Дзюбан, Николай Андреевич

Николай Андреевич Дзюбан
около 1974 года
Дата рождения:	1 августа 1910(1910-08-01)
Место рождения:	Херсон
Дата смерти:	27 мая 1989(1989-05-27) (78 лет)
Место смерти:	Тольятти
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	гидробиология, ихтиология
Место работы:	Херсонский педагогический институт Куйбышевская биостанция института экологии внутренних вод АН СССР
Учёная степень:	кандидат биологических наук
Альма-матер:	Мосрыбвтуз
Научный руководитель:	Гаевская Н. С.
Награды и премии:
Подпись:

Никола́й Андре́евич Дзю́бан (1 августа 1910, Херсон, Российская империя — 27 мая 1989, Тольятти, СССР) — советский учёный-гидробиолог и ихтиолог, занимался разработкой методологии комплексных исследований водохранилищ, один из разработчиков концепции о закономерностях формирования фауны долинных водохранилищ, положившей начало многолетним работам по зоогеографическим особенностям водоёмов бассейна Волги. Директор-организатор Куйбышевской биостанции Института биологии водохранилищ АН СССР, впоследствии преобразованной в Институт экологии Волжского бассейна. Основатель лаборатории гидробиологического мониторинга Приволжского управления по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (УГМС), член ихтиологической комиссии, почётный член Всесоюзного гидробиологического общества.

Биография

Николай родился в семье управляющего крупным коневодческим поместьем близ Каховки, происходил из рода украинских казачьих офицеров. В пятилетнем возрасте перенёс тяжёлую болезнь, после чего остался хромым.

В 1924 году сдал экстерном экзамены за I ступень трудовой школы, в 1927 году получил аттестат I ступени. Хотел стать врачом, однако в силу происхождения учиться на врача не было возможности. С детства интересуясь выращиванием растений и сумев на участке у дома вырастить много самых различных видов, от багульника до серебристой ели, Николай Дзюбан поступил в сельхозтехникум по виноградарству и садоводчеству и в 1930 году окончил его.

В 1931 году Николай Дзюбан поступил в Одесский рыбоконсервный институт, откуда в числе лучших студентов был переведён в Мосрыбвтуз, являвшийся в то время центром гидробиологической науки в стране. В 1934 году он с отличием окончил рыбоводно-биологическое отделение, под руководством Н. С. Гаевской выполнил дипломную работу по теме «Пищевые взаимосвязи в водоёме прудового типа».

По окончании университета Дзюбан был направлен в Керчь для работы в Азовско-Черноморском научно-исследовательском институте морского рыбного хозяйства и океанографии (АзЧерНИИРО). Там Дзюбан продолжил исследования в области трофических связей, изучая кормовую базу Чёрного и Азовского морей. В Керчи он познакомился и подружился с Ф. Д. Мордухай-Болтовским.

Спустя год после окончания вуза, в 1935 году Дзюбан поступил в аспирантуру к Н. С. Гаевской, занимался ранее никем не исследованной тематикой: питанием ракообразных Cyclopoidae. В январе 1939 года Николай Андреевич успешно защитил кандидатскую диссертацию «Питание Cyclopidae», впервые установив их хищнический характер питания, мешавший рыбоводству. После защиты молодого учёного направили в Москву, на работу в наркомат рыбной промышленности.

Херсонский педагогический институт

Отсутствие постоянного жилья в столице для семьи, в которой уже было двое маленьких детей, оказалось слишком тяжёлым, что привело к переезду Дзюбана на родину, в Херсон. С августа 1939 года он работал в Херсонском педагогическом институте, был доцентом, заведующим кафедрой зоологии, деканом естественного факультета.

