Дзерожинский, Антон Фёдорович

Антон Фёдорович Дзерожинский
Дата рождения	3 января 1867(1867-01-03)
Место рождения	Могилёвская губерния, Российская империя
Дата смерти	не ранее 1939
Место смерти	Польша
Принадлежность	Российская империя Российская империя (1886—1918) Белое движение (1918—1919)
Род войск	инфантерия
Годы службы	1886—1919
Звание	полковник РИА генерал-лейтенант СЗА
Командовал	врио командира 91-го пехотного Двинского полка 89-й пех. Беломорский полк 1-я бр. 23-й пех. дивизии РИА 2-й добр. Островский полк СЗА Северный корпус СЗА 1-я стрелковая дивизия СЗА
Сражения/войны	Поход в Китай (1900—1901) Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии	(4 ст.) (3 ст.) (4 ст.) (2 ст.) (3 ст.) (4 ст.) (2 ст.) (3 ст.)

Анто́н Фёдорович Дзерожи́нский (3 января 1867, Могилёвская губерния — не ранее 1939, Варшава (?)) — российский военный деятель, генерал-лейтенант (1919). Участник белого движения.

Биография

Начало военной службы

Родился в польской католической мещанской семье. Окончил шесть классов гимназии в Смоленске. В октябре 1886 поступил вольноопределяющимся в 164-й Закатальский пехотный полк. В октябре 1887 уволен в запас, в июле 1888 вернулся на службу в 117-й Ярославский пехотный полк, командирован на учёбу.

Пехотный офицер

В 1890 году подпрапорщиком окончил Виленское пехотное юнкерское училище по 1-му разряду и был направлен в 117-й пехотный Ярославский полк. С 1891 служил в Ветлужском батальоне: подпоручик, с 1898 — поручик. В сентябре 1900 был прикомандирован к Читинскому резервному батальону, в составе которого участвовал в походе в Китай (1900—1901). С ноября 1900 — штабс-капитан.

Участник русско-японской войны 1904—1905, с декабря 1904 служил в дорожном управлении штаба главнокомандующего в Маньчжурии, с июля 1905 — в дорожном управлении тыла Маньчжурской армии. Во время революционных событий, с 16 ноября 1905 — начальник гарнизона и командир рабочей команды на Черемховских каменноугольных копях. В июне 1906 был откомандирован из Маньчжурской армии в свой батальон, где с октября того же года заведовал школой сверхсрочных унтер-офицеров для подготовки их на звание подпрапорщиков. С 15 августа 1907 — капитан. С 16 октября 1907 — командир 4-й роты Ветлужского батальона.

Участник Первой мировой войны

11 ноября 1907 был переведён в 89-й Беломорский полк, где командовал 8-й ротой, во главе которой выступил на фронт Первой мировой войны (в составе 23-й пехотной дивизии 18-го армейского корпуса). 8 декабря 1914 был ранен в бою у деревни Сковрона Келецкой губернии, награждён орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. После выздоровления вернулся в полк, зимой 1915 участвовал в боях в Карпатах, был произведён в подполковники, награждён мечами к ранее полученному (в 1913) ордену св. Анны 2-й степени и орденом св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Вновь ранен 23 сентября 1915, за боевое отличие был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (7 декабря 1915).

В ноябре 1915 — январе 1916 и в сентябре 1916 временно командовал Двинским пехотным полком, с 16 апреля 1916 — полковник. В декабре 1916 был награждён орденом св. Владимира 3-й степени с мечами. С 23 мая 1917 — командир 89-го Беломорского полка. С 4 июля 1917 временно командовал бригадой 23-й пехотной дивизии, при этом продолжил командовать полком. С 7 сентября 1917 — командующий этой бригадой, которая входила в состав гарнизона Ревельского укрепленного района Морской крепости Императора Петра Великого. В феврале 1918 уволен от службы.

Деятель белого движения

Остался жить в Ревеле. Местный общественный деятель И. М. Филиппео называл его «скромным честным офицером», по его данным, полковник Дзерожинский возглавил отряды самозащиты в Ревеле. С октября 1918 — командир 2-го добровольческого Островского полка 1-й стрелковой дивизии, который после наступления Красной армии отступил в Эстонию, расположившись на юго-западе Чудского озера. После перегруппировки и переименования «Псковского корпуса» в «Северный корпус» полк вошёл в состав последнего. В январе 1919 полк Дзерожинского вместе с эстонскими войсками участвовал в успешном наступлении на Нарву.

