Дзаккерони, Альберто

Альберто Дзаккерони
Общая информация
Родился	1 марта 1953(1953-03-01) (71 год) Мельдола, Италия
Гражданство	Италия
Информация о клубе
Клуб	без клуба
Карьера
Тренерская карьера
1983—1985	Чезенатико
1985—1987	Риччоне
1987—1988	Бока Сан-Ландзаро
1988—1990	Баракка Луго
1990—1993	Венеция
1993—1994	Болонья
1994—1995	Козенца
1995—1998	Удинезе
1998—2001	Милан
2001—2002	Лацио
2003—2004	Интернационале
2006—2007	Торино
2010	Ювентус
2010—2014	Япония
2016	Бэйцзин Гоань

Альбе́рто Дзаккеро́ни (итал. Alberto Zaccheroni; 1 марта 1953, Мельдола) — итальянский футбольный тренер. Один из немногих тренеров, который работал во всех трёх ведущих итальянских клубах — «Ювентусе», «Милане» и «Интере».

Карьера

Дзаккерони начал свою карьеру в клубах низших итальянских лиг — «Чезенатико», «Риччоне», «Бока Сан-Ландзаро», «Баракка Луго». Затем Дзаккерони возглавил «Венецию», «Болонью» и «Козенцу», про которую он сказал, что «она самая красивая в моей карьере». В 1995 году Дзаккерони возглавил клуб «Удинезе», сменив тактику команды на 3-4-3, увиденную у Зденека Земана. Впервые он использовал её в матче с «Ювентусом», когда игрок обороны «Удинезе» был удалён. Этой схемы он придерживался во всех своих командах, при атаке трансформируя её в 3-4-2-1, с двумя вингерами, благодаря чему на определённых участках поля у игроков «Удинезе» появлялось численное преимущество. В сезоне 1997-1998 клуб из Удине занял 3-е место в чемпионате, а нападающий клуба Оливер Бирхофф стал лучшим бомбардиром первенства, после этого Дзаккерони пригласил «Милан».

Первыми решениями Альберто на посту россонери стало приглашение игроков «Удинезе» Бирхоффа и Томаса Хельвега. И первый же сезон, который был годом столетия клуба, «Милан» выиграл «скудетто», опередив лидирующий «Лацио», после впечатляющего «спурта», во время которого было одержано 7 побед в 7-ми последних турах. Однако, уже следующий сезон вышел не таким впечталяющим: клуб занял лишь 3-е место и рано вылетел из Лиги чемпионов. А в середине сезона 2000-2001 Сильвио Берлускони уволил Дзаккерони, после очередного поражения в лиге чемпионов от «Пари Сен-Жермен». Вообще отношения Дзаккерони с главным «боссом» «Милана» были достаточно натянутыми, Берлускони постоянно критиковал тактику Дзаккерони игры в три защитника, играющих зонно, а перед увольнением сравнил Альберто с ткачём, которому нужно хорошее полотно, но который сам ткать не умеет.

В 2001 году Дзаккерони возглавил «Лацио», сменив уволенного Дино Дзоффа, однако работа в римском клубе не удалась: «Лацио» проиграл в дерби «Роме», а фанаты «лациале» постоянно критиковали Дзаккерони за осторожный футбол. «Лацио» с Дзаккерони остался на 6-м месте, завоевав последнюю «путёвку» в Кубок УЕФА. После окончания сезона Дзаккерони сменил Роберто Манчини.

В 2003 году Дзаккерони возглавил клуб «Интернационале», заменив уволенного после 7-ти туров Эктора Купера. Начало в «Интере» вышло впечатляющим — клуб из 8-ми матчей выиграл 7, а в конце сезона завоевал для клуба 4-е место и право участия в Лиге чемпионов, хотя в том сезоне случилось «ужасное» поражение от лондонского «Арсенала» 1:5. Но президент «Интера» Массимо Моратти предпочёл расстаться со специалистом, заменив его, как и в «Лацио», на Роберто Манчини.

Два года Дзаккерони был без работы, он являлся главным претендентом на должность тренера английского клуба «Кристал Пэлас», но сделка не состоялась. А 7 сентября 2006 года Дзаккерони подписал контракт с «Торино», но, начав с серии побед, включая успех в матче с «Эмполи» в день столетия клуба, клуб попал в полосу неудач, и после 6-ти подряд поражений Дзаккерони «указали на дверь», уволив его 26 февраля 2007 года.

29 января 2010 года Дзаккерони был назначен главным тренером «Ювентуса», подписав контракт до конца сезона. В «Юве» Дзаккерони сразу стал строить команду вокруг его традиционной схемы 3-4-3. Команда под его руководством стала выступать лучше, чем под наставничеством предыдущего тренера клуба, Чиро Феррары. Сам Альберто говорил о том, что начинает понимать клуб, вся проблема которого сводилась, по его мнению, к физической готовности команды. По мнению некоторых экспертов, например бывшего тренера «Ювентуса», Дино Дзоффа, клуб не стал демонстрировать лучшую игру. Несмотря на это, руководство команды стало рассматривать возможность продлить контракт Дзаккерони. 18 марта 2010 года в матче Лиги Европы «Ювентус» проиграл 1:4 английскому «Фулхэму» и вылетел из розыгрыша турнира. В конце сезона Дзаккерони заявил:

«Много кто сожалеет, что я не смог улучшить положение „Ювентуса“, но я столкнулся с трудностями, которых не ждал. Тренер хорош тогда, когда имеет возможность выбирать. У нас было слишком много травмированных футболистов. Если бы на матчи против „Сиены“, „Фулхэма“, „Сампдории“ и „Наполи“ мы подошли в оптимальном составе, результат был бы другим. В этом составе я не увидел ни одного футболиста, способного спасти плохой сезон»

30 августа 2010 года назначен главным тренером сборной Японии. 29 января 2011 года выиграл с этой сборной Кубок Азии-2011.

Достижения

Тренерские

«Милан»

• Чемпион Италии: 1999

Сборная Японии

• Обладатель Кубка Азии: 2011
• Победитель Кубка Восточной Азии: 2013

Личные

• Обладатель премии «Золотая скамья»: 1997, 1999
• Футбольный тренер года в Италии: 1999 (Оскар дель Кальчо)

Ссылки

• [web.archive.org/web/20000116054838/www.fortunecity.com/olympia/wagner/321/cuerpotecnicomi.htm Профиль на fortunecity.com]
• [www.inter-calcio.it/zaccheroni.htm Интервью]
• [www.bocajuniors.ru/cjdnnh.html Статья на bocajuniors.ru]
• [www.oleole.it/blogs/soccer-addicted/posts/alberto-zaccheroni-mister-flop Статья на oleole.it]

Отрывок, характеризующий Дзаккерони, Альберто

– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.