Дзюбан был инициатором, организатором и руководителем гидробиологических исследований лиманов и прибрежных зон Чёрного моря, на Южном Буге, его план по изучению биологии ценных пород рыб в этой реке был одобрен Наркопросом УССР в 1940 году. Несмотря на проблему с ногой, он сам постоянно принимал участие в экспедициях. В 1941 году СНК СССР утвердил создание гидробиологической станции на Южном Буге, однако развитие гидробиологических исследований было прервано Великой Отечественной войной. Из-за стремительного немецкого наступления в Херсоне началась экстренная эвакуация. Дзюбан, будучи председателем комитета института по эвакуации, до последнего момента оформлял необходимые документы студентам, из-за чего не успел отправить в тыл собственную семью на выделенной руководством института машине. Началась жизнь в оккупации. Николай Андреевич принял предложение директора техникума, чеха по национальности, преподавать биологию. Это помогало ему готовить фальшивые справки о зачислении в студенты, спасая тем самым молодёжь от угона в Германию. В феврале 1944 года нацисты выгнали жителей города в концлагеря, созданные в близлежащих деревнях. Оставшиеся в живых были освобождены Красной Армией весной 1944 года.

После возвращения в разграбленный институт Дзюбан взялся за восстановление естественного факультета, сам изготавливал чучела, учебные пособия, разыскивал институтские учебники, ремонтировал лодку и простейшие приборы. Полевую практику студентов он старался превратить в небольшую экспедицию, передавая студентам собственный исследовательский энтузиазм. В результате уже в 1945 году Дзюбан за проведённое совместно со студентами исследование биологии и продуктивности вырезуба Нижнего Днепра был отмечен дипломом, а в 1947 году — республиканской премией за лучшую научную работу в вузах УССР, его студенты были премированы поездкой в Киев. Полученная премия была использована для завершения создания научно-исследовательской станции по изучению кормовой базы рыб Южного Буга при Херсонском педагогическом институте, в дальнейшем ставшей основой Херсонского филиала Одесского отделения Института биологии южных морей.

В 1948—1949 годах по совместительству Дзюбан работал заведующим отделом рыбоводства Укрчеррыбвода, где занимался разработкой методов искусственного разведения черноморского вырезуба, лишившегося традиционных нерестилищ из-за восстановления плотин на Южном Буге. Удалось разработать методику выращивания сеголеток вырезуба, пригодных для выселения в естественную среду. Это послужило теоретическим обоснованием для создания нерестово-выростного хозяйства для поддержания численности вида, а также рекомендовать его для выращивания в прудах.

Придерживаясь классических биологических взглядов, Николай Дзюбан не поддержал лысенковщины и в 1952 году был вынужден оставить преподавательскую работу, сосредоточившись исключительно на научно-исследовательской деятельности, возглавив гидробиологическую лабораторию Сталинградского отделения ГосНИОРХ, в которой занимался изучением формирования зоопланктона и зообентоса Цимлянского водохранилища. В 1955 году он был приглашён в создаваемый И. Д. Папаниным Институт биологии водохранилищ АН СССР старшим научным сотрудником. Совместно с другом и коллегой Ф. Д. Мордухай-Болтовским им была создана лаборатория зоопланктона и зообентоса, изучавшая биологический режим Рыбинского водохранилища и других водоёмов Волжского каскада. Дзюбан занимался разработкой методологии комплексных исследований нового типа водоёмов — крупных водохранилищ.

Куйбышевская биостанция

В 1957 году Иван Папанин предложил Николаю Дзюбану возглавить работу по строительству и созданию биостанции — филиала Института биологии водохранилищ в городе Ставрополь (ныне Тольятти), рядом со строящейся Куйбышевской ГЭС. 5 августа 1957 года Дзюбан стал первым директором биостанции.

В этой должности раскрылся административный талант Николая Дзюбана. В короткий срок была создана значительная материальная база. В 1964 году биостанция переехала в новый корпус, с 18 лабораторными комнатами, 2 аквариальными, 4 административными кабинетами, залом заседания на 80 человек, музейным помещением и библиотекой. Лаборатории были оснащены новейшим оборудованием. Для сотрудников биостанции был построен трёхэтажный дом. Нашлось место и время директору вспомнить и первое образование, превратив при участии сотрудников Главного ботанического сада АН СССР территорию вокруг биостанции в дендропарк: было высажено более 100 видов деревьев и кустарников, 11 сортов сирени, более 100 видов различных цветущих растений, включая редкие и охраняемые.

