2-я танковая дивизия СС «Дас Райх»
Поделись знанием:
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]
13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
(перенаправлено с «Дивизия СС «Рейх»»)
| 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх» | |
| Die 2.SS-Panzer-Division „Das Reich“ | |
 Эмблема дивизии — рунический знак Вольфсангель | |
| Годы существования |
10 октября 1938 — май 1945 |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Часть |
1939 год — дивизия усиления СС (нем. SS-Division Verfügungstruppe), |
| Девиз |
Моя честь называется «верность» (нем. «Meine Ehre heißt Treue») |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
Дивизия усиления СС (нем. SS-Verfügungsdivision) — была образована 10 октября 1938 года путём объединения «частей усиления СС» (нем. SS-Verfügungstruppen) с частью соединений СС «Мёртвая голова». Род войск — мотопехота (нем. Panzergrenadier). Первый командир — группенфюрер CC Пауль Хауссер. Дивизия занимает 1-е место среди частей войск СС по числу награждённых Рыцарским крестом Железного креста.
Содержание
История соединения
«Дивизия усиления СС» (SS-Division Verfügungstruppe)
В польской кампании в сентябре 1939 отдельные полки дивизии включалась в состав более крупных соединений вермахта. Пауль Хауссер с полком «Дойчланд», пропагандистским и разведывательным подразделением был придан штабу танковой дивизии «Кемпф». Полк «Германия» стал резервной частью 14-й армии под командованием генерала Листа. Ударный штурмовой батальон служил с лейб-штандартом 10-й армии фон Рейхенау. Полк «Дер Фюрер» во время всей кампании держался в особом резерве и не принимал активного участия в боях.
В 1940 году дивизия участвовала в кампаниях на Западе (Нидерланды, Франция).
Дивизия СС «Рейх»
Преобразована в дивизию СС «Райх» (в русскоязычных источниках также «Рейх»; разночтение связано с отсутствием в немецком языке единых фонетических норм) 25 февраля 1941 года. Участвовала в захвате Югославии в апреле 1941 года. Вечером 12 апреля 1941 гауптштурмфюрер СС Фриц Клингенберг во главе разведывательного дозора дивизии «Райх» занял столицу королевства Югославии и официально (в присутствии германского дипломатического лица) принял ключи от города у мэра Белграда.
Восточный фронт
С 22.06.41 — входила в состав 46-го корпуса (моторизованного) 2-й танковой группы (Гудериан), группа армий «Центр»Для участия в операции «Барбаросса» дивизия была пополнена людьми и техникой и стала одним из самых мощных соединений в германских вооруженных силах. Дивизия имела в своём составе 19 020 солдат и офицеров.
С июня по ноябрь 1941 г. моторизованная дивизия СС «Райх» была придана 2-й танковой группе генерала Гудериана в составе группы армий «Центр». Дивизия наступала южнее Минска, переправилась через Днепр у Могилёва, принимала участие в боях у Ельни. Затем вместе с другими соединениями 2-й танковой группы дивизия повернула на юг навстречу 1-й танковой группе для окружения большой советской группировки восточнее Киева и 18 сентября дошла до Прилук. Затем дивизия СС «Райх» была переброшена на центральный участок Восточного фронта для наступления на Москву. Сражалась у Можайска, Бородино и в районе Москвы. В ноябре 1941 г. подразделения дивизии «Райх» находились всего в нескольких километрах от Москвы, однако декабрьское наступление Красной Армии заставило дивизию СС «Райх» вместе с другими соединениями группы армий «Центр» начать отступление. С декабря 1941 г. до начала марта 1942 г. дивизия СС «Райх» вела оборонительные бои в районах Истры, Рузы и Ржева.
Боевые операции
- Смоленское сражение
- С 1942 года вела бои в районе Ржева.
