Диалект Киото

Диалект Киото (яп. 京言葉 кё:котоба, киотоские слова), говор Киото (яп. 京都弁 кё:тобэн) — один из диалектов японского языка, распространённый в Киото. В узком смысле термин означает наречие старой части города Киото, в широком — говор всей старой провинции Ямасиро. В старину носил название «кёдан» (яп. 京談 кё:дан, киотоский или столичный разговор). Относится к кансайским диалектам. Носителями японского считается «утончённым» и «аристократическим».

Краткий очерк

Диалект Киото оформился около тысячи лет назад, когда старый Киото стал столицей Японии. До второй половины периода Эдо кё-бэн оставался фактически литературным языком Японии. Является одним из родоначальников современного литературного японского языка, хотя следует отметить, что на последний повлияли почти все диалекты. Жители Киото гордятся своим акцентом.

Вежливость и элитарность говора Киото широко известна во всей Японии. Согласно Минору Умэгики (яп. 楳垣 実, 1901—1976, японист-компаративист, исследователь диалектов, арго), произношение согласных звуков изменилось из-за желания говорящих быть учтивыми, темп речи из-за этого замедлился, лексически закрепилась обходительность; у носителей окружением поощрялась женственность и мягкость. При этом впечатление об обходительности можно составить по банкетам с майко, но в повседневной речи горожан темп значительно быстрее, а акцент более выражен.

Консервативные выходцы из Киото продолжают использовать свой говор в других мегаполисах, и с периода Хэйан кё-бэн всё время менялся, архаичных выражений в нём немного. В период Мэйдзи говор Киото претерпевал значительные изменения, к примеру известные глаголы «досу», «ясу», «хару» получили распространение именно во время Бакумацу. В начале XXI века наречие Киото, вместе с остальными диалектами Кансая продолжают изменяться

Сегодня аутентичный кё-бэн можно услышать только на о-дзасики с гейшами и в разговоре с пожилыми жителями города. Исследование 1993—1994 годов показало, что «досу» вместо общеяпонского «дэсу» постоянно используют 49,2 % респондентов 80—90 лет, а 54,0 % поколения тинэйджеров о таком слове даже не слышали.

Классификация

Диалект Киото зародился в императорском дворце из говора знати (яп. 公家言葉 кугэ котоба), также известного как придворная речь (яп. 御所言葉 госё котоба), а также говора улиц (яп. 町ことば матикотоба). Первый использовался при дворе, а также кугэ, фрейлинами и знатью в период Муромати, сегодня ограниченно употребляется в храмовых богослужениях. Второй можно услышать у профессиональных рассказчиков.

Классификация говоров кё-бэна производится в зависимости от района употребления.

• Диалект Накагё (яп. 中京ことば накагё:котоба) — распространён в Накагё-ку, особенно на торговых улицах, соседних с Муромати-доори (яп. 室町通) и Симмати-доори (яп. 新町通り).
• Диалект ремесленников (яп. 職人ことば сёкунин котоба) — особый диалект ткачей и красильщиков шёлка Нисидзина.
• Диалект ханамати (яп. 花街ことば ханамати котоба) — наречие гейш и майко Гиона и Миягава-тё (и прочих лиц, имеющих отношение к культуре гейш). При разговоре носители этого диалекта сопровождают речь жестикуляцией, называемой «мибуриго» (яп. 身振り語). В Симабаре также имелся собственный диалект, намасу котоба (яп. 廓言葉, речь квартала публичных домов).
• Диалект ремесленников, изготовителей традиционных вещей (яп. 伝統工芸語 дэнто:ко:гэй го).
• Диалект красильщиков шёлка и изготовителей традиционной керамики (яп. 職業語 сёкугё:го).
• Диалект крестьян (яп. 農家ことば но:ка котоба) — речь живших вблизи Киото крестьян.

Произношение

Причиной мнения о том, что киотоский диалект звучит элегантно, являются особенности произношения: долгие гласные, эвфония, а также замедленный темп речи.

Гласные звуки

Долгие «у» и «о» произносятся кратко, например, школа (яп. 学校 гакко:) произносится «гакко». Желтодревесник перечный (яп. 山椒 сансё:) произносится «сансё». Односложные слова, напротив, растягиваются: комар (яп. 蚊 ка) произносится «ка:», поле (яп. 野 но) — «но:».