Благодаря умению разбираться в людях Дзюбану удалось сформировать сплочённый коллектив, преданный биостанции, в том числе и среди хозяйственных сотрудников: от капитанов судов до кочегаров в котельной, многие из которых проработали на биостанции до выхода на пенсию. Проявил себя Дзюбан и как успешный организатор научных исследований. Большинство различных исследований носило весьма масштабный характер, а их результаты интересовали как советских, так и зарубежных гидробиологов, с которыми были налажены контакты. По инициативе Дзюбана были проведены первые траловые работы на Волге. Постепенно биостанция и её директор получили известность в научном плане, завоевав авторитет в гидробиологии своими теоретическими и прикладными работами.

Большое значение Дзюбан придавал изучению дрейссены, которая в условиях замедленного водообмена водохранилищ начала активно размножаться, занимая в том числе и гидротехнические сооружения, что приводило к помехам водоснабжения и авариям на ГЭС. По его инициативе на биостанции были развёрнуты полевые и исследовательские работы по изучению биологии и экологии моллюска, собраны новые данные. Для широкого обсуждения проблем в 1964 году под руководством Дзюбана в Тольятти была проведена научно-техническая конференция «Дрейссена в водохранилищах и гидротехнических сооружениях». Сосредоточение усилий дало эффект, необходимые результаты были получены, за разработку эффективного метода борьбы с дрейссеной Дзюбан с сотрудниками были награждены серебряной медалью ВДНХ за 1969 год.

В 1968 году в Тольятти состоялась Первая Всесоюзная конференция по изучению Волги и водоёмов её бассейна («Волга-1»), ставшая затем регулярной. Её успех ещё больше укрепил авторитет биостанции вообще и Николая Дзюбана в частности. В знак признания его заслуг один из видов волжских бокоплавов был назван его именем. В дальнейшем на базе биостанции проводились конференция «Волга-3» и съезды Всероссийского гидробиологического общества.

Николай Андреевич Дзюбан являлся одним из авторов проекта создания крупного прудового хозяйства в Сусканском заливе Куйбышевского водохранилища.

По свидетельству современников, Николай Андреевич Дзюбан имел особый талант организатора науки: не только научного процесса, но и обеспечения материальных условий для её развития. Однако проблемы со здоровьем не позволяли работать с прежней энергией, и в начале 1970-х Дзюбан вышел на пенсию.

Приволжское УГМС

Отдыхать пришлось недолго. В 1973 году в СССР началось создание единой сети гидробиологического мониторинга на базе Госкомгидромета. Возглавить и организовать лабораторию в Тольятти по подобной работе на территории Приволжского управления по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (УГМС) было предложено Николаю Дзюбану как опытному организатору и учёному. «Человек удивительной крепкости», — так назвал его Иван Дмитриевич Папанин. Дзюбан согласился, с ноября 1974 года приступив к работе и став одним из пионеров данного направления в СССР.

В короткий срок ему удалось сформировать коллектив из молодых, но перспективных сотрудников, оснастить лабораторию современным оборудованием, в том числе импортными микроскопами и штучным оборудованием, предназначенным для специализированных гидробиологических исследований. Лаборатория занималась сбором и анализом самого широкого спектра данных для повышения репрезентативности оценок процессов, происходящих в водохранилище. Работы велись от Чебоксар до Волгограда. В лаборатории имелись специалисты по фитопланктону, зоопланктону, перифитону, зообентосу, микробиологии, продукции и деструкции органического вещества, токсикологии и пигментам хлорофилла. Параллельность работ по этим направлениям с гидрохимическими и гидрологическими наблюдениями позволили собрать уникальный материал по экологическому состоянию крупнейших водохранилищ Европы.

Первый же отчёт о работе лаборатории, составленный в 1975 году, вывел её в ряды лучших во всём Гидромете, она стала считаться опорной на Волге, в Куйбышеве был создан её филиал, занимавшийся мониторингом рек. Сам Дзюбан активно принимал участие в работе научных конференций, симпозиумов, в том числе международных, где выступал с сообщениями о новых методиках гидробиологического мониторинга. К подобной деятельности он приучал и своих сотрудников, в результате большинство из них имело ряд печатных работ, принимало участие в научных конференциях высшего уровня, а гидробиолог Нина Зеленевская успешно защитила кандидатскую диссертацию. Оценив перспективы компьютерной техники, Дзюбан руководил созданием первых программ по гидробиологии для ЭВМ Приволжского УГМС.

