Дивенс, Чарльз

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Чарльз Дивенс
Charles Devens
35-й Генеральный прокурор США
12 марта 1877 года — 4 марта 1881 года
Президент: Ратурфорд Хейс
Предшественник: Альфонсо Тафт
Преемник: Вейн Маквей
 
Рождение: 4 апреля 1820(1820-04-04)
Чарльзтаун, Бостон
Смерть: 7 января 1891(1891-01-07) (70 лет)
Кембридж Массачусетс
Партия: Республиканская партия
Образование: Гарвардский университет
 
Военная служба
Годы службы: 1861—1866 (США)
Принадлежность: армия США
Род войск: пехота
Звание: бригадный генерал (США)
Сражения: Гражданская война в США

Чарльз Дивенс Младший (англ. Charles Devens Jr.; 4 апреля 1820 — 7 января 1891) — американский государственный деятель и военный, Генеральный прокурор США (1877—1881), бригадный генерал Потомакской армии во время Гражданской войны в США.





Ранние годы

Чарльз Дивенс родился в Чарльстауне (Массачусетс), в семье Чарльзя Дивенса Старшего (1791—1876) и Мэри Литгоу (1797—1848). Он окончил Латинскую школу в Бостоне и затем в 1838 году окончил Гарвард-Колледж, а в 1840 году — Гарвардскую Школу Права. Он получил лицензию юриста в округе Франклин (Массачусетс), и занимался юридической практикой с 1841 по 1849 год. В 1848 году он был избран в Сенат Массачусетса от партии вигов. С 1849 по 1853 год Дивенс служил маршаллом в Массачусетсе. C 1853 по 1861 год он был юристом в Вустере и одновременно служил генералом ополчения штата.

Гражданская война

Когда началась гражданская война, Дивенс стал майором в 3-м батальоне Massachusetts Rifles. В июле 1861 года он стал полковником 15-го Массачусетского пехотного полка. В этом звании он участвовал в сражении при Бэллс-Блафф, где получил ранение. В апреле 1862 года Дивенс получил звание бригадного генерала добровольческой армии и стал командовать 1-й бригадой 1-й дивизии IV корпуса Потомакской армии (Корпус Кейеса). Он участвовал в сражении при Севен-Пайнс, где снова был ранен и временно сдал командование Чарльзу Иннесу. В этом бою бригада Дивенса состояла из трёх полков:

После окончания кампании на полуострове, 26 сентября 1862 года, Дивенс был переведён в VI корпус, где возглавил 2-ю бригаду 3-й дивизии (дивизия Ньютона), и находился на этой должности во время сражения при Фредериксберге. В это время его бригада состояла из пяти полков:

  • 7-й Масачусетский полк: подполковник Франклин Харлоу
  • 10-й Масачусетский полк: полковник Генри Остис
  • 37-й Масачусетский полк: полковник Оливер Эдвардс
  • 36-й Нью-Йоркский: полковник Уильям Браун
  • 2-й Род-Айлендский полк: полковник Фрэнк Уитон

В апреле 1863 года генерал Оливер Ховард принял командование XI корпусом и провёл в нем ряд перестановок. По неизвестной причине он перевёл популярного генерала Натаниеля Маклина с дивизионного командования на бригадное, а на его место 20 апреля назначил Дивенса. Историк Стивен Сирс назвал Дивенса на этой должности командиром «низкого сорта». Он был сторонником жёсткой дисциплины и свысока смотрел на тех, кто не был уроженцем Новой Англии, что не вызывало симпатий к нему со стороны рядовых его дивизии, состоящей в основном из немцев[1]. «Его назначение в дивизию было скорее несчастливым, — вспоминал Карл Шурц, — так как из-за этого был отстранен генерал МакЛин, вопреки законным ожиданиям этого заслуженного и популярного офицера; а манеры генерала Дивенса, хоть он и был в душе человек добрый и благородный, были все же слишком жёсткими, и не смогли загладить в людях ощущение несправедливости в отношении МакЛина. Так что его отношения с дивизией были не идеальны»[2].

Уже через неделю после назначения началась Чанселлорсвиллская кампания, генерал Хукер перешёл Раппаханок и занял позиции у Чанселлорсвилла, поместив ненадёжный XI корпус на правый фланг. Дивизия Дивенса заняла крайний правый фланг корпуса. Утром 2 мая, в разгар сражения при Чанселлорсвилле, Дивенс повредил ногу и лежал в штабе дивизии в доме Тэллей, причём, по свидетельству офицеров, он использовал бренди как обезболивающее средство[3]. По другим данным, он был просто пьян[4]. По этой причине он не реагировал на сообщения о том, что противник может обойти его фланг. Кроме того, Дивенс исходил из того, что в армии информация передаётся сверху вниз, от командира к подчинённому, а не наоборот.

