Джусойты, Нафи Григорьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Нафи́ Григо́рьевич Джусо́йты (Нафи́ Джусо́ев, осет. Джусойты Нафи; р. 27 февраля 1925, село Хардисар, ныне Дзауского района Южной Осетии) — народный писатель Осетии, поэт, драматург, публицист, литературовед, переводчик. Академик, главный научный сотрудник Юго-Осетинского НИИ им. З. Н. Ванеева, доктор филологических наук, член-корреспондент Академии наук Грузинской ССР, лауреат премии «Яблоко нартов». Родной брат поэта Таймураза Хаджеты.





Биография

Родился в семье крестьянина в Кударском ущелье Южной Осетии. В 1941 году окончил Кировскую среднюю школу с золотой медалью и с началом Великой Отечественной войны, 24 июля ушёл добровольцем на фронт. Демобилизовался в ноябре 1945 года.

В 1945 году после окончания войны начал работать инструктором Юго-Осетинского обкома партии. С 1947 по 1949 годы — цензор главлита Юго-Осетии. Работал специальным корреспондентом газеты «Заря Востока» по Юго-Осетии. Заочно учился на историческом факультете Северо-Осетинского государственного педагогического института им. К. Л. Хетагурова, который окончил в 1949 году. После его окончания поступил в аспирантуру при Ленинградском институте русской литературы (Пушкинский дом). В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию «Коста Хетагуров и русская литература» под руководством члена-корреспондента АН СССР П. Н. Беркова.

С 1954 года стал работать заведующим отделом литературы и фольклора в научно-исследовательском институте им. З. Н. Ванеева. В 1968 году защитил докторскую диссертацию «История осетинской литературы дореволюционного периода».

Автор более 400 научных работ, в том числе 12 монографий. Подготовил первые научные издания Сека Гадиева, Елбаздуко Бритаева, Темирболата Мамсурова и других классиков осетинской литературы. В частности, в виде монографий выходили его книги об осетинских писателях и поэтах:

  • «Коста Хетагуров» (1958),
  • «Сека Гадиев» (1958),
  • «Елбаздуко Бритаев» (1963),
  • «Арсен Коцойты» (1964),
  • «Цомак Гадиев» (1965),
  • «Александр Кобалов»,
  • «Гино Бараков»,
  • «Созур Баграев»,
  • «Нигер» (1992),
  • «Грис Плиев»

и другие.

Автор учебника осетинской литературы для 8-9 классов, словаря литературных терминов и др. Осуществил перевод на осетинский язык русских, украинских, грузинских классиков, в том числе романа в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин». В свою очередь книги Джусойты издавались в переводах на русский язык (4 книги), грузинский (3), украинский (2), польский и казахский (по одной).

Нафи Джусойты живёт и работает в Цхинвале.

Литературная и общественная деятельность

В 1949 году была издана первая книга стихов «Сердце солдата». Автор сборников стихов «Слово сердца» (1953), «Лирика» (1955), «Думы Осетии» (1959), «Я родился в горах» (1960), «В трудном возрасте» (1962), «Безымянная книга» (1967), повести «Солнцеворот» (1965) и романов «Кровь предков» (1965), «Двенадцать ран как одна…» (1970).

Избирался депутатом Юго-Осетинского горкома и облисполкома, Верховного Совета Грузинской ССР, СССР. Награждён орденом «Знак Почёта» (1984). Лауреат премии К. Хетагурова. В 2015 году удостоен благодарности Президента Российской Федерации[1].

Произведения

  • Æз райгуырдтæн хохы, [Цхинвал], 1960; Зын кары, Цхинвал, 1962; в рус. пер. — Мой горный край. Стихи, М., 1963; Доброта. Стихи, М., 1969.

Напишите отзыв о статье "Джусойты, Нафи Григорьевич"

Примечания

  1. [publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201505260023?index=5&rangeSize=1 Распоряжение Президента Российской Федерации от 25 мая 2015 года № 150-рп «О поощрении»]

Ссылки

  • Джусойты Нафи Григорьевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  • [www.vestnik.alanianet.org/files/1_05-17.pdf Нафи Григорьевичу Джусойты — 80 лет] // Вестник Владикавказского научного центра. Т. 5, № 1, с. 76.
  • [ossetians.com/rus/news.php?newsid=370&f=17 Биография на сайте ossetians.com]
  • [cominf.org/2003/10/16/1132130921.html Биография на сайте Государственного комитета по информации и печати Республики Южная Осетия]

Отрывок, характеризующий Джусойты, Нафи Григорьевич

– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.