Дзамбони, Джузеппе

Джузеппе Дзамбони
Giuseppe Zamboni
Место рождения:	Арбиццано, Верона (провинция), Венеция
Научная сфера:	физик, электричество
Известен как:	Конструктор сухой электрической батареи

Джузеппе Дзамбони (итал. Giuseppe Zamboni; 1 июня 1776, Арбиццано, провинция Верона, Венеция — 25 июля 1846, Верона) — итальянский священник и физик.

Биография

В 1799 году стал аббатом и преподавателем философии в городской школе Святого Себастьяна, а также входил в епархиальную коллегию, отбиравшую приходских священников. С 1800 года уделял значительное внимание физике, к 1805 году получил известность своими работами в области электричества и занял должность преподавателя физики в лицее Вероны, который после преобразований наполеоновской эпохи получил известность в качестве лицея-гимназии имени Шипионе Маффеи ( Liceo ginnasio statale Scipione Maffei). С 1810 года Дзамбони занялся проблемой конструирования «сухих» электрических батарей без использования кислоты, которая применялась в первой батарее Вольта. В основу элемента питания конструкции Дзамбони изначально легли диски «серебряной бумаги» (carta d’argento, бумага с цинковой фольгой), на обратную сторону которых наносилась суспензия из древесного угля, обработанного азотной кислотой (позднее изобретатель заменил угольную пасту на особым образом обработанную двуокись марганца). Дзамбони организовал мелкосерийное производство своих батарей, которые получили известность не только в Италии, но и в других государствах Европы. Он также создал с использованием своих батарей электрические маятники и зубчатые передачи, а те, в свою очередь, применял для изготовления электрических часов механик физической лаборатории королевского лицея Вероны Карло Стрейциг (с 1814 года они демонстрировались желающим в его частной квартире), занимался их производством также известный веронский часовщик Джованни Бьянки (Giovanni Bianchi). Особенностью батарей Дзамбони считается их невероятно большая ёмкость. Как утверждается, в Музее истории физики Падуанского университета в 1830 году был установлен электрический маятник на батареях Дзамбонии, который без подзарядки или замены элементов питания продолжал действовать в 1930 году, такой же маятник в Институте физики в Модене работал более ста лет, начиная с 18 мая 1839 года. Кроме того, в Кларендонской лаборатории Оксфордского университета «маятник Дзамбони», снабжённый колокольчиками, действовал несколько десятилетий. Поскольку при жизни изобретателя все они продолжали работать, он называл свои маятники «вечными электромоторами». Тем не менее, это утверждение следует признать преувеличением, поскольку двуокись марганца со временем расходуется, а цинковая фольга окисляется.

В 1843 году Дзамбони издал отдельным трудом инструкцию по использованию своих «вечных электромоторов», которую разделил на три части. Первая из них была посвящена фундаментальной теории электричества, вторая — конструкции электромоторов и сухих батарей, а третья — применению этих батарей. В предисловии автор объяснял публикацию необходимостью изучить физические принципы действия своего оборудования перед его использованием, поскольку подобного рода знания в те времена ещё не получили широкого распространения.

В стихотворении поэтессы Катерины Бон Бренцони Ad un amico in Pavia, помеченном 1 января 1846 года, есть слова «тот, кто стал славным светом нашей Родины» (Quel della patria nostra inclito Lume), которые комментаторы относят к Джузеппе Дзамбони. Он скоропостижно скончался 25 июля 1846 года.

Труды

• Della pila elettrica a secco. Dissertazione, 1812
• Descrizione ed uso dell’elettromotore perpetuo, 1814
• Sopra i migliormenti da Lui fatti alla sua pila elettrica, Lettera all’Accademia Reale delle Scienze di Monaco, 1816
• L’elettromotore perpetuo, 1820 (1-я часть) и 1822 (2-я часть)
• All’Accademia Reale delle scienze di Parigi, 1831
• Sull’argomento delle Pile secche contro la Teoria elettro-chimica, 1836
• Difesa degli argomenti tratti dalle Pile secche per la teoria voltiana contro le obiezioni Sig.De la Rive. «Memorie di fisica», том XXI, 368, 1837.
• Sull’elettromotore perpetuo, istruzione teorico-pratica, 1843

См. также

• Замбониев столб

Ссылки

• Замбони, Джузеппе // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.eduspb.com/node/590 ЗАМБОНИ Джузеппе (Zamboni Giuseppe)]. Портал «Санкт-Петербургская школа». Проверено 6 сентября 2014.
• [www.zam.it/biografia_Giuseppe_Zamboni Giuseppe Zamboni biografia] (итал.). zam.it. Проверено 4 сентября 2014.
• [www.muenchener-digitalisierungszentrum.de/index.html?c=autoren_index&ab=Zamboni%2C+Giuseppe&l=en Giuseppe Zamboni] (итал.). Browse by author, List of Works. Münchener Digitalisierungszentrum. Проверено 4 сентября 2014.
• Massimo Tinazzi. [www.brera.unimi.it/sisfa/atti/1996/tinazzi.html PERPETUAL ELECTROMOTIVE OF GIUSEPPE ZAMBONI. MANUFACTURE, COMPARISONS AND DEVELOPS] (англ.). Università degli Studi di Milano. Проверено 5 сентября 2014.

Отрывок, характеризующий Дзамбони, Джузеппе

Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.