Благодаря стараниям Дзюбана в Тольяттинской гидрометобсерватории был создан технический совет, что достаточно нетипично для организаций такого уровня, был организован выпуск сборника работ ТСГМО, где треть статей была написана самим Дзюбаном и его сотрудниками. Результаты работы лаборатории были представлены на ВДНХ в 1976 году, где завоевали серебряную (Н. А. Дзюбан) и две бронзовые медали (С. П. Кузнецова, А. П. Саврасов). Для постоянного повышения знаний сотрудников лаборатории в ней регулярно проводились коллоквиумы, открытые обсуждения итогов экспедиций, выделялось время для работы с литературой. Однако состояние здоровья продолжало ухудшаться, и после тяжёлой операции в 1988 году Николай Дзюбан вновь ушёл на пенсию. После восстановления он принял участие в преобразовании Куйбышевской биостанции в Институт экологии Волжского бассейна РАН. Он вошёл в состав учёного совета института и сотрудничал с ним до самой смерти.

Николай Андреевич Дзюбан скончался 27 мая 1989 года и был похоронен на центральном кладбище Тольятти. В память о первом директоре в Институте экологии Волжского бассейна проводятся научные конференции — Дзюбановские чтения. На фасаде построенного им лабораторного корпуса биостанции (ныне административный корпус Института экологии Волжского бассейна РАН) установлена мемориальная доска с его именем.

Научная деятельность

В 1937 году в «Докладах академии наук» вышла одна из первых статей Дзюбана, посвящённая изучению питания крупных представителей рода Cyclops. В работе впервые был рассмотрен хищный образ питания этих ракообразных, изучались поведение хищников и избираемых ими жертв, суточный рацион циклопов. Детально изучались явление массового развития циклопов и трофические взаимосвязи в водоёмах. Были разработаны рекомендации для нерестово-рыбоводных хозяйств для предотвращения массовой гибели ценных пород рыб вследствие выедания их личинок циклопами.

Изучением Цимлянского водохранилища Николай Дзюбан занялся в самый первый год его существования. Он проанализировал распределение плотности зообентоса по районам водохранилища, сравнивая его с Днепровским и Иваньковским водохранилищами, а также впервые опубликовал сравнительные данные по численности отдельных групп зоопланктона: коловраток, копепод и ветвистоусых для этих трёх водохранилищ.

В 1954 году были обследованы трёхлетние Карповское, Береславское и Варваринское водохранилища, связывающие Цимлянское водохранилище с Волгой. Был собран обширный материал по зообентосу, составлен список 46 видов его представляющих, включая массовые формы простейших. Были определены основные черты развития зоопланктона в водохранилищах в зависимости от возраста водоёма. В работе, посвящённой данному вопросу и опубликованной в 1958 году, Дзюбан также привёл сводную таблицу уровня развития летнего зоопланктона для Цимлянского и трёх близлежащих водохранилищ, а также их сравнение с верхневолжскими: Рыбинским, Иваньковским, Угличским, отмечая, что в Цимлянском биомасса зоопланктона в несколько раз превышает средние цифры верхневолжских водохранилищ.

В том же 1954 году Дзюбан сделал вывод о недоиспользовании зоопланктона рыбами.

В 1959 году в «Трудах Института биологии водохранилищ АН СССР» вышла обширная и основополагающая работа Николая Андреевича о гидролого-гидрохимических характеристиках Цимлянского водохранилища. В статье описывались основные закономерности показателей среды в Цимлянском водохранилище, от речных верховьев до приплотинного плёса, описывалось увеличение прозрачности от верховьев к плотине, отмечалась гибель дафний после штормов у размываемых берегов с одновременным понижением прозрачности, что в дальнейшем обнаруживалось и на других крупных водохранилищах. Были описаны случаи термоклина в водохранилище, с определением условий, подходящих для его образования, указывалось на перенасыщение кислородом в летний период и обратную температурную стратификацию в зимний. На третий год существования отмечалось сильное цветение сине-зёленых водорослей, резкое снижение содержания кислорода в августе, после начала отмирания фитопланктона, вызвавшее миграцию донных рыб в более мелководные зоны. В дальнейшем большинство указанных закономерностей было отмечено и на других, вновь создаваемых водохранилищах Волго-Камского каскада.

