Диалекты кашубского языка

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Диале́кты кашу́бского языка́ (кашубск. kaszëbsczé dialektë) — территориальные разновидности кашубского языка, распространённые в Кашубии (в северных и центральных районах Поморского воеводства). Выделяется четыре основных диалектных района: наиболее архаичный северный, инновационный центральный и испытавший значительное польское влияние южный, который делится на юго-западную и юго-восточную части[1][2].

Для кашубского языка характерна значительная диалектная дробность. На сравнительно небольшой территории, охватываемой кашубским ареалом, распространено большое число говоров, в которых отмечаются диалектные различия на всех языковых уровнях[3].





Классификация

Впервые классификация кашубских диалектов была предложена в первой половине XIX века А. Ф. Гильфердингом, он разделил их на словинские и кашубские, выделяя в кашубских померанские и западнопрусские[2]:

  1. Говоры словинцев и кашубов в прусской провинции Померания, вымершие в XX веке:
  2. Говоры кашубов в Померании:
  3. Говоры кашубов в Западной Пруссии (Жарновец (кашубск. Żarnówc, Żarnowc), Сважево (кашубск. Swôrzewò), Халупы (кашубск. Chałëpë), Вейхерово (кашубск. WejrowòWejrowò), Картузы (кашубск. Kartuzë), Стенжица (кашубск. Stãżëca), Косьцежина (кашубск. Kòscérzna), Лесьно (кашубск. Lesno), Скаршевы (кашубск. Skarszewò)).

В начале XX века подробную классификацию кашубских диалектов составил Ф. Лоренц (поморских в терминологии Ф. Лоренца), разделив их на две основные диалектные группы: севернопоморскую (pomorszczyzna północna) и южнопоморскую (pomorszczyzna południowa)[4]. В севернопоморском диалекте им были выделены две группы говоров, словинская (słowińszczyzna), говоры которой в ряде мест уже были вымершими, и севернокашубская (kaszubszczyzna północna), в которой большинство северо-западных кашубских говоров отмечены как вымирающие[5]. В южнопоморском диалекте были выделены южнокашубские (kaszubszczyzna południowa), переходные кашубско-заборские (przejściowe narzecza kaszubsko-zaborskie) и заборские (zaborszczyzna) группы говоры. Кашубский и польский разделены переходными кочевско-заборскими (dialekty przejściowe kociewsko-zaborskie) и боровяцко-заборскими говорами (dialekty przejściowe borowiacko-zaborskie)[6]. Всего Ф. Лоренц отмечал более 20 групп разного иерархического уровня, включающих свыше 70 говоров[2][3].

Севернопоморский диалект.

  1. Словинские говоры (западный (гарднинский) и восточный (смолдзинский));
  2. Севернокашубские говоры:
    • Северо-западные кашубские говоры (глувчицкий (говор кабатков), цеценовский, осецкий, гневинско-салинский, гурский, люзинско-вейхеровский и другие);
    • Северо-восточные кашубские говоры (быляцкие говоры — ястарнинский, халупский, сважевско-стшелинский, пуцкий городской, оксивский и другие, небыляцкие говоры — жарновецкий, пуцкий сельский, редский и другие, смешанные быляцко-небыляцкие говоры (румский, витоминский и другие);
    • Восточные кашубские говоры (лесацкий, келенский, хвашчинский, сопотский и другие);
    • Севернокашубские говоры Стшепча (темпчский и глодовский);

Южнопоморский диалект.

  1. Южнокашубские говоры:
    • Западнокашубские говоры (стшепский и свяновско-сераковско-говидлинский);
    • Пшедковский говор;
    • Центральнокашубские говоры (жуковский, гжибенский, хмеленский, картузско-горенчинский, пшивидзский и другие);
    • Юго-восточные кашубские говоры (оливский, бжезенский, чапельский и другие);
    • Суленчинский говор;
    • Парховский говор;
    • Юго-западные кашубские говоры (студзеницкий, незабышевско-бжезенский и божишковский);
  2. Переходные Кашубско-Заборские говоры:
    • Западные говоры (стенжицкий и шенбарсикй);
    • Восточные говоры (сикорский, клобучинский и другие);
  3. Заборские говоры:
    • Севернозаборские говоры (грабовский, косьцежский, скожевский, липушский и другие);
    • Южнозаборские говоры (лесьненско-брусско-велевский, своженский и конарский);

Авторами атласа кашубского языка, составленного в 1964—1978 годах, были выделены следующие диалектные зоны[7]:

  1. Севернокашубская, отличающаяся архаичными чертами:
  2. Центральнокашубская (Картузский повят, частично Вейхеровский и Косцежский повяты), характеризующаяся рядом инноваций;
  3. Южнокашубская, подвергшаяся влиянию польских диалектов:
    • Юго-западные говоры (частично Бытувский и Хойницкий повяты);
    • Юго-восточные говоры (частично Косцежский и Хойницкий повяты), наиболее сильно полонизированные;

Северные, центральные и южные говоры пересекаются западнокашубской (сохраняющей архаизмы, в том числе и на юге) и восточнокашубской (в восточной части центральнокашубского диалектного массива, отличающейся наличием инноваций) диалектными зонами[2][3].

