. Сайт «Герои Страны».
- ↑ [www.podvignaroda.ru/?n=12103296 Указ Президиума Верховного Совета СССР] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 682525, д. 59, л. 8)
- ↑ [www.podvignaroda.ru/?n=1515602087 Карточка награждённого к 40-летию Победы] в электронном банке документов «Подвиг Народа».
Литература
- Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
- Казакова А. С. Ими гордится Родина. — Ташкент, 1961.
- Киргизские батыры. — Фрунзе, 1981.
- Навечно в сердце народном. 3-е изд., доп. и испр. — Минск, 1984.
Отрывок, характеризующий Джумабаев, Ташмамат
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