Вечером 2 мая позиции дивизии Дивенса были неожиденно атакованы корпусом Томаса Джексона. Уже атакованый, Дивенс ничего не предпринял, ожидая приказа сверху, а на вопросы офицером отвечал молчанием. И только когда бой завязался у самого штаба дивизии, Дивенс ожил и попытался навести порядок в частях, но был сразу же ранен в ногу и вынесен с поля боя[5].

Находясь в тылу по причине ранения, Дивенс 4 июля возглавил призывной пункт в Спрингфилде (Массачусетс) и находился на этой должности до 7 апреля 1864 года, после чего его послали в северные и восточные штаты для инспектирования процесса формирования новых полков. Когда он вернулся из этой поездки, его направили в рапоряжение генерал-майора Уильяма Смита в Вирджинию, и там Дивенс 30 мая 1864 года возглавил 3-ю дивизию XVIII корпуса. 4 июня 1864 года он оставил этот пост по причине плохого здоровья, и его место занял Адальберт Эймс. После выздоровления Дивенс временно командовал 1-й дивизией XVIII корпуса — с 29 октября 1864 по январь 1865 года.

С 2 января по 15 января 1865 года Дивенс временно, в отсутствие Джона Гиббона, возглавлял XXV корпус, а затем вернулся к дивизионному командованию. 3 апреля 1865 года Конгресс присвоил ему временное звание генерал-майора добровольческой армии за храбрость в боях под Ричмондом. После капитуляции Ричмонда, 17 апреля, он возглавил оккупационные силы в Ричмонде и округе. 30 апреля генерал Грант порекомендовал Дивенса к постоянному званию генерал-майора, однако официального утверждения так и не произошло.

Послевоенная деятельность

28 июля 1865 года Дивенс был направлен в распоряжение генерал-майора Квинси Джилмора[en] (возглавлявшего Департамент Южной Каролины) и возглавил Военный Округ Чарльстон, где прослужил до 1866 года. В сентябре 1865 года он служил в комиссии по расследованию убийства бывшего солдата-южанина Келвина Крозьера, убитого рядовыми неграми 33-го пехотного полка. 2 июня 1866 года Дивенс был отправлен в почётную отставку и вернулся в Массачусетс.

Впоследствии он служил пятым главнокомандующий ветеранской организации «Grand Army of the Republic» (1873—1875).

С 1867 по 1873 годы Дивенс был судьёй Массачусетского верховного суда. С 1877 по 1881 год он служил генеральным прокурором в кабинете президента Ратерфорда Хайса.

Он умер в Бостоне и был похоронен на Монт-Оберн-Семетери в Кембридже (штат Массачусетс).

Напишите отзыв о статье "Дивенс, Чарльз"

Примечания

  1. Sears, 1996, p. 263.
  2. Carl Schurz. [en.wikisource.org/wiki/The_Reminiscences_of_Carl_Schurz/Volume_Two/8_Fredericksburg_%E2%80%94_Chancellorsville Fredericksburg — Chancellorsville] (англ.). wikisource.org. Проверено 20 мая 2014.
  3. Sears, 1996, p. 264.
  4. Edward G. Longacre, The Commanders of Chancellorsville, Thomas Nelson Inc, 2005 ISBN 1418553980 стр. 206
  5. Sears, 1996, p. 274.

Литература

  • Eicher, John H. and Eicher, David J. Civil War High Commands. Stanford, CA: Stanford University Press, 2001. ISBN 0-8047-3641-3.
  • Sears, Stephen W. Chancellorsville. — Boston: Houghton Mifflin, 1996. — 593 p. — ISBN 0-395-87744-X.

Ссылки

  • [millercenter.org/president/hayes/essays/cabinet/343 Charles Devens (1877—1881): Attorney General] — краткая биография Дивенса.
  • [www.justice.gov/ag/bio/devens-charles Charles Devens] — краткая биография на сайте министерства Юстиции США.
  • [www.rootsweb.ancestry.com/~sccdjsuv/History/GeneralCharlesDevensJr.html Major General Charles Devens Jr., U.S. Volunteers]
  • [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=5887118 Страница на Find a grave]

Отрывок, характеризующий Дивенс, Чарльз

– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.