Дзодзе, Кочи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кочи Дзодзе
алб. Koçi Xoxe
Министр внутренних дел НРА
1946 — 1948
Предшественник: Хаджи Леши
Преемник: Мехмет Шеху
 
Рождение: 1 мая 1911(1911-05-01)
Флорина (ном),
Смерть: 11 июня 1949(1949-06-11) (38 лет)
Тирана
Партия: Албанская партия труда

Кочи Дзодзе (алб. Koçi Xoxe, 1 мая 1911, Флорина — 11 июня 1949, Тирана) — албанский коммунистический политик и государственный деятель, один из основателей Албанской партии труда (АПТ), министр внутренних дел Народной Республики Албании в 19461948 годах. Руководил карательным аппаратом в послевоенной Албании, являлся вторым лицом партийно-государственной иерархии после Энвера Ходжи. Ориентировался на Югославию Иосипа Броз Тито. Арестован в ходе партийной чистки, осуждён и казнён.





Коммунистический активист

Родился на севере Греции в албано-болгарской семье. Посещал среднюю школу в Салониках. В 1930 семья Дзодзе переехала в Албанию. Работал в Корче жестянщиком и водопроводчиком.

Кочи Дзодзе придерживался коммунистических взглядов. Вместе с Энвером Ходжей в 1937 создавал корчинскую коммунистическую группу. Между Ходжей и Дзодзе рано проявилось политическое соперничество. В 1938 Дзодзе был арестован и заключён в тюрьму, но уже на следующий год сумел бежать.

Партийно-государственный руководитель

В 1941 году Кочи Дзодзе стал одним из основателей АПТ — партии албанских коммунистов во главе с Энвером Ходжей. С 1943 Дзодзе — член политбюро ЦК АПТ. Во время Второй мировой войны занимал командные посты в Национально-освободительной армии, имел генеральское звание.

После прихода АПТ к власти Кочи Дзодзе был заместителем председателя Антифашистского совета национального освобождения (временного правительства Албании в 19441945). В правительстве НРА Дзодзе в 1946 сменил Хаджи Леши на ключевом посту министра внутренних дел. Возглавлял тайную полицию Сигурими, руководил репрессиями против албанских антикоммунистов[1]. По объёму власти и политическому влиянию в первые послевоенные годы Кочи Дзодзе считался в Албании вторым после Энвера Ходжи.

Конфликт и обвинения

Кочи Дзодзе был сторонником Иосипа Броз Тито, пользовался активной поддержкой югославских властей[2]. Выступал за интеграцию Албании в создаваемую по инициативе Тито Балканскую федерацию. Это шло вразрез с позицией Ходжи.

В советско-югославском конфликте 1948 года Ходжа поддержал Сталина. В АПТ началось партийная чистка, главным объект которой стал Кочи Дзодзе. Он был обвинён в «титовщине», шпионаже в пользу Югославии, совершении убийств и применении пыток по приказу югославских спецслужб, антисоветизме и троцкизме. Последние обвинения не имели ничего общего с реальностью, степень причастности Дзодзе к югославской разведке доподлинно неизвестна[3], но его ориентация на Тито и тесные связи с югославскими коммунистами были очевидны. В тогдашней политической обстановке этого было достаточно.

Кочи Дзодзе был снят с поста министра внутренних дел и заменён ближайшим сподвижником Ходжи Мехметом Шеху. В ноябре 1948 года Дзодзе попытался оправдаться в выступлении на партийном съезде. Тезисы своего выступления он согласовывал с советским послом Дмитрием Чувахиным. Дзодзе резко критиковал югославов, подчёркивал свою приверженность СССР, но всё равно был осуждён съездом и вскоре арестован.

Суд и казнь

Следствие над Кочи Дзодзе велось в жёсткой форме, с применением моральных и физических пыток. Помимо политических обвинений ему инкриминировались также организация слежки за партийными руководителями и присвоение государственных средств в размере 43 тысяч леков. На суде Дзодзе безуспешно пытался пригласить Энвера Ходжу в качестве свидетеля своей невиновности[4].

