Дзенателло, Джованни
| Джованни Дзенателло Giovanni Zenatello | |
 Фотопортрет, ок. 1910 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти |
11 февраля 1949 (72 года) |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Певческий голос | |
Джованни Дзенателло (итал. Giovanni Zenatello; 22 февраля 1876, Верона, Италия — 11 февраля 1949, Нью-Йорк, США) — итальянский и американский оперный певец (тенор, начинал как баритон), вокальный педагог и импресарио. Инициатор создания фестиваля «Арена ди Верона».
Биография
Дебютировал в 1898 году в Венеции, исполнив партию Сильвио в «Паяцах» Леонкавалло). С 1903 года — солист «Ла Скала».
Выступал во многих театрах Италии, много гастролировал, в том числе в России, в сопровождении своей жены, меццо-сопрано Марии Гай. С 1920-х годов жил преимущественно в США.
В 1928 году начинает преподавать вокальное мастерство в школе пения, созданной Гай, а после завершения певческой карьеры в 1933 году создаёт и свою собственную школу. Среди учеников Дзенателло — певица-сопрано Лили Понс.
Творчество
Дзенателло — первый исполнитель партий Пинкертона в «Мадам Баттерфляй» Пуччини, Василия в «Сибири» Джордано.
Среди наиболее удачных ролей певца — партия Отелло («Отелло» Верди), которую он исполнил на сцене более 500 раз[1].
Антрепризы
В 1913 году Джованни Дзенателло начал активную деятельность как импресарио. По инициативе Дзенателло и его коллеги Оттоне Ровато к столетию Джузеппе Верди организована постановка оперы «Аида» в сохранившемся во времён Древнего Рима амфитеатре города Вероны, который до настоящего времени остаётся крупнейшей оперной площадкой под открытым небом. Дзенателло принял в спектакле непосредственное участие, спев партию Радамеса. Таким образом было положено начало фестивалю «Арена ди Верона», впоследствии проводившемся более 70 раз и ставшем ежегодным[2].
Как отмечается, Дзенателло одним из первых «открыл» Марию Каллас[1]. В 1947 году импресарио предложил ей партию Джоконды в опере Понкьелли на очередном фестивале в Вероне, что и стало итальянским дебютом певицы.
Признание
В 1980 году учреждена Международная премия имени Джованни Дзенателло.
Напишите отзыв о статье "Дзенателло, Джованни"
Примечания
Ссылки
|
Это заготовка статьи об оперном певце или певице. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дзенателло, Джованни
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