Кроме того, звук «и» превращается в «э»: «вши» (яп. 虱 сирами) произносится как «сирамэ». Иногда встречаются переходы «э» в «и», «у» в «о» и обратно. Дифтонги часто упрощаются: «видеться» (яп. 見える миэру) произносится «мэ:ру»。

Согласные звуки

Слог «си» (яп. シ) в Киото произносят как çi, из-за чего слово «грубость» (яп. 失礼 сицурэй) звучит как «хицурэй». Звук [s] превращается в ʃi, [m] — в [b], имеются и другие фонетические законы.

Эвфония

Обилие эвфонических изменений — характерная черта кансайских диалектов.

• Изменение на «у»:
  • «Становиться светлым» (яп. 明るくなる акарукунару) → яп. 明るうなる «акару:нару»;
  • «Красиво цвести» (яп. 美しく咲く уцукусикусаку) → яп. 美しゅう咲く «уцукусю:саку»;
  • «Не мочь уснуть» (яп. 眠たくて仕方ない нэмутакутэ сикатанай) → яп. 眠とうて仕方ない, «нэмуто:тэ сикатанай»;
  • «Красить в красный» (яп. 赤く染まる акакусомэру) → яп. あこう染まる «ако:сомэру».

• Удвоение:
  • «Клёвая штука!» (яп. 偉い事や эрай кото я) → яп. 偉いこっちゃ, «эрай коття»;
  • «Постарайся; удачи» (яп. おきばりやす окибариясуя) → яп. おきばりやっしゃ, «окибариясся».

• Назализация:
  • «Внезапный вопрос» (яп. 付かぬ事 цуканукото) → яп. 付かん事, «цуканкото»;
  • «Монах» (яп. 坊さん бо:-сан) → яп. ぼんはん, «бон-хан».

Ударение

Диалект Осаки и прочие осакско-киотоские говоры известны особым ударением, причём существует две разновидности — западная и восточная. Часто высокое ударение получает суффикс:

• неударный суффикс «масита» (яп. ました) получает ударение на первом слоге

яп. 食べました → (яп. 食べました);

• неударный суффикс «хатта» (яп. はった) получает ударение на первом слоге

яп. 食べはった → яп. 食べはった;

• полная смена интонационного рисунка

яп. とうきょお → яп. とおきょお;

яп. あたま → яп. あたま.

В последнее время западная и восточная разновидности сближаются.

Грамматика

Спряжение

• Как и в литературном японском, в повелительном наклонении часто опускается -насай (яп. なさい):

Скорее бежим (яп. 走り早うし хасирихаё:си) вместо яп. 走り早うしなさい «хасирихаё:синасай».

• Отрицательный вспомогательный глагол «хэн» (яп. へん) относится к строке «а» годзюона. В осакском диалекте имеются глаголы, аналогичные «икахэн» (яп. 行けへん), «хасирахэн» (яп. 走れへん) и относящиеся к строке «э». В Киото эти глаголы относятся к ряду «э» и произносятся точно как литературные глаголы «хасирэнай» (яп. 走れない не мочь бежать) и «икэнай» (яп. 行けない не мочь идти), что вызывает коммуникативные проблемы.

Примеры отрицательных глаголов: яп. あらへん, яп. 走らへん, яп. 行かへん.

• У неправильных глаголов на «са» и «ка» отрицательное наклонение часто образуется удлинением последнего гласного в форме на «и» и добавлением суффикса яп. ひん «хин». В осакском диалекте, соответственно, такие глаголы образуются по схеме «удлинённый гласный формы на „э“ + яп. へん».

яп. しーひん вместо яп. しない; яп. きーひん вместо яп. 来ない.

• В правильных глаголах первого склонения при просьбе не происходит удлинения последнего гласного: не яп. よう, а яп. よ.

яп. 走ろ (вместо яп. 走ろう) яп. 行こ (вместо яп. 行こう); яп. 見よ (вместо яп. 見よう); яп. 寝よ (вместо яп. 寝よう).

Вероятностная форма

Аналогично литературному языку, вероятностная форма образуется добавлением яп. れる и яп. られる. Отрицательное наклонение — добавлением яп. れへん и яп. られへん.

Невозможность совершения действия выражаются добавлением яп. よう- … -ん и яп. よう- … -ひん.