В «Труды VI совещания по проблемам биологии внутренних вод» в 1957 году была включена статья Дзюбана «О формировании зоопланктона водохранилища». В работе приводились обобщающие материалы по зоопланктону Цимлянского, Рыбинского, Иваньковского, Угличского, Каховского и Днепровского водохранилищ. Впервые было предложено разделение водохранилищ по типу становления зоопланктона на две группы — с речными верховьями и с питанием от другого водохранилища; были указаны особенности формирования зообентоса для каждого типа, а также влияние сторонних факторов: весеннего паводка, высоты уровня и объёма водохранилища. Выводом данной работы было заключение, что зообентос водохранилищ очень богат и рыбами недоиспользуется.

Во время работы во главе Куйбышевской биостанции, несмотря на необходимость решения множества административных вопросов, Дзюбан продолжал и научные исследования. Большинство его публикаций этого периода посвящено вопросам расселения и натурализации в Волжских водохранилищах зоопланктона из Каспийского моря, а также из северных регионов, связанных с Волгой сетью каналов. Четыре статьи Дзюбана, посвящённые этому вопросу, вошли в книгу «Биологические продукционные процессы в бассейне Волги». Автор пришёл к выводу, что процесс расселения пресноводных планктонных элементов северного происхождения чрезвычайно активен, южные формы, хотя и более медленно, но также распространяются в северном направлении. В результате ареалы многих видов изменили свои границы, у некоторых образовались разорванные ареалы, в результате неоднородности среды обитания. Подобное нарушение зоогеографических границ — прямое следствие глубокого антропогенного воздействия на экосистему Волги. Кроме этого, Дзюбан занимался изучением суточных вертикальных миграций зоопланктона, его пространственным распределением по водохранилищу, предложенная им схема районирования Куйбышевского водохранилища используется и в XXI веке.

В 1979 годы вышла англоязычная монография Ф. Д. Мордухай-Болтовского «The river Volga and its Life», автором главы «Zooplankton (metazoic) of the Volga» которой являлся Н. А. Дзюбан. В главе рассматривалось состояние зоопланктона всех волжских водохранилищ, описывались его сходные и специфичные для отдельных водоёмов черты, излагались уникальные материалы по численности планктонных личинок дрейссены на протяжении Волги от Твери до Астрахани, видовой поток северных и южных вселенцев, а также воздействие на зоопланктон различных факторов, в особенности минеральной взвеси от подмывания берегов, и гибель крупных ракообразных в гидроагрегатах ГЭС. В изданной позднее русской версии книги эти вопросы были рассмотрены более детально.

Роли северных вселенцев в Куйбышевское водохранилище, оказавшееся наиболее благоприятным среди всех водоёмов Средней Волги, посвящена монография «Куйбышевское водохранилище», вышедшая в 1983 году. Дзюбан доказывал, что при формировании Жигулёвского моря основой зоопланктонного сообщества стали не местные формы из затопленных при поднятии уровня водоёмов, а именно северные вселенцы. Одновременно он утверждал, что этот процесс не является инвазивным в строгом, агрессивном смысле этого слова, а естественным процессом расширения ареала в связи с возникновением оптимальных условий среды, которыми не могли воспользоваться местные виды.

Во время работ в гидробиологической лаборатории Дзюбаном с сотрудниками был разработан экспресс-метод определения качества вод по двум ведущим видам зоопланктона, предложена новая система оценки качества вод по бентосу, усовершенствована формула определения индекса сапробности по зоопланктону.

Николай Андреевич Дзюбан — автор около 80 работ, в том числе трёх монографий по гидробиологии Волжских водохранилищ. Несмотря на большую занятость организационно-административной работой, он сумел внести значительный вклад в теорию формирования и становления зоопланктоноценозов водохранилищ, оставив заметный след в деле изучения экосистем Волги.

Семья

Дети Николая Андреевича пошли по его стопам, занимаясь гидробиологией.

Ирина Николаевна Дзюбан родилась 9 декабря 1932 года в Москве. В 1956 году окончила биологический факультет Киевского государственного университета, получив направление в лабораторию микробиологии Института биологии водохранилищ АН СССР. Изучала водную микрофлору Рыбинского и Куйбышевского водохранилищ. В 1963 году защитила кандидатскую диссертацию, но по семейным обстоятельствам не смогла продолжить научную работу, переехала во Фрунзе, где преподавала биологические дисциплины в Киргизском педагогическом институте. Автор 15 научных публикаций, в настоящее время на пенсии.

