Дивизия Газана (Первая империя)
Поделись знанием:
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
(перенаправлено с «Дивизия Газана (Первая Французская Империя)»)
| Пехотная дивизия Газана | |
| фр. Division d'infanterie de Gazan | |
 | |
| Годы существования |
22 марта 1805 — май 1814 |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в |
Армию Берегов Океана (1805), |
| Тип | |
| Включает в себя |
Полки лёгкой и линейной пехоты |
| Численность |
от 6000 до 8000 человек личного состава |
| Войны | |
| Участие в |
Ульмская кампания (1805), |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
Пехотная дивизия Газана (фр. Division d'infanterie de Gazan) — пехотная дивизия Франции периода наполеоновских войн.
В 1811 году — Пехотная дивизия Клапареда (фр. Division d'infanterie de Claparède).
C 1812 года — Пехотная дивизия Даррико (фр. Division d'infanterie de Darricau).
В 1814 году — Пехотная дивизия Вийята (фр. Division d'infanterie de Villatte).
Содержание
Формирование дивизии
Сформирована Императором 22 марта 1805 года в качестве пехотного резерва Армии Берегов Океана в Лилле, под командованием дивизионного генерала Оноре Газана. Дивизия была составлена из 4-го полка лёгкой пехоты, до этого базировавшегося в Париже, и 100-го и 103-го линейных полков пехоты, участвовавших в оккупации Ганновера, а теперь возвращённых обратно во Францию.
С 29 августа 1805 года входила в состав 5-го армейского корпуса маршала Ланна Великой Армии. Сражалась при Ульме. 7 ноября 1805 года передана во временный корпус маршала Мортье. Покрыла себя славой в бою у Дюренштейна. С 9 декабря 1805 года вновь в рядах 5-го корпуса. Отличилась в сражениях при Йене, Пултуске и Остроленке.
11 октября 1808 года переведена вместе с корпусом на Пиренейский полуостров, где и сражалась до конца войны.
В начале 1814 года обороняла юг Франции, и приняла участие в последнем крупном сражении войны при Тулузе.
Командование дивизии
Командиры дивизии
- дивизионный генерал Оноре Газан (19 мая 1805 – 16 мая 1811)
- дивизионный генерал Мишель Клапаред (13 июня – ноябрь 1811)
- дивизионный генерал Огюстен Даррико (январь 1812 – 22 июня 1813)
- дивизионный генерал Жан-Пьер Марансен (22 июня – 1 сентября 1813)
- дивизионный генерал Огюстен Даррико (1 сентября 1813 – 8 февраля 1814)
- дивизионный генерал Эжен Вийят (8 февраля – май 1814)
Начальники штаба дивизии
- полковник штаба Гаспар Форнье д’Альб (19 мая 1805 – 30 октября 1806)
- полковник штаба Жозеф Гаске (30 октября 1806 – 1811)
- полковник штаба Пьер-Шарль Пупар (1811 – май 1814)
Командиры 1-й бригады
- бригадный генерал Жан-Франсуа Грендорж (19 мая 1805 – 21 февраля 1807)
- бригадный генерал Элуа Топен (21 февраля 1807 – 17 мая 1809)
- бригадный генерал Андре Корсен (май – август 1809)
- бригадный генерал Мишель Брайе (9 августа 1809 – 16 мая 1811)
- бригадный генерал Луи Вишери (13 июня 1811 – январь 1812)
- бригадный генерал Луи Бай де Сен-Поль (7 февраля 1812 – май 1814)
Командиры 2-й бригады
- бригадный генерал Франсуа Кампана (19 мая 1805 – 16 февраля 1807)
- бригадный генерал Жак Герен (21 февраля 1807 – 4 января 1809)
- бригадный генерал Жозеф Пепен (25 февраля 1809 – 16 мая 1811)
- бригадный генерал Жоашен Кио дю Пассаж (19 мая 1811 – 28 августа 1812)
- бригадный генерал Ремонда (16 июля – 15 декабря 1813)
- бригадный генерал Этьен Ламорандьер (15 декабря 1813 – май 1814)
Организация дивизии
штаб дивизии
4-й полк лёгкой пехоты (фр. 4e régiment d'infanterie légère)
в составе дивизии с момента её формирования, и до 1806 года.
21-й полк лёгкой пехоты (фр. 21e régiment d'infanterie légère)
в составе дивизии с 5 сентября 1806 года.
28-й полк лёгкой пехоты (фр. 28e régiment d'infanterie légère)
в составе дивизии с января 1807 года.
58-й полк линейной пехоты (фр. 58e régiment d'infanterie de ligne)
в составе дивизии с 29 сентября по
100-й полк линейной пехоты (фр. 100e régiment d'infanterie de ligne)
в составе дивизии с момента её формирования.
103-й полк линейной пехоты (фр. 103e régiment d'infanterie de ligne)
в составе дивизии с момента её формирования.