Состав дивизии в 1941-42
- полк СС «Дер Фюрер»
- полк СС «Дойчланд»
- 11-й пехотный полк СС
- артиллерийский полк
- батарея штурмовых орудий
- противотанковый батальон
- мотоциклетный батальон
- разведывательный батальон
- сапёрный батальон
- зенитно-пулемётный батальон
- батальон связи
Моторизованная дивизия СС «Рейх»
Переформирована с ноября 1942 года в Нормандии (Северная Франция).
С февраля 1943 года на южном участке Восточного фронта (Третья битва за Харьков). Середина февраля 1943 года — тяжёлые оборонительные бои на участке Новосветловка-Самсоновка: дивизия СС «Рейх», совместно с 335-й пехотной моторизованной и 7-й танковой дивизиями вермахта, противостояла 243-й стрелковой дивизии и 3-й механизированной бригаде 3-й гвардейской армии (под командованием генерала Д. Д. Лелюшенко).
Подразделения дивизии участвовали в карательных операциях на оккупированных территориях.
В июле 1943 года в составе 2-го танкового корпуса СС — в Курской битве (участвовала в боях с 5-й гвардейской танковой армией генерала Ротмистрова под Прохоровкой). В июле 1943 года — на Миус-фронте. Затем бои на Украине, с февраля 1944 года — отведена во Францию.
В августе-сентябре 1943 г. дивизия вела тяжелые оборонительные бои на р. Миус и в р-не западнее Харькова. В сражении под Курском и последующих оборонительных боях дивизия понесла значительные потери.
В октябре 1943 года была переименована из моторизованной в танковую дивизию (фактически, ещё до переименования соответствовала штату танковой дивизии).
С июля 1944 года — в боях в Нормандии. В конце 1944 года — участвовала в Арденнской битве, в феврале-марте 1945 года — в боях в Венгрии, в апреле 1945 года отступила в Чехию, в мае 1945 года сдалась американским войскам в Австрии.
Состав дивизии в 1943-45
- 2-й танковый полк СС
- гренадерский полк СС «Дойчланд»
- гренадерский полк СС «Дер Фюрер»
- гренадерский полк СС «Лангемарк»
- артиллерийский полк
- батальон штурмовых орудий
- батальон реактивных миномётов
- противотанковый батальон
- зенитно-артиллерийский батальон
- разведывательный батальон
- сапёрный батальон
- батальон связи
Командиры
Информация в этом разделе публикуется по источнику: Das Reich Division Commanders[1]
- группенфюрер Пауль Хауссер, 19 октября 1939 года — 14 октября 1941 года
- бригадефюрер Вильгельм Биттрих, 14 октября 1941 года — 31 декабря 1941 года
- штандартенфюрер Маттиас Кляйнхайстеркамп, 31 декабря 1941 года — 19 апреля 1942 года
- группенфюрер Георг Кепплер, 19 апреля 1942 года — 10 февраля 1943 года
- бригадефюрер Герберт-Эрнст Валь, 10 февраля 1943 года — 18 марта 1943 года
- оберфюрер Курт Бразак, 18 марта 1943 года — 29 марта 1943 года
- группенфюрер Вальтер Крюгер, 29 марта 1943 года — 23 октября 1943 года
- штандартенфюрер/оберфюрер Гейнц Ламмердинг, 23 октября 1943 года — 24 июля 1944 года
- оберштурмбаннфюрер Кристиан Тихсен, 24 июля 1944 года — 28 июля 1944 года
- штандертенфюрер/оберфюрер Отто Баум, 28 июля 1944 года — 23 октября 1944 года
- бригадефюрер Гейнц Ламмердинг, 23 октября 1944 года — 20 января 1945 года
- штандартенфюрер Карл Кройц, 20 января 1945 года — 29 января 1945 года
- группенфюрер Вернер Остендорф, 20 января 1945 года — 9 марта 1945 года
- штандартенфюрер Рудольф Леман, 9 марта 1945 года — 13 апреля 1945 года
- штандартенфюрер Карл Кройц, 13 апреля 1945 года — 8 мая 1945 года
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (72)
- Георг Кепплер — 15 августа 1940 — оберфюрер СС, командир полка СС «Дер Фюрер»
- Феликс Штайнер — 15 августа 1940 — оберфюрер СС, командир моторизованного полка СС «Дойчланд»
- Фриц Витт — 4 сентября 1940 — штурмбаннфюрер СС, командир 1-го батальона моторизованного полка СС «Дойчланд»
- Людвиг Кепплингер — 4 сентября 1940 — гауптшарфюрер СС, командир взвода и ударной группы 11-й роты полка СС «Дер Фюрер»
- Фриц Фогт — 4 сентября 1940 — оберштурмфюрер СС, командир взвода 2-й роты разведывательного батальона дивизии усиления СС
- Фриц Клингенберг — 14 мая 1941 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-й роты мотоциклетного батальона дивизии СС «Райх»
- Пауль Хауссер — 8 августа 1941 — группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС, командир дивизии СС «Райх»
- Эрих Росснер — 25 августа 1941 — унтершарфюрер СС, командир орудия 2-й роты противотанкового батальона «Райх»
- Вернер Остендорф — 13 сентября 1941 — штурмбаннфюрер СС, начальник оперативного отдела штаба дивизии СС «Райх»
- Фриц Рентроп — 13 октября 1941 — оберштурмфюрер СС, командир 2-й батареи зенитного батальона дивизии СС «Райх»
- Вильгельм Биттрих — 14 декабря 1941 — оберфюрер СС, командир пехотного полка СС «Дойчланд»
- Отто Кумм — 16 февраля 1942 — оберштурмбаннфюрер СС, командир моторизованного полка СС «Дер Фюрер»
- Маттиас Кляйнхайстеркамп — 31 марта 1942 — бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС, командир дивизии СС «Райх»
- Карл-Хайнц Вортманн — 31 марта 1943 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 6-й роты 2-го танкового полка СС
- Кристиан Тихсен — 31 марта 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го батальона 2-го танкового полка СС
- Герберт-Эрнст Валь — 31 марта 1943 — оберфюрер СС, командир панцергренадерской дивизии СС «Райх»
- Хайнц Хармель — 31 марта 1943 — оберштурмбаннфюрер СС, командир панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Хайнц Махер — 3 апреля 1943 — унтерштурмфюрер СС, командир 16-й (саперной) роты панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Ганс Вайсс — 6 апреля 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-го разведывательного батальона СС
- Винценц Кайзер — 6 апреля 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 3-го батальона панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Сильвестр Штадлер — 6 апреля 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го батальона панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Якоб Фик — 23 апреля 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 1-го (мотоциклетного) батальона стрелкового полка СС «Лангемарк»
- Карл Клосковски — 11 июля 1943 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 4-й роты 2-го танкового полка СС
- Алоиз Вебер — 30 июля 1943 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 16-й (саперной) роты панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Гюнтер-Эберхард Вислицени — 30 июля 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 3-го батальона панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Хельмут Шрайбер — 30 июля 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 10-й роты панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Симон Грашер — 14 августа 1943 — унтершарфюрер СС, командир подразделения взвода 9-й роты панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Вальтер Книп — 14 августа 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го батальона штурмовых орудий СС
- Иоганн Талер — 14 августа 1943 — унтершарфюрер СС, механик-водитель танка 6-й роты 2-го танкового полка СС
- Вилли Гриме — 17 сентября 1943 — оберштурмфюрер резерва СС, командир 4-й роты панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Йозеф Лайнер — 8 октября 1943 — обершарфюрер СС, командир взвода 1-й роты панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Дитер Кестен — 12 ноября 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 6-й роты 2-го танкового полка СС
- Зигфрид Бросов — 13 ноября 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 1-й роты 2-го танкового саперного батальона СС
- Альбин фрайхерр фон Райценштайн — 13 ноября 1943 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 2-го танкового полка СС
- Вольфганг Рёдер — 1 декабря 1943 — оберштурмфюрер резерва СС, командир 3-й батареи 2-го батальона штурмовых орудий СС
- Альфред Зиглинг — 2 декабря 1943 — обершарфюрер СС, командир разведывательного патруля 1-й роты 2-го танкового разведывательного батальона СС
- Гельмут Кемпфе — 10 декабря 1943 — штурмбаннфюрер резерва СС, командир 3-го батальона 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Альфред Лекс — 10 декабря 1943 — гауптштурмфюрер резерва СС, командир 1-го батальона 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Фридрих Хольцер — 10 декабря 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 1-й роты 2-го танкового полка СС
- Карл-Хайнц Бошка — 16 декабря 1943 — оберштурмфюрер СС, адъютант 2-го батальона 2-го танкового полка СС
- Вилли Зимке — 16 декабря 1943 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 5-й роты 2-го танкового полка СС
- Герберт Шульце — 16 декабря 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го батальона 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Генрих Шмельцер — 12 марта 1944 — оберштурмфюрер резерва СС, командир 16-й (саперной) роты 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Гейнц Ламмердинг — 11 апреля 1944 — оберфюрер СС, командир боевой танковой группы «Дас Райх»
- Отто Вайдингер — 21 апреля 1944 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го танкового разведывательного батальона СС
- Ганс Эккерт — 4 мая 1944 — оберштурмфюрер резерва СС, командир 2-го батальона 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Вольфганг Гаст — 4 июня 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 1-го дивизиона 2-го танкового артиллерийского полка СС
- Карл Мюлек — 4 июня 1944 — унтерштурмфюрер СС, командир взвода 2-й роты 2-го танкового полка СС
- Иоахим Крюгер — 26 июня 1944 — унтерштурмфюрер СС, командир10-й роты 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Хайнц Вернер — 23 августа 1944 — гауптштурмфюрер СС, командир 3-го батальона 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Франц Громанн — 23 августа 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 1-й роты 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Адольф Рееб — 23 августа 1944 — унтерштурмфюрер СС, командир взвода 7-й роты 2-го танкового полка СС
- Адольф Рюд — 23 августа 1944 — обершарфюрер СС, командир взвода штабной роты 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Рудольф Энзелинг — 23 августа 1944 — штурмбаннфюрер СС, командир 1-го батальона 2-го танкового полка СС
- Эрнст Баркманн — 27 августа 1944 — унтершарфюрер СС, командир танка 4-й роты 2-го танкового полка СС
- Карл Кройц — 27 августа 1944 — штандартенфюрер СС, командир 2-го танкового артиллерийского полка СС
- Фриц Ланганке — 27 августа 1944 — штандартеноберюнкер СС, командир взвода 2-й роты 2-го танкового полка СС
- Ганс Шабшнайдер — 27 августа 1944 — унтершарфюрер СС, командир подразделения боепитания 4-й батареи 2-го танкового артиллерийского полка СС
- Адольф Пайхль — 16 октября 1944 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 12-й роты 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Эрнст-Август Краг — 23 октября 1944 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го танкового разведывательного батальона СС
- Франц Фраушер — 31 декабря 1944 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 4-й роты 2-го танкового полка СС
- Хорст Гресиак — 25 января 1945 — оберштурмфюрер СС, командир 7-й роты 2-го танкового полка СС
- Иоганн Файт — 14 февраля 1945 — оберштурмфюрер СС, командир 3-й роты 2-го танкового полка СС
- Генрих Бастиан — 6 мая 1945 — оберштурмфюрер СС, командир 2-го батальона 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Гебхард — 6 мая 1945 — обершарфюрер СС, командир взвода 2-й роты 2-го танкового саперного батальона СС