Показательный процесс над Кочи Дзодзе и группой его сторонников завершился в мае 1949 года. Дзодзе был приговорён к смертной казни, остальные подсудимые к длительным срокам заключения. 11 июня Кочи Дзодзе был повешен. Его преемник во главе МВД Мехмет Шеху рассказывал, что лично привёл в исполнение смертный приговор[5].

Дело Кочи Дзодзе являлось албанским аналогом процессов Ласло Райка в Венгрии, Рудольфа Сланского в Чехословакии, Владислава Гомулки в Польше, Анны Паукер в Румынии, Трайчо Костова в Болгарии.

Попытка реабилитации

Фигура Кочи Дзодзе посмертно обрела важное политическое значение в середине 1950-х годов, особенно в 1956, после XX съезда КПСС. Группа политических и военных функционеров АПТ — Тук Якова, Бедри Спахиу, Дали Ндреу, Панайот Плаку, Лири Гега, Лири Белишова — выступила за либерализацию режима в духе хрущёвской оттепели. Они высказывались против массовых репрессий, в пользу замедления темпов индустриализации и коллективизации, большего внимания уровню жизни масс, «демократизации партийной жизни»[6]. Важным требованием этой группы являлась реабилитация репрессированных «титовцев», прежде всего Кочи Дзодзе.

Тень Дзодзе приводила Ходжу в ужас. Они были заодно в преступлениях, вместе поддерживали связи с югославами. Но реабилитация Дзодзе стала бы концом власти Ходжи.
Ана Ляляй, историк[7]

На апрельской 1956 года партконференции АПТ в Тиране была сделана попытка отстранить Энвера Ходжу от власти. Попытка была подавлена, Плаку бежал в Югославию и вскоре убит, Ндреу и Гега расстреляны, Якова умер в тюрьме, Спахиу осуждён на 25 лет, Белишова интернирована. Вопрос о реабилитации Кочи Дзодзе был жёстко закрыт.

В фольклоре

Жили-были два троцкиста — Кочи Дзодзе, Панди Кристо.
А теперь почили в бозе Панди Кристо, Кочи Дзодзе.

См. также

Напишите отзыв о статье "Дзодзе, Кочи"

Литература

  • Энвер Ходжа. Титовцы. Издательство РКПО «Русь». Санкт-Петербург (в выходных данных указан «Ленинград»). 1997.

Примечания

  1. [www.merbraha.com/index.php/me-teper/historia/2770.html Koçi Xoxe, dëshmia për vrasjet dhe torturat]
  2. [www.telegrafi.com/rasti-koci-xoxe-a-ishte-vertete-agjent-i-jugosllaveve-shefi-i-pare-i-sigurimit-te-shtetit-shqiptar/ Rasti Koçi Xoxe: A ishte vërtetë agjent i jugosllavëve, shefi i parë i Sigurimit të Shtetit shqiptar?]
  3. [www.lirenti.com/threads/20168-Rasti-Koci-Xoxe-A-ishte-vertete-agjent-i-jugosllaveve-shefi-i-pare-i-Sigurimit-te-S Rasti Koçi Xoxe: A ishte vërtetë agjent i jugosllavëve, shefi i parë i Sigurimit të S]
  4. [www.gazetadita.al/koci-xoxe-ekzekutova-pa-gjyq-gjashte-persona-por-mora-miratimin-e-enver-hoxhes/ ARKIVAT: Kur Koçi Xoxe pranonte që kishte kryer 6 vrasje me urdhër të Enver Hoxhës dhe e kërkonte dëshmitar në gjyq]
  5. [studall.org/all-88452.html Поворотный 1948 год]
  6. Owen Pearson. Albania as Dictatorship and Democracy. I.B.Tauris & Co Ltd, Albania in the Twentieth Century. 2006. ISBN 9781845111052.
  7. [www.gazetadita.al/konferenca-e-56-s-ku-gabon-znj-lalaj/ Konferenca e ‘56-s, ku gabon znj.Lalaj]

Отрывок, характеризующий Дзодзе, Кочи

Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.