«Не могу бежать» (яп. よう走らん ё:хасиран), «Не могу спать» (яп. よう寝ん ё:нэмуран), (яп. よう起きひん ё:ококихин).

Кэйго

Долгое время говор императорского дворца и двора, «нёбо-котоба», оказывал влияние на речь простых людей; увеличивалось использование вежливых формул. Женский язык вызвал лексические изменения: вместо грубого сегодня «жрать; есть» (яп. 食う ку:) стали говорить «есть; кушать» (яп. 食べる табэру); вместо «вкусный» (яп. 旨い умай) — «лакомый» (яп. 美味しい ойсий); к другим словам начали прибавлять вежливую приставку «о-» и суффикс «-сан»: «бобы» (яп. お豆さん о-мамэ-сан) вместо яп. 豆 «мамэ».

Особенность	Объяснение	Пример
«хару» (яп. …はる)	Вариант глагола «насару» (яп. 為さる), в кансайских диалектах произносился сперва «нахару», а затем «хару». Используется в повседневной речи в качестве «почтительного» (яп. 尊敬語 сонкэйго) эквивалента глагола «суру» («делать») и уровень его вежливости в регионе снизился. Он стал употребляться не только в разговоре о действиях находящегося на более высокой ступени иерархии человека, но и в речи об обслуживающем персонале и родственниках, более того, животных, погоде и так далее.	«Я приеду» (яп. 乗って来はるわ ноттэкихару ва) вместо литературного (яп. 乗ってやってくるよ ноттэяттэкуру ё)
«о… ясу» (яп. お…やす)	Имеет более высокий уровень вежливости, чем «хару». Используется для мягких просьб и в приветствиях. Имеется вариант «ясся» (яп. やっしゃ).	«Пожалуйста, возьмите! (яп. 持っといておくれやっしゃ моттоитэокурэясся) вместо яп. 持っておいて下さいよ «Пожалуйста, слушайте внимательно!» (яп. ちゃんと聞いといとくれやっしゃ тянто киитоитокурэясся) вместо яп. ちゃんと聞いていて下さいよ «Добро пожаловать!» (яп. お越しやす окосиясу) вместо яп. いらっしゃいませ «Пожалуйста, садитесь» (яп. おかけやしとおくれやす окакэясито-окурэясу) вместо яп. どうぞお掛けくださいませ.
…тоиясу (яп. …といやす)	Стяжение «-тэоиясу»	«Пришёл» (яп. しといやした ситоиясита) вместо яп. してらっしゃいました
«…тэоми» (яп. …ておみ (て御見)); «…тооми» (яп. …とおみ)	Заменитель «…тэ горан».	«Взгляните» (яп. 見とおみ митэоми) вместо яп. 見てごらん
«…ёси» (яп. …よし)	Мягкая просьба равному или низшему	«Пойдём быстрее» (яп. はよ行きよし хаё икиёси) вместо яп. 早く行きなさい
«…осу» (яп. …おす)	Вежливый заменитель глагола «существовать» (яп. ある ару); в Осаке используется аналог «ома[су]» (яп. おま（す）).	«Никого нет» (яп. 誰もおへん дарэмо охэн); «вкусно» (яп. おいしおすなぁ оисиосуна:)
«…досу» (яп. …どす)	Вариант связки «дэсу», используемый в Киото (в Осаке используют «дасу»), одна из наиболее известных особенностей киотоского диалекта. Является стяжением «-дэ + осу»; иногда встречается вариант «дофу» (яп. どふ). Со второй половины периода Эдо по период Сёва частица «досу» использовалась всеми слоями общества, сейчас её постоянно употребляют пожилые киотосцы, а также гэйко и майко	«Нельзя тянуть время» (яп. 気ぃ張ってなあかんのどすね ки:баттэна акан но досу нэ) вместо яп. 気張るはだめです «Поздравляю» (яп. おめでとうさんどす омэдэто:-сан досу) вместо яп. おめでとう御座います «Вот как [было] (яп. そうどした со: досита) вместо яп. そうだった

Эвфемизация

В просьбах и при отказе не используется прямое выражение мыслей, предпочтение отдаётся эвфемизмам. К примеру, вместо «сделайте, пожалуйста» (яп. して下さい ситэ кудасай), используется «не соблаговолите ли совершить» (яп. してもら（え）やしまへんやろか ситэ мораэмахэн яро ка). Аналогично, при отказе говорят не «нет», а «спасибо» (яп. おおきに ооки ни) или «я подумаю» (яп. 考えときまっさ осиэтокимасса). Часто вместо отказа следует молчание, либо вежливый отказ. Случается, что не знающие особенностей диалекта люди принимают ответы носителей за сарказм. Примером вежливого отказа является выражение «Нужно спросить мужа» (яп. 主人に訊かなければ分からない сюдзин ни киканакэрэба вакаранай), означающая отказ.