10 января 1919 командующий Эстонской армией (в состав которой входил Северный корпус) генерал Йохан Лайдонер назначил полковника Дзерожинского командиром Северного корпуса, считая, что он может признать независимость Эстонии. Однако Дзерожинский, не желая выводить корпус из состава Эстонской армии, в то же время не мог взять на себя ответственность за признание независимости.

Тогда эстонские власти решили сделать ставку на сотрудничество с генералом А. П. Родзянко, который был готов признать независимость Эстонии. В мае 1919, Родзянко, возглавивший успешно развивавшееся наступление Северного корпуса, без согласия Дзерожинского объявил о своём временном вступлении в должность командира корпуса, в 1 июня 1919 генерал Лайдонер издал приказ о назначении Родзянко командиром корпуса. В этой ситуации Дзерожинский, не желая вступать в конфликт, угрожающий ослаблением белого движения, подал в отставку и согласился занять пост командующего 1-й стрелковой дивизией. 7 июня 1919 он был произведён в генерал-майоры. Активно участвовал в подготовке к наступлению, по воспоминаниям генерала Родзянко, «целый день бывал в разъездах и показывал молодым офицерам пример энергичной работы и неутомимости».

В июле 1919 дивизия вела наступательные бои на Лужском направлении, затем была вынуждена отступить и в сентябре 1919 отразила наступление красных войск в районе озера Самро. 12 октября 1919 Дзерожинский был произведён в генерал-лейтенанты.

В наступательной операции октября 1919 года его дивизия вновь действовала на вспомогательном Лужском направлении. Первоначально ей сопутствовал успех — с боя была взята Луга, затем белые войска вышли к Витебской (Царскосельской) железной дороге, выполнив поставленную перед ней задачу. Однако затем дивизия была переброшена в Гатчину, где разворачивались решающие бои, в качестве последнего резерва Северо-западной армии. Вначале она приняла участие в обороне города, а затем — в общем отступлении Северо-Западной армии на территорию Эстонии. В декабре 1919 дивизия была разоружена эстонскими войсками на дороге Нарва — Юрьев (Тарту) и осталась без крова в декабрьский мороз. После ликвидации Северо-Западной армии генерал Дзерожинский был назначен, вместе с генералом К. А. Ежевским, членом санитарной комиссии, которая пыталась бороться с охватившей белые войска эпидемией сыпного тифа.

Эмигрант

Остался жить в Ревеле. По неподтверждённым данным, в 1930-е годы переехал с семьёй в Польшу, где умер (или погиб) в Варшаве во время Второй мировой войны. Б. С. Пермикин в своих записках указывает, что видел Дзерожинского в Варшаве, где он служил в интендантстве в чине полковника польской армии.

Библиография

• А. Н. Антонов. ХХХV. Виленское пехотное юнкерское училище. Краткий исторический очерк. Вильна. 1900. стр. сп. 92.
• Общий список офицерским чинам русской императорской армии. Составлен по 1-е янв. 1909. СПб. 1909. стр. 274.
• Н. Рутыч. Н.Белый фронт генерала Юденича. Н. М. 2002. стр. 208—214.
• Р. Г. Шмаглит. Белое движение 900 биографий крупнейших представителей русского военного зарубежья. Изд.:Зебра-Е. 2006. ISBN 5-94663-202-7

Ссылки

• [regiment.ru/bio/D/52.htm Биография на Regiment]
• [www.petergen.com/publ/dvpp.shtml О. В. Морозов (Составитель). Биографии командиров и офицеров 91-го пехотного Двинского полка.]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4220 Дзерожинский, Антон Фёдорович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_d/dzerozhinsky.htm Биография на hronos]
• [www.bfrz.ru/data/beloie_dvizgenie_volkov/personalii_volkov_5.pdf Проект «Участники белого движения и эмиграции» (биографический словарь). С. В. Волков (руководитель проекта).]

Отрывок, характеризующий Дзерожинский, Антон Фёдорович

– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему: