Дзюдо на летних Олимпийских играх 2000 — до 52 кг (женщины)
Дзюдо на летних Олимпийских играх 2000 | ||||
---|---|---|---|---|
Мужчины | Женщины | |||
До 60 кг | До 48 кг | |||
До 66 кг | До 52 кг | |||
До 73 кг | До 57 кг | |||
До 81 кг | До 63 кг | |||
До 90 кг | До 70 кг | |||
До 100 кг | До 78 кг | |||
Свыше 100 кг | Свыше 78 кг |
Соревнования по дзюдо в весовой категории до 52 кг у женщин на летних Олимпийских играх 2000 прошли 17 сентября. Приняли участие 23 спортсменки.
Свои вторые медали олимпийских игр завоевали Легна Вердесия и Ке Сунхи. На играх в 1996 году кореянка завоевала золото в категории до 48 кг, а кубинка стала бронзовой призёршей в категории до 52 кг.
Самым коротким боем турнира стал поединок первого раунда между венесуэльской спортсменкой Жаклин Фариас и румынкой Йоаной Диней. Он длился всего 11 секунд.
Призёры
Золото | Серебро | Бронза |
Соревнование
Основная сетка
Встречи за третьи места
Утешительные встречи проводятся в рамках двух групп между всеми спортсменами, потерпевшими поражение от полуфиналистов турнира. В финальном поединке за 3 место победитель предыдущего раунда соревнуется с проигравшим полуфинал спортсменом из другой группы.
1 раунд | Четвертьфиналы | Полуфиналы | Встречи за 3-и места | ||||||||||
Йоана Диня (ROU) | 1000 | Йоана Диня (ROU) | 0001 | ||||||||||
Йоана Диня (ROU) | Лурембам Деви (IND) | 0000 | Ке Сунхи (PRK) | 0200 | |||||||||
Йоана Диня (ROU) | 0200 | ||||||||||||
Салима Суакри (ALG) | 0011 | ||||||||||||
Салима Суакри (ALG) | 0011+ | ||||||||||||
Люси Байлларжон (CAN) | 1001 | Люси Байлларжон (CAN) | 0011 | ||||||||||
Чан Джэсим (KOR) | 0001 | ||||||||||||
Дебора Гравенстейн (NED) | 1011 | Дебора Гравенстейн (NED) | 0000 | ||||||||||
Хилари Вольф (USA) | 0011 | Ребекка Салливан (AUS) | 0010 | Лю Юйсян (CHN) | 1011 | ||||||||
Дебора Гравенстейн (NED) | 0100 | Дебора Гравенстейн (NED) | 1000 | ||||||||||
Мирен Леон (ESP) | 0000 | ||||||||||||
Мирен Леон (ESP) | 1001 | ||||||||||||
Мирен Леон (ESP) | Каролина Мариани (ARG) | 0002 | |||||||||||
Напишите отзыв о статье "Дзюдо на летних Олимпийских играх 2000 — до 52 кг (женщины)"
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/summer/2000/JUD/womens-half-lightweight.html Результаты игр] (англ.)
- [www.la84foundation.org/6oic/OfficialReports/2000/Masters/ju/JUresults.pdf Официальный Олимпийский отчёт] (англ.)
Отрывок, характеризующий Дзюдо на летних Олимпийских играх 2000 — до 52 кг (женщины)
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.