Бубудзукэ

Широко известен киотоский способ намекнуть засидевшимся гостям на то, что пора уходить — предложить им бубудзукэ, намекая на то, что больше в доме ничего не осталось. Предполагается, что гость, услышав предложение отведать бубудзукэ, немедленно откажется, чтобы не показаться навязчивым.

Эпизод с бубудзукэ есть в рассказе писателя Ко Китамори Киотоская тайна.

Лексика

Существуют типично киотоские диалектизмы (записываются хираганой):

• «оцуму» — «голова» (яп. 頭 атама);
• «оцукури» — сасими (яп. 刺身);
• «онэмодзи» — лук-батун (яп. 葱 нэги);
• «оагэсан» — тофу, жаренное в масле (яп. 油揚げ абураагэ);
• «окудосан» — кухонная печь (яп. 竃 камодо)

Редупликативные слова

При редупликации значение слова акцентируется:

• «Прошу вас, пожалуйста, послушайте» (яп. 承りましてございますでございます укэтамаситэ годзаимасу дэ годзаимасу);
• «Твёрдо, настойчиво говорить» (яп. キツキツ言う кицу-кицу иу);
• «Становиться красным-красным» (яп. 赤こ赤こなってきてますえ ако-ако наттэкитэмасуэ).

Ономатопоэтические слова

В диалекте Киото в большом количестве используются характе́рные звукоподражательные слова, которые формируют типичный местный темп речи: «тарахтеть» (яп. ガタガタ гата-гата), «бросать взгляд» (яп. ミルミル мирумиру). Их активное употребление в Киото не считается безвкусным, в отличие от литературного языка.

Литература

• Акико Дзюгаку (яп. 寿岳章子), 『暮らしの京ことば』朝日新聞社, 1979 год
• 木村恭造『京ことばの生活』教育出版センター, 1983 год
• 加納進『京ことば玉手箱』ユニプラン、1993 год, ISBN 4-89704-017-5
• 井之口有一・堀井令以知『京ことば辞典』東京堂出版, 1992 год, ISBN 4-490-10305-0
• 大淵幸治『丁寧なほど、おそろしい「京ことば」の人間関係学』祥伝社, 2000 год, ISBN 4-396-61116-1
• 楳垣実編『近畿方言の総合的研究』三省堂, 1962 год
  • 奥村三雄「京都府方言」
  • 楳垣実「京都方言」1950 год 『国語学』4集所収。
• 佐藤亮一編『都道府県別全国方言辞典 CD付き』三省堂、2009 год
  • 寺島浩子・古川悠「京都府」

Ссылки

• [www.akenotsuki.com/kyookotoba/ Сайт о кё-котоба (яп.)]
• [kyokotoba.web.fc2.com/index.html Сайт о кё-котоба (яп.)]
• [www.kyoto-np.co.jp/kp/ojikoji/kotoba/kotoba.html Сайт о кё-котоба (яп.)], [www.kyoto-karuta.com/ Карточки с кё-котоба (яп.)]
• [kyokotobanews2.seesaa.net/ Новости на кё-котоба (яп.)]
• [web.kyoto-inet.or.jp/people/esv389gt/kyotoben.html Сайт о кё-котоба (яп.)]
• [www.kyo-kotoba.com/ Сайт о кё-котоба (яп.)]
• [www.momonga.org/kyoto/kyo-kotoba-j.html Сайт о кё-котоба (яп.)]
• [www9.ocn.ne.jp/~paru3/newpage1.htm Сайт о кё-котоба (яп.)]
• [suzu.cside.com/ayasuzudo/ochikubo/ Перевод «Отикубо-моногатари» на кё-котоба]
• [www.asukanet.gr.jp/cha-san/kojiki00.htm Перевод Кодзики на кансайский диалект]

Отрывок, характеризующий Диалект Киото

Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?