Андрей Николаевич Дзюбан родился 27 июня 1942 года в Херсоне. Окончил Мордовский государственный университет. С 1967 года работал в группе микробиологии Куйбышевской биостанции, в 1974 году был переведён в лабораторию микробиологии ИБВВ в Борок, где занимался изучением численности, разнообразия и деструкционной активности бактериобентоса водохранилищ Волго-Камского каскада. В 1983 году защитил кандидатскую диссертацию, а в 2007 году — докторскую. Является главным научным сотрудником ИБВВ РАН, автор более 200 статей, нескольких коллективных и одной авторской монографии.

Избранная библиография

Приводится по Ривьер, 2006, с. 363—364 и Розенберг, 2010, с. 174.

• Дзюбан Н. А. О питании некоторых Cyclopydae (Ракообразные) // Доклады АН СССР. — 1937. — Т. 17, № 6. — С. 315—318.
• Дзюбан Н. А., Дудкин А. В. Воспроизводство вырезуба // Рыбное хозяйство. — 1952. — Т. 1. — С. 33—35.
• Дзюбан Н. А. Некоторые особенности осенне-зимнего планктона и гидрохимического режима Цимлянского водохранилища в первый год его существования // Труды проблемного и тематического совещания ЗИН АН СССР. — Изд-во АН СССР, 1957. — Вып. 7. — С. 35—37.
• Дзюбан Н. А. Зоопланктон водохранилищ канала Волго-Дон им. В. И. Ленина (по материалам 1954 г., третий год существования канала) // Труды биологической станции «Борок». — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. — Вып. 3. — С. 226—235.
• Дзюбан В. П., Дзюбан Н. А. Некоторые особенности гидрохимического режима Цимлянского водохранилища в мелководный 1954 г. // Тр. ИБВ АН СССР. — 1959. — Т. 1 (4).
• Дзюбан Н. А. О формировании зоопланктона водохранилищ // Тр. VI совещ. по проблемам биологии внутренних вод. — М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1959. — С. 597—602.
• Дзюбан Н. А. О районировании Куйбышевского водохранилища // Бюлл. Ин-та биол. водохр. — 1960. — № 8—9. — С. 53—57.
• Дзюбан Н. А., Кузнецова С. П. Особенности формирования и распределения зоопланктона Саратовского водохранилища // Биол. внутр. вод. Информ. бюл.. — 1975. — № 28. — С. 28—31.
• Дзюбан Н. А., Дзюбан М. Н. Зоопланктон Волги до образования каскада водохранилищ // Биологические продукционные процессы в бассейне Волги. — Л.: Наука, 1976. — С. 82—89.
• Дзюбан Н. А., Ривьер И. К. Современное состояние зоопланктона Волги // Биологические продукционные процессы в бассейне Волги. — Л.: Наука, 1976. — С. 89—102.
• Дзюбан Н. А., Урбан В. В. О вертикальной миграции зоопланктона в Куйбышевском водохранилище // Биологические продукционные процессы в бассейне Волги. — Л.: Наука, 1976. — С. 103—111.
• Мордухай-Болтовский Ф. Д., Дзюбан Н. А. Изменение в составе и распределении фауны Волги в результате антропогенных воздействий // Биологические продукционные процессы в бассейне Волги. — Л.: Наука, 1976. — С. 67—87.
• Дзюбан Н. А. Зоопланктон и зообентос водоемов бассейна Волги // Водные ресурсы. — 1977. — № 3. — С. 70—82.
• Ривьер И. К., Дзюбан Н. А. Зоопланктон // Волга и её жизнь. — Л.: Наука, 1978. — С. 153—179.
• Dzyuban N. A. The zooplankton (metazoic) of the Volga // The river Volga and its Life / D. Mordukhai-Boltovskoi. — Hague-Boston-London: W.Junk by, 1979. — С. 195—231. — (Monographie Biologicae. Vol. 33). — ISBN 9061930847.
• Дзюбан Н. А., Слободчиков Н. Б. Hypania invalida (Jrube, 1960) в Волжских водохранилищах и некоторые вопросы мониторинга // Гидробиол. журн. — 1980. — Т. 16, № 5. — С. 56—59.
• Дзюбан Н. А. Зоопланктон // Куйбышевское водохранилище / Ответственный редактор А. В. Монаков. — Л.: Наука, 1983. — С. 119—131. — 214 с. — 1200 экз.
• Дзюбан Н. А. О методах индикации пресных вод по зообентосу и зоопланктону // Гидрометеорологический режим Среднего Поволжья / Под ред. М. Г. Бодрикова. — Л.: Гидрометеоиздат, 1986. — 112 с.

