Дибарбора, Франтишек

Франтишек Дибарбора

Франтишек Дибарбора (словацк. František Dibarbora, 19 ноября 1916 года, Братислава, Австро-Венгрия — † 4 сентября 1987 года, Братислава, Чехословакия) — словацкий актёр.

Его дед Джакомо ДиБарбора был итальянским предпринимателем родом из городе Удине, он владел фабрикой по производству текстильных красок недалеко от Вены. После пожара на фабрике он переехал в Братиславу. У него было восемь детей, отец Франтишека — Филип Дибарбора — был железнодорожником. По инициативе отца Франтишек параллельно учёбе в гимназии учился в Братиславской музыкально-драматической академии (окончил в 1938 году) у Янко Бородача. После окончания академии Франтишек стал практикантом в драматической труппе Словацкого национального театра. За исключением 1940-1942 годов, когда он был актёром Оперного отделения Словацкого национального театра, и 1946-1952 годов, когда он играл на Новой сцене, Франтишек Дибарбора состоял в труппе Драматического отделения Словацкого национального театра. Он не переставал играть в спектаклях даже после ухода на пенсию в 1982 году. В театре им было создано более 180 образов, и не только комедийных. К наиболее известным постановкам, в которых он участвовал, относятся: Братья Карамазовы, Ревизор, Йожко Пучик и его карьера, Инкогнито, Виндзорские жеманницы, Пока петух не запоёт. Он был популярным эстрадным артистом, создал много образов на телевидении и на радио. Он также работал педагогом в Братиславской высшей школе исполнительного искусства. В 1986 году он получил звание заслуженного артиста Чехословакии.

В молодости Франтишек Дибарбора активно играл в хоккей, участвовал в качестве вратаря в трёх играх словацких команд.

Умер от последствий автомобильной аварии, которая усугубила уже существовавшие у него проблемы с сердцем.

Фильмография

• 1938: Непобедимая армада (Милан Юрчик)
• 1947: Похищенная граница
• 1947: Осторожно…! (шахтёр-эмигрант)
• 1948: Знак якоря (таможенник)
• 1948: Белая тьма (стратег)
• 1948: Волчьи норы (Германн Тиле)
• 1950: Катка (Додо Купчик)
• 1950: Плотина (Феро)
• 1952: Каникулы с ангелом (Штефан Палка)
• 1952: Лазы пробуждаются (Кмошко)
• 1952: Молодые сердца (агент)
• 1953: Пятница тринадцатое (Феро)
• 1955: Кадриль (доктор Бранецкий)
• 1956: Проверка любви (мастер)
• 1957: Последняя ведьма (ректор Мельхиор)
• 1957: Честь дворянина (Даниэль)
• 1958: Удача приходит по воскресеньям (конферансье)
• 1959: Человек, который не вернулся (Пьячек)
• 1959: Господин и астроном (художник Мазандо)
• 1960: Болельщики в офсайде (Секач)
• 1961: Накануне весны (начальник тюрьмы)
• 1961: Трус (Варга)
• 1962: Путешествие по Дунаю (Домаста)
• 1962-63: Яношик I—II (судья Очкаи)
• 1963: Иванов (Косых)
• 1964: Закон Архимеда (Славик)
• 1965: Разоблачение Елизаветы Батори (Гибала)
• 1965: Смерть приходит во время дождя (доктор Костолничек)
• 1966: Мастер палач (Тули-бей)
• 1967: Сделка с дьяволом (Борош)
• 1968: Другого пути нет (Остролуцкий)
• 1968: Крайне грустная принцесса (палач)
• 1968: Три свидетеля (Изак)
• 1970: Господин ничего не хочет (гость из номера 23)
• 1971: Господа забавляются (Кишбарнаки)
• 1974: Трофей неизвестного стрелка (немецкий генерал)
• 1975: Горячка (устный переводчик)
• 1975: Шепчущий фантом (парикмахер)
• 1976: Внимание, идёт Жозефина… (Томаш Адам)
• 1979: Смерть, сшитая на заказ (доктор Кухар)
• 1987: Веснушчатый Макс и приведения
• 1987: Война волов

Сериалы

• 1986: Сафари (Профессор)

Литература

• Alena Čisáriková, Roman Slušný, Peter Valo: Nezostalo po nich ticho — 12 osobností očami ich blízkych, Forza Music, 2009, ISBN 978-80-89359-12-7, (12 osobností: Jaro Filip, Stano Radič, Pavol Juráň, Elena Galanová, Ondrej Nepela, Vladimír Dzurilla, František Dibarbora, Ivan Krajíček, Zora Kolínska, Karol Duchoň, Vladislav Müller, Gustáv Valach)

Примечания

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Дибарбора, Франтишек

Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.