Диалекты украинского языка

Диале́кты украи́нского языка́ (укр. діалекти української мови) — территориальные разновидности украинского языка, традиционно объединяемые в три наречия — юго-восточное, юго-западное и северное.

Юго-восточное наречие, легшее в основу современного литературного украинского языка, является наиболее однородным среди остальных. Его говоры распространены в центральной, восточной и южной частях Украины, а также во многих районах России и Казахстана. Юго-западное наречие, характеризуемое сравнительно большой диалектной дробностью, занимает западную и юго-западную части Украины, его диалектные черты превалируют в речи потомков украинских эмигрантов в США, Канаде и других странах, а также отмечаются (наряду со словацкими) в паннонско-русинском языке (в Воеводине). Северное, или полесское, наречие занимает северные территории Украины, связано переходными говорами с белорусским языком, к северному наречию тяготеют западнополесские говоры (на юго-западе Брестской области в Белоруссии).

Диалектные различия противопоставляют украинские наречия в разной степени: в области фонетики наиболее близкими являются юго-восточное и частично юго-западное наречия, на грамматическом уровне наиболее сходны северное и юго-восточное наречия. Различаются диалекты и по времени образования: северное и юго-западное наречия, размещённые в областях, которые менее всего затронули процессы миграции славянского населения, противопоставляются юго-восточному наречию, сформировавшемуся сравнительно поздно большей частью в результате переселений украинцев с севера и запада.

В основе современного диалектного членения украинского языка лежит работа К. П. Михальчука «Наречия, поднаречия и говоры Южной России в связи с наречиями Галичины» (Наріччя, піднаріччя і говори Південної Росії у зв’язку з наріччями Галичини, 1872).

Классификация

В составе трёх наречий украинского языка выделяют следующие говоры и группы говоров:

• Юго-восточное наречие:
  • средне­по­днепров­ские (среднеприднепровские) говоры;
  • слобожанские говоры;
  • степные говоры.
• Юго-западное наречие:
  • волынско-подольские говоры:
    • волынские (южноволынские) говоры;
    • подольские говоры.
  • галицко-буковинские говоры:
    • поднестровские (днестровские) говоры;
    • покутско-буковинские (покутские, надпрутские) говоры;
    • гуцульские (восточнокарпатские) говоры;
    • посанские (сянские) говоры.
  • карпатские говоры:
    • бойковские (севернокарпатские, северноподкарпатские) говоры:
    • закарпатские (среднезакарпатские, подкарпатские, южнокарпатские) говоры:
    • лемковские (западнокарпатские) говоры.
• Северное наречие:
  • левобережно-полесские (левобережные, восточнополесские) говоры;
  • правобережно-полесские (правобережные, среднеполесские) говоры;
  • волынско-полесские (западнополесские) говоры.

Ареал

Украина

Говоры юго-восточного наречия распространены в центральной, южной и восточной Украине. Ареал среднеподнепровских говоров охватывает территорию в среднем течении Днепра — южную часть Киевской области, юго-западную часть Сумской области, северные части Кировоградской и Днепропетровской областей, а также полностью Черкасскую и Полтавскую области. Слобожанские говоры распространены в Харьковской области, на юго-востоке Сумской области и в северной части Луганской области. Степные говоры занимают южную часть Кировоградской области, большую часть Днепропетровской области (исключая её северные районы), Донецкую область, южную часть Луганской области, большую часть Николаевской области (исключая её северо-западные районы), южную часть Одесской области, Крым, Запорожскую и Херсонскую области.

