Дзельница

Дзельни́ца (польск. Dzielnica) — территориально-административное подразделение в польской системе местных органов власти. Дзельница имеет свой избранный совет (польск. rada dzielnicy — Рада дзельницы), во главе которого находится бургомистр дзельницы (польск. burmistrz). Дзельница наряду с оседлем и солецтвом является вспомогательным органом (польск. jednostka pomocnicza — букв. вспомогательная единица) гмины. Дзельница создаётся решением Совета гмины и не имеет собственного юридического лица.

Во многих польских городах вспомогательные органы гмины называются оседле, хотя в некоторых случаях оседле может составлять часть дзельницы. Формирование дзельниц определённого города не зависит от размера и численности его населения. В Варшаве и Кракове существует 18 дзельниц, в Гданьске — 30, в Щецине — 4.

Некоторые города формально более не разделены на дзельницы, но это название может употребляться в историческом контексте. Также термин используется в польском языке как синоним понятия «район города» и не несёт административного смысла. В этом значении используется в отношении вообще любых городов, в том числе и за пределами Польши и чаще всего переводится на русский как район (польск. dzielnica portowa портовый район) либо как квартал (польск. dzielnica żydowska еврейский квартал). В отношении административных единиц иностранных городов также чаще всего используется этот термин, иногда с уточнением: польск. dzielnica administracyjna.

История Польши

Историческое значение слова «дзельница» может относиться к определённой польской исторической области, особенно к пяти удельным княжествам, на которые Польша была разделена после смерти Болеслава III. Польский король Болеслав III Кривоустый перед своей смертью написал так называемый «Статут Болеслава Кривоустого», в котором он разделил Польшу между своими пятью сыновьями. Эти пять удельных княжеств носили название дзельниц Польского королевства. В отношении Польши и других государств периода феодальной раздробленности применяется понятие польск. rozbicie dzielnicowe.

Источник

• Organizacja państwa / Mały Rocznik Statystyczny Polski 2009, Warszawa, Główny Urząd Statystyczny, 2009-07-23, ISSN 1640-3630.

Ссылки

• [www.lipsko.bip.info.pl/dokument_druk.php?iddok=79&idmp=1&r=r Устав Липской гмины о местном самоуправлении]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Дзельница

– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»