Диалектные различия

Для кашубских диалектов характерно языковое единство, их языковые черты противопоставлены как чертам соседних с ними великопольских говоров, так и с чертами польского литературного языка. В то же время кашубские диалекты отличаются друг от друга рядом языковых особенностей, самые крупные обособленные ареалы кашубского языка — северные, центральные и южные. Современный севернокашубский диалектный массив сохраняет древние черты, объединяющие его с другими поморскими диалектами, в том числе с вымершими в XX веке говорами словинцев и кабатков, а также с полабским языком. К ним относятся такие, как правило, лексикализованные фонетические черты, как наличие неметатизированных сочетаний *tort, сохранение мягкости перед *ŕ̥ и другие. В южнокашубском диалектном массиве прослеживается влияние севернопольских говоров вплоть до того, что нередко в них могут отсутствовать некоторые типичные кашубские черты[1][8]. В центральнокашубском диалекте могут быть распространены диалектные явления севера или юга, а также собственные черты.

Помимо отсутствия метатезы в сочетании *tort в севернокашубских говорах, противопоставленного метатезированным сочетаниям *tort в центральнокашубских и южнокашубских говорах, в области фонетики наиболее ярко различия кашубских диалектов проявляются в ударении. Для севернокашубских говоров характерно подвижное ударение, в центральнокашубских ударение закреплено за определённой морфемой, в юго-западных ударение падает на первый слог слова или тактовой группы, в юго-восточных — на предпоследний слог. Кроме того северо-восточные говоры характеризует переход ł в l, в остальных говорах кашубского ареала — переход ł в . В юго-восточных говорах представлен беглый e (чаще всего в суффиксах ek, ec), отсутствующий в остальных кашубских говорах и т. д.

Имеется ряд морфологических различий. Отсутствие стяженных форм -am и -em спряжений в севернокашубских говорах, а также сохранение на севере живой категории двойственного числа в местоимениях (именительный падеж — ma, родительный падеж — naju, naji, дательный падеж — nama). Для южнокашубских говоров характерно наличие флексии ё в склонении существительных мужского рода в родительном падеже единственного числа (mrozё), в остальных говорах — флексии a, u. Наличие флексии ё в дательном падеже единственного числа в северо-восточных говорах наряду с общими для всех остальных говоров owi / ewi, u (chłopowi, chłopu и chłopё); флексия ã в творительном падеже в северо-западных говорах, противопоставленная флексии em остальной кашубской территории и т. д.[3]

Особым диалектом кашубского языка является словинский, на котором говорили словинцы — одна из субэтнических групп кашубов, исчезнувшая к середине XX века. Они населяли земли между озёрами Лебское и Гардно (к северо-западу от основной территории кашубского этноса). В XIX веке словинский диалект ещё использовался в богослужении, но число носителей словинского быстро сокращалось, словинцы переходили на немецкий язык, уже к началу XX века говорящих на словинских говорах оставалось несколько сотен человек. К западу от них жили представители ещё одной субэтнической группы кашубов — кабатки, их говоры также были ещё в начале XX века на грани вымирания. После Второй мировой войны словинские и кабатские говоры окончательно исчезли. Данные говоры составляли западный ареал севернокашубского диалекта, в них отмечалось сохранение типичных западнолехитских черт (например, *TorT > TarT: warna, *TelT > TloT: mlou̯ko) и наличие таких инноваций, как отсутствие смычки в ʒ < *dj, *g (saza), представленных намного последовательнее, чем в остальных севернокашубских говорах[3].