Говоры юго-западного наречия занимают западную и юго-западную части территории Украины, волынско-подольские говоры распространены преимущественно в южной части Волыни (в южных районах Волынской, Ровненской и Житомирской областей, на севере Львовской, Тернопольской, Хмельницкой и Винницкой областей) и на Подолье (южные районы Хмельницкой и Винницкой областей, юго-западные районы Черкасской области, западные районы Кировоградской области, северо-западные районы Николаевской области и северные районы Одесской области). Историческая территория распространения посанских говоров — приграничные районы Украины (на западе Львовской области) и Польши. Поднестровские говоры занимают в основном территорию исторической области Восточной Галиции в верхнем течении Днестра (центральные районы Львовской области, северо-восток Ивано-Франковской области, центр и юг Тернопольской области). Покутско-буковинские говоры занимают главным образом территорию Черновицкой области. Гуцульские говоры — диалект субэтнической группы гуцулов, его ареал расположен в Восточном Закарпатье (юг Ивано-Франковской области и соседние с ним районы Закарпатской и Черновицкой областей). Бойковские говоры — диалект субэтнической группы бойков, распространён на северных склонах Карпат — на юге Львовской и западе Ивано-Франковской областей. Ареал закарптских говоров на Украине — южные склоны Карпат (Закарпатская область). Историческая область распространения лемковских говоров — Лемковщина — размещена главным образом в Польше, включая лишь незначительные приграничные районы Украины, с 1945—1947 годов в результате насильственных переселений носители лемковского диалекта были размещены в разных частях Украины (Донецкая, Луганская и Кировоградская области).

Ареал северного наречия образует широкую полосу, протянувшуюся в северной части Украины вдоль границы с Белоруссией, от польско-украинской границы на западе до российско-украинской границы — на востоке. Занимает историко-культурную и географическую область Полесья (её украинскую часть). Левобережно-полесские говоры распространены в Черниговской области, на севере Сумской области и на северо-востоке Киевской области. Правобережно-полесские говоры занимают северные районы Киевской, Житомирской и Ровненской областей. Волынско-полесские говоры распространены практически по всей территории Волынской области, исключая её крайне южные районы и на северо-западе Ровненской области.

За рубежом Украины

За пределами Украины распространены говоры юго-восточного наречия: в соседних с Украиной районах Курской, Белгородской, Воронежской и Ростовской областей России, чаще всего чересполосно с говорами южнорусского наречия. Говоры юго-восточного типа (наряду с говорами северного украинского наречия) распространены среди потомков украинских переселенцев на Кубани (так называемая балачка) в Краснодарском крае, в Ставропольском крае, в Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке, а также в Казахстане и Киргизии. Ряд степных говоров сохраняется в Румынии (в дельте Дуная).

Говоры юго-западного наречия за пределами Украины распространены в Молдавии, Румынии, Венгрии, Словакии, Польше, а также среди потомков украинских переселенцев в США, Канаде и других странах. При этом на основе различных карпатских говоров Словакии, Польши, Украины и Венгрии развивается литературный русинский язык. Особая литературная норма характерна для паннонско-русинского языка, имеющего западнославянскую основу (по другой точке зрения — развившегося под сильным западнославянским влиянием). Так, в Словакии согласно переписи 2011 года в качестве родного языка русинский назвали 55 469 человек, в Венгрии — 3 332 человека, в Сербии (главным образом в автономном крае Воеводина) — 11 340 человек. В качестве регионального или языка национального меньшинства русинский признан в Боснии и Герцеговине, Хорватии, Румынии, Сербии и Словакии (причём во всех этих странах наряду с украинским языком). В Польше предпринимаются попытки кодификации литературного языка на основе лемковского диалекта, формируется лемковская этническая идентичность. Лемковский язык согласно переписи 2011 года назвали родным 4 454 человека. На Украине положение о региональных языках (закон «Об основах государственной языковой политики») на русинский и лемковский идиомы не распространяется, поскольку они считаются диалектами украинского языка.

Канадский диалект украинского языка — разновидность украинского языка, сформировавшаяся в среде первых двух волн украинской иммиграции в Западную Канаду и сохраняющаяся среди их потомков. Канадский украинский был широко распространён с начала украинской иммиграции в Канаде в 1892 году и до середины XX века. Поскольку украинцы приезжали в Канаду из австро-венгерских провинций Галиции и Буковины, черты их языка схожи с чертами говоров юго-западного наречия, и имеют мало особенностей северного и юго-восточного наречий, чьи ареалы находились на территории Российской империи. Канадский диалект содержит намного больше заимствований из польского, немецкого и словацкого языков, и меньше из русского по сравнению с современным литературным украинским.

