Диаби, Сулейман

Сулейман Диаби
Общая информация
Родился	Далоа, Кот-д’Ивуар
Гражданство
Рост	190 см
Вес	89 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Гранвиль
Карьера
Клубная карьера*
	Стелла д’Аджаме	? (?)
2005—2006	Сабе Спортс	? (?)
2006—2007	Африка Спортс	? (?)
2008—2010	Крымтеплица	83 (24)
2011	Гранвиль	? (?)
2011—2013	Гонвед	22 (3)
2014—н.в.	Гранвиль	? (?)
Национальная сборная**
	Кот-д’Ивуар (до 21)	4 (1)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 10 января 2015. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Сулейман Диаби (фр. Souleymane Diaby; 10 сентября 1987, Далоа, Кот-д’Ивуар) — ивуарийский футболист, нападающий клуба «Гранвиль». Выступал за молодёжную сборную Кот-д’Ивуара до 21 года.

Биография

Клубная карьера

Начал карьеру на родине в Кот-д’Ивуаре, где выступал за такие клубы как: «Стелла д’Аджаме», «Сабе Спортс» и «Африка Спортс».

Зимой 2008 года прошёл просмотр в «Крымтеплице» из Молодёжного, которая проходила сбор в Турции и вскоре подписал контракт с клубом. В команде он стал первым легионером и первым игроком из Кот-д’Ивуара в Первой лиге Украины. В Первой лиге дебютировал 28 марта 2008 года в выездном матче против иванофранковского «Прикарпатья» (2:2), Михаил Дунец выпустил Диаби на поле в начале второго тайма вместо Виталия Прокопченко. Первый гол за «Крымтеплицу» он забил 13 апреля 2008 года в домашнем матче против киевской «Оболони» (2:1), Диаби забил гол на 56 минуте в ворота Артёма Штанько. По ходу сезона 2007/08 он забил ещё 2 гола в ворота «Львова» и ЦСКА, а сыграл он всего 13 матчей.

В июне 2008 года побывал на просмотре во львовских «Карпатах». Он сыграл в товарищеском матче против харьковского «Металлиста» (2:1), Диаби вышел на 57 минуте вместо Максима Фещука. В итоге с «Карпатами» он контракт не подписал, одной из причин не подписи контракта стала рабочая виза которая у Сулеймана закончилась. В июле 2008 года появилась информация о том, что Диаби может перейти в черниговскую «Десну».

В январе 2009 года вновь побывал на просмотре в «Карпатах», на сборах в Турции. Диаби в составе «Карпат» провёл 3 товарищеских игры, в матчах против «Томи» (1:2) и лиепайского «Металлурга» (5:0) он забил по голу, также он сыграл в матче против «Войводины» (2:2). Контракт с львовнами он вновь не подписал из-за проблем с трудоустройством. В феврале 2009 года вместе с «Крымтеплицей» стал бронзовым призёром Кубка Крымтеплицы и лучшим бомбардиром турнира.

Всего в сезоне 2008/09 он забил 9 мячей в 28 матчах в Первой лиге и стал лучшим бомбардиром своей команды в турнире. В Кубке Украины он провёл 2 матча и забил 1 гол (в ворота «Прикарпатья»). В июне 2009 года в рамках опроса официального сайта «Крымтеплицы» на звание лучшего футболиста десятилетия клуба Диаби занял 5 место. В июле 2009 года президент «Крымтеплицы» Александр Васильев заявил, что Диаби интересуются клубы из Франции, по некоторой информации это: «Гавр», «Лилль» и «Ренн», а также и донецкий «Металлург».

В феврале 2010 года вместе с командой стал победителем Кубка Крымтеплицы. В сезоне 2009/10 он провёл 24 игры и забил 11 голов в первенстве и стал вторым бомбардиром команды после Сергея Кучеренко, который забил 19 мячей. В кубке он сыграл 3 игры и забил 1 мяч (в ворота «Бастиона»).

Мяч забитый Диаби 24 июля 2010 года в матче с армянском «Титане» был признан лучшим голом «Крымтеплицы» в июле 2010 года. В августе того же года появилась информация об интересе к Сулейману Диаби со стороны испанского клуба «Реал Мадрид». Виофрагменты игры Диаби смотрел главный тренер «Реала» Жозе Моуринью и высоко оценил его способности. Также стало известно, что на матч 9 августа «Крымтеплицы» и «Львова» прибудут скауты из «Реала». В итоге матч закончился поражением тепличников со счётом (0:1), а Диаби отыграл на поле 70 минут, но хорошей игры не показал. Позже информацию об интересе «Реала» к Диаби называли пиар-акцией.

В первой половине сезона 2010/11 Диаби потерял место в основном составе, сыграв всего в 18 матчей и забил 1 мяч в Первой лиге, в кубке он провёл 2 матча. В 2011 году Диаби покинул расположение команды. Одной из причин которая мешала ему закрепится в составе команды был языковой барьер.

Всего за «Крымтеплицу» в Первой лиге он провёл 83 матча и забил 24 мяча, в Кубке Украины он сыграл в 7 играх, в которых он забил 2 мяча. Диаби в составе «Крымтеплицы» долгое время был любимцем местных болельщиков и одним из самых заметных игроков Первой лиги Украины.

Позже выступал за клуб пятого по силе дивизиона Франции «Гранвиль» из одноимённого города. Летом 2011 года перешёл в венгерский «Гонвед» из Будапешта. В команде он взял 22 номер. В чемпионате Венгрии дебютировал 1 октября 2011 года в домашнем матче против «Пакша» (2:3), Диаби вышел на 70 минуте вместо Эрве Тчами.

Карьера в сборной

В составе молодёжной сборной Кот-д’Ивуара до 21 года провёл 4 матча и забил 1 гол.

Личная жизнь

По вероисповеданию — мусульманин. Александр Васильев характеризовал Сулеймана как очень чувствительного человека.

Ссылки

• [www.transfermarkt.com/souleymane-diaby/profil/spieler/81585 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [zerozero.pt/jogador.php?id=153768 Профиль на сайте zerozero.pt]  (порт.)
• [www.ffu.org.ua/ukr/tournaments/prof/62991 Статистика на сайте Федерации футбола Украины] (укр.)

Отрывок, характеризующий Диаби, Сулейман

Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.