Подчинение и номер дивизии
- резервная пехотная дивизия в Лилле Армии Берегов Океана (22 марта 1805 года);
- 2-я пехотная дивизия 5-го армейского корпуса Великой Армии (29 августа 1805 года);
- 2-я пехотная дивизия временного корпуса Великой Армии (7 ноября 1805 года);
- 2-я пехотная дивизия 5-го армейского корпуса Великой Армии (9 декабря 1805 года);
- 2-я пехотная дивизия 5-го армейского корпуса Армии Испании (11 октября 1808 года);
- 2-я пехотная дивизия 5-го армейского корпуса Южной Армии (15 января 1810 года);
- 6-я пехотная дивизия Южной армии (7 февраля 1812 года);
- 6-я пехотная дивизия Левого крыла Пиренейской армии (16 июля 1813 года).
Организация дивизии
На 25 сентября 1805 года:
- 1-я бригада (командир – бригадный генерал Жан-Франсуа Грендорж)
- 4-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Жан-Батист Базанкур)
- 2-я бригада (командир – бригадный генерал Франсуа Кампана)
- 100-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жан-Мари Рите)
- 103-й полк линейной пехоты (командир – полковник Элуа Топен)
- 3-я бригада (командир – бригадный генерал Жюльен Ренвальд)
- 58-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жан-Батист Арно)
Всего: 11 батальонов, 6944 человека[1]
На 15 ноября 1805 года:
- 1-я бригада (командир – бригадный генерал Жан-Франсуа Грендорж)
- 4-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Жан-Батист Базанкур)
- 4-й драгунский полк (командир – полковник Пьер Ватье)
- 2-я бригада (командир – бригадный генерал Франсуа Кампана)
- 100-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жан-Мари Рите)
- 103-й полк линейной пехоты (командир – полковник Элуа Топен)
Всего: 6270 человек[2]
На 14 октября 1806 года:
- 1-я бригада (командир – бригадный генерал Жан-Франсуа Грендорж)
- 21-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Огюстен Дюамель)
- 28-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Жан Префк)
- 2-я бригада (командир – бригадный генерал Франсуа Кампана)
- 100-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жан-Мари Рите)
- 103-й полк линейной пехоты (командир – полковник Элуа Топен)
Всего: 7500 человек и 16 орудий[3]
На 1 апреля 1807 года:
- 1-я бригада (командир – бригадный генерал Элуа Топен)
- 21-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Жак Мартен де Лагард)
- 28-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Жан Префк)
- 2-я бригада (командир – бригадный генерал Жак Герен)
- 100-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жоашен Кио дю Пассаж)
- 103-й полк линейной пехоты (командир – полковник Антуан Риню)
Всего: 6200 человек[4]
На 27 февраля 1814 года:
- 1-я бригада (командир – бригадный генерал Луи Бай де Сен-Поль)
- 21-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Шарль Монно)
- 86-й полк линейной пехоты (командир – полковник Клод Пельсье)
- 96-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жак Деляланд)
- 100-й полк линейной пехоты
- 2-я бригада (командир – бригадный генерал Этьен Ламорандьер)
- 28-й полк лёгкой пехоты (командир – полковник Жан Женен)
- 103-й полк линейной пехоты (командир – полковник Габриэль Белюз)
- 119-й полк линейной пехоты (командир – полковник Жан-Батист Маген)[5]
Награждённые
Великие офицеры ордена Почётного легиона
- Оноре Газан, 6 февраля 1806 – дивизионный генерал, командир дивизии
Комманданы ордена Почётного легиона
- Жан-Батист Базанкур, 25 декабря 1805 – полковник, командир 4-го лёгкого
- Франсуа Кампана, 25 декабря 1805 – бригадный генерал, командир бригады
- Элуа Топен, 25 декабря 1805 – полковник, командир 103-го линейного
Офицеры ордена Почётного легиона
- Жан-Франсуа Анрио, 26 декабря 1805 – майор 100-го линейного
Напишите отзыв о статье "Дивизия Газана (Первая империя)"
Примечания
- ↑ Олег Соколов, «Аустерлиц. Наполеон, Россия и Европа 1799-1805. Том 2», С.147
- ↑ Олег Соколов, «Армия Наполеона», С.556
- ↑ Дэвид Чандлер, «Йена 1806. Наполеон разбивает Пруссию»
- ↑ журнал «Воин. №5». С.35
- ↑ [www.orthez-1814.org/aile-gauche-fr.htm Состав французских войск в сражении при Ортезе]
Литература
- Олег Соколов, «Армия Наполеона». — СПб., 1999.
- Олег Соколов, «Аустерлиц. Наполеон, Россия и Европа. 1799—1805 гг..» — Т. 1-2. — М., 2006.
- Иван Васильев, «Несостоявшийся реванш: Россия и Франция 1806—1807 гг..» — Т. 1-3. — М., 2010.
- Анри Лашук, «Наполеон. История всех походов и битв. 1796–1815» — М., 2008.
- Дэвид Чандлер, «Военные кампании Наполеона» — М., 2011.
Ссылки
- [www.ancestramil.fr/darnault/militaires/armees_napo/armee_napoleon.php Армии Франции. 1800-15 гг.]
- [www.genstab.ru/voin/oob1807.htm Осипов В., Попов А. Расписание Великой армии на 1 апреля 1807 г. Публикация в журнале «Воин»]
Отрывок, характеризующий Дивизия Газана (Первая империя)
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