Литература

• Библиография печатных трудов Николая Андреевича Дзюбана, директора-организатора Куйбышевской биостанции, кандидата биологических наук / Отв. ред. чл.-корр. РАН Г.С. Розенберг; сост. А. Н. Дзюбан, Н. Д. Бородич, В. И. Попченко, С. В. Саксонов, Е.А. Ужамецкая. — Тольятти: ИЭВБ РАН, 2006. — 28 с.
• Бородич Н. Д., Дзюбан А. Н., Попченко В. И., Розенберг Г. С., Саксонов С. В., Ужамецкая Е. А. Директор-организатор Куйбышевской биостанции Николай Андреевич Дзюбан (01.08.1910 — 27.05.1989) // Самарская Лука : бюллетень. — 2006. — № 18. — С. 215—229.
• [www.rfbr.ru/rffi/ru/books/o_66895#25 Дзюбан Николай Андреевич] // Наша гордость и память. К 50-летию со дня основания Института биологии внутренних вод им. И. Д. Папанина РАН / В. Л. Кожара и др.; ред. ИБВВ: Комов В. Т., Кузьмичев А. И., Носова Н. А.. — Рыбинск: Рыбинск. Дом печати, 2006. — 139 с. — ISBN 5-88697-013-4.
• Носкова О. Л., Розенберг Г. С., Попченко В. И. [www.ssc.smr.ru/media/journals/izvestia/2012/2012_5_168_171.pdf Куйбышевская биологическая станция института биологии внутренних вод АН СССР (к 55-летию со дня создания)] // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. — Самара: Самарский научный центр РАН, 2012. — Т. 14, № 5. — С. 168—171. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1990-5378&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1990-5378].
• Попченко В. И. [shuisky-vf.ru/V2.pdf Н. А. Дзюбан – директор-организатор Куйбышевской биологической станции] // IX Съезд Гидробиологического общества РАН (г. Тольятти, Россия, 18-22 сентября 2006 г.), тезисы докладов / Отв. ред. академик РАН, д.б.н. А. Ф. Алимов, чл.-корр. РАН, д.б.н. Г. С. Розенберг. — Тольятти: ИЭВБ РАН, 2006. — Т. II. — С. 102. — 281 с. — 500 экз. — ISBN 5-93454-191-5.
• Ривьер И. К. [www.ssc.smr.ru/media/journals/izvestia/2006/2006_1_356_364.pdf Николай Андреевич Дзюбан гидробиолог, зоогеограф, создатель зоопланктологии водохранилищ] // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. — Самара: Самарский научный центр РАН, 2006. — Т. 8, № 1. — С. 356—365. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1990-5378&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1990-5378].
• Ривьер И. К. [shuisky-vf.ru/V2.pdf Создатель и директор Куйбышевской станции ИБВВ АН СССР, видный гидрбиолог и зоогеограф Николай Андреевич Дзюбан (1 августа 1910 – 27 мая 1989)] // IX Съезд Гидробиологического общества РАН (г. Тольятти, Россия, 18-22 сентября 2006 г.), тезисы докладов / Отв. ред. академик РАН, д.б.н. А. Ф. Алимов, чл.-корр. РАН, д.б.н. Г. С. Розенберг. — Тольятти: ИЭВБ РАН, 2006. — Т. II. — С. 112—113. — 281 с. — 500 экз. — ISBN 5-93454-191-5.
• Розенберг Г. С. ДЗЮБАН Николай Андреевич // Энциклопедия Самарской области. — Самара: ООО «СамЛюксПринт», 2010. — Т. 2. Г—И. — С. 173—174. — 380 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-91830-024-4.

Отрывок, характеризующий Дзюбан, Николай Андреевич

– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.