Говоры северного наречия украинского языка отмечаются в некоторых приграничных районах Брянской (Стародубщина), Курской, Белгородской и Воронежской областей России. По большому числу фонетических и грамматических признаков сближаются с говорами северного наречия полесские говоры Белоруссии, некоторые диалектологи их выделяют как переходные белорусско-украинские говоры. К ним близки говоры польского Подляшья — побужско-полесские, или подляшские говоры.

Диалектные различия

Для говоров юго-восточного наречия характерны многие языковые особенности украинского литературного языка. В частности, наличие шестифонемного ударного вокализма, включающего фонемы /i/, /и/, /е/, /а/, /у/, /о/; произношение /и/ в безударной позиции как [и^е], а /е/ — как [е^и]: ни^есý, ви^едý, же^ивé, си^елó. Среди других фонетических особенностей, включая и те, что неизвестны литературному языку, отмечаются: сохранение смягчённого /р′/ в конце слова: базáр′ «базар», косáр′ «косарь»; распространение мягких шипящих: лош′á «жеребёнок», бiж′áт′ «бегут»; в соответствии фонеме /ф/ выступают /x/, /хв/: тýхлі, хвáбрика; ограниченно встречаются аффрикаты /дж/, /дз/, /дз’/, на их месте часто выступают /д/, /ж/, /з/: хóд’у «хожу», бужý, звонóк, жерелó и т. д.

Западная подгруппа южноукраинского наречия имеет значительно меньшее распространение, чем восточная, и по сравнению с последней отличается в основном:

• твердым выговором звука |р|: |бура|, |гира|, |радно|, вместо |буря|, |гиря|, |рядно|;
• окончанием -є вместо -я и отсутствием долготы согласного (в правописании — двойного согласного) в словах типа |життя|, |весілля|, |зілля|, выговаривающихся вследствие этого как |житє|, |весілє|, |зілє|;
• падежными окончаниями имен существительных: |батькови|, |ковальови|, |коньом|, |земльою|, |на поли|, вместо |батькові|, |ковалеві|, |конем|, |землею|, |на полі|;
• окончанием -ий (в некоторых говорах) в именах прилагательных мягкого склонения, имеющих обычно окончание -ій: |синий|, |третий| вместо |синій|, |третій|.

Юго-западные говоры фонетически ближе к литературному, чем северные.

Северные говоры отличаются от литературного языка в основном фонетикой (в произношении, ударении).

История изучения

Начала украинской диалектологии относят ко 2-й половине XVIII века. Они связаны с осознанием территориальной диференциации языка: это были попытки определить границы распространения редких, преимущественно фонетических, явлений. В XIX веке интерес к диалектологии возрос в связи с общим подъемом этнологии, национальной культуры, движениями у разных славянских народов. Свидетельство о диалектических явлениях в настоящее время еще носят несистемный характер, приводятся без необходимой локализации.

Выяснение диалектического членения подвергалось эволюции от ориентировочного определения наречий и диалектов к составлению диалектической карты; менялись объем и характер материала — от попутной фиксации к систематической записи по вопросникам, от обследования небольших языковых территорий до обхвата всего украинского диалектного языка.

На основании сопоставимых фонетических и морфологических данных К. П. Михальчук выделил три наречия: полесское, украинское, червонорусское, обозначил их границы и внутреннюю дифференциацию на меньшие языково-территориальные образования. Позднее проблема диалектического членения украинского языка имела различное решение в зависимости от исходных принципов диалектической классификации и используемого материала, на современном этапе развития украинской диалектологии более распространенным является взгляд о разделении на такие наречия: северное, юго-восточное и юго-западное. Этот раздел является развитием предложенной К. Михальчуком его первоначальной трёхчленной классификации.

В свою очередь малороссийское наречие в тогдашней терминологии делилось на два поднаречия — северное и южное, которые сейчас считаются наречиями украинского языка.

Примечания

Комментарии

Источники

Ссылки и литература

• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/UKRAINSKI_YAZIK.html УКРАИНСКИЙ ЯЗЫК | Онлайн Энциклопедия Кругосвет]

Отрывок, характеризующий Диалекты украинского языка

Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.