Кашубские диалекты в литературе

Произведения кашубской литературы создаются с влиянием на них того или иного диалекта и до настоящего времени, что связано с отсутствием до конца выработанного наддиалектного стандарта кашубского языка[1]. Жарновецкие говоры северо-восточной группы были положены в основу первой кашубской грамматики Ф. Цейновы, при попытках создания им литературного языка, быляцкие говоры северо-восточной группы отражены в творчестве Я. Джежджона и А. Нецела, южнокашубский велевский и центральный хмеленский говоры — в творчестве И. Дердовского, говоры Любяны и окрестностей Картуз — в творчестве А. Майковского, южнокашубские говоры окрестностей Брус и Хойнице — в творчестве Я. Карновского, центральнокашубские говоры, прежде всего западнокартузские — в творчестве Б. Сыхты и Я. Ромпского, в произведениях Я. Трепчика и А. Лабуды к центральнокашубским чертам добавлялись севернокашубские[9].

Напишите отзыв о статье "Диалекты кашубского языка"

Примечания

Источники
  1. 1 2 3 Скорвид С. С. [www.slavcenteur.ru/Proba/ucheba/kursy/Skorvid_KashubskijJazyk.pdf Статья Кашубский язык] // Большая российская энциклопедия / Отв. ред. — С. Л. Кравец. — М.: «Большая Российская энциклопедия», 2009. — Т. 13. — ISBN 978-5-85270-344-6. (Проверено 27 октября 2012)
  2. 1 2 3 4 [www.dialektologia.uw.edu.pl/index.php?l1=kaszubszczyzna&l2=kaszubszczyzna-zasieg-terytorialny Dialekty i gwary polskie. Kompendium internetowe pod redakcją Haliny Karaś] (польск.). — Kaszubszczyzna. Zasięg terytorialny i podziały. 1.2 Zasięg i zróżnicowanie kaszubszczyzny języka (mowy) Kaszubów. Grupy lokalne (autor: Jerzy Treder). [www.webcitation.org/6BUfunPEG Архивировано из первоисточника 18 октября 2012]. (Проверено 28 октября 2012)
  3. 1 2 3 4 5 Дуличенко А. Д. Западнославянские языки. Кашубский язык // Языки мира. Славянские языки. — М.: «Academia», 2005. — С. 383—403. — ISBN 5-874444-216-2.
  4. Lorentz, 1927, с. 15.
  5. Lorentz, 1927, с. 15—18.
  6. Lorentz, 1927, с. 18—22.
  7. [www.dialektologia.uw.edu.pl/cmsimg2/Kszmapa003.jpg Dialekty i gwary polskie. Kompendium internetowe pod redakcją Haliny Karaś] (польск.). — Schemat podziału dialektów kaszubskich wg Atlasu językowego kaszubszczyzny i dialektów sąsiednich (Józef Borzyszkowski, Jan Mordawski, Jerzy Treder, «Historia, geografia, język i piśmiennictwo Kaszubów», Gdańsk, 1999). [www.webcitation.org/6D1LGIIMo Архивировано из первоисточника 19 декабря 2012]. (Проверено 28 октября 2012)
  8. Ананьева, 2009, с. 93.
  9. [www.rastko.net/rastko-ka/content/view/281/26/ Растко-Кашуби — Rastkò-Kaszëbë — Rastko-Kaszuby] (польск.). — J. Treder: Kaszubszczyzna literacka (Cechy, fazy i tendencje rozwojowe). [www.webcitation.org/6BUfxN2hg Архивировано из первоисточника 18 октября 2012]. (Проверено 28 октября 2012)

Литература

  1. Atlas językowy kaszubszczyzny i dialektów sąsiednich / Red. Z. Stieber (T. Wstępny i I—VI), red. H. Popowska-Taborska (T. VII—XV). — Wrocław: Zakład Słowianoznawstwa PAN, 1964—1978.
  2. Stone G. Cassubian // The Slavonic Languages / Edited by Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 792—793. — ISBN 0-415-04755-2.
  3. Ананьева Н. Е. [danefae.org/djvu/#A История и диалектология польского языка]. — 3-е изд., испр. — М.: Книжный дом «Либроком», 2009. — ISBN 978-5-397-00628-6.
  4. Lorentz F. [pbc.gda.pl/dlibra/docmetadata?id=1399&showContent=true Gramatyka Pomorska, Zeszyt 1]. — Poznań: Instytut Zachodnio-słowiański przy Uniwersytecie Poznańskim, 1927. — 70 с.

Ссылки

  • [www.dialektologia.uw.edu.pl/index.php?l1=start Dialekty i gwary polskie. Kompendium internetowe pod redakcją Haliny Karaś] (польск.). [www.webcitation.org/67hCNejJ0 Архивировано из первоисточника 16 мая 2012]. (Проверено 27 октября 2012)

Отрывок, характеризующий Диалекты кашубского языка

Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.