- Франц-Йозеф Драйке — 6 мая 1945 — гауптштурмфюрер резерва СС, командир 2-го зенитного батальона СС
- Эмиль Зайбольд — 6 мая 1945 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 8-й роты 2-го танкового полка СС
- Альфред Кох — 6 мая 1945 — оберштурмфюрер СС, командир 6-й роты 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Гюнтер Ланге — 6 мая 1945 — штурмманн СС, командир отделения 16-й (саперной) роты 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Вальтер Маттуш — 6 мая 1945 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-го батальона 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Фриц Рифлин — 6 мая 1945 — оберштурмфюрер СС, командир 2-й роты 2-го танкового саперного батальона СС
- Ганс Хаузер — 6 мая 1945 — штурмбаннфюрер СС и майор полиции, командир 1-го батальона 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (15)
- Отто Кумм (№ 221) — 6 апреля 1943 — оберштурмбаннфюрер СС, командир панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Вальтер Крюгер (№ 286) — 31 августа 1943 — группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС, командир панцергренадерской дивизии СС «Дас Райх»
- Хайнц Хармель (№ 296) — 7 сентября 1943 — штандартенфюрер СС, командир панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Сильвестр Штадлер (№ 303) — 16 сентября 1943 — оберштурмбаннфюрер СС, командир панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Кристиан Тихсен (№ 353) — 10 декабря 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го батальона 2-го танкового полка СС
- Карл Клосковски (№ 546) — 11 августа 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 7-й роты 2-го танкового полка СС
- Хайнц Махер (№ 554) — 19 августа 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 16-й (саперной) роты 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Гюнтер-Эберхард Вислицени (№ 687) — 26 декабря 1944 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
- Отто Вайдингер (№ 688) — 26 декабря 1944 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Эрнст-Август Краг (№ 755) — 28 февраля 1945 — штурмбаннфюрер СС, командир 2-го танкового разведывательного батальона СС
- Генрих Шмельцер (№ 756) — 28 февраля 1945 — гауптштурмфюрер резерва СС, командир 1-й роты 2-го танкового саперного батальона СС
- Вернер Остендорфф (№ 861) — 6 мая 1945 — группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС, командир 2-й танковой дивизии СС
- Рудольф Леман (№ 862) — 6 мая 1945 — штандартенфюрер СС, командир 2-й танковой дивизии СС
- Карл Кройц (№ 863) — 6 мая 1945 — штандартенфюрер СС, командир 2-го танкового артиллерийского полка СС
- Хайнц Вернер (№ 864) — 6 мая 1945 — штурмбаннфюрер СС, командир 3-го батальона 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями и Мечами (3)
- Отто Баум (№ 95) — 2 сентября 1944 — штандартенфюрер СС, командир 2-й танковой дивизии СС
- Отто Вайдингер (№ 150) — 6 мая 1945 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 4-го панцергренадерского полка СС «Дер Фюрер»
- Гюнтер-Эберхард Вислицени (№ 151) — 6 мая 1945 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 3-го панцергренадерского полка СС «Дойчланд»
Напишите отзыв о статье "2-я танковая дивизия СС «Дас Райх»"
Литература
- Penaud, Guy — «La „Das Reich“ 2e SS Panzer Division» (Parcours de la division en France — 560 pages), Editions de La Lauze/Périgueux — ISBN 2-912032-76-8
- Акунов В. [www.velesova-sloboda.sled.name/proza/akunow-ss-panzer-division-das-reich-ru.html Дивизия СС «Рейх». История Второй танковой дивизии войск СС. 1939-1945 гг]. — М.: Яуза, 2006. — 416 с. — 4 000 экз. — ISBN 5-87849-197-4.
- Пономаренко Р. Дивизия СС «Рейх». Марш на Восток 1941—1942. — М.: Яуза-Пресс, 2009. — 288 с. — (Войска СС в бою. Врага надо знать!). — 5 000 экз. — ISBN 978-59955-0043-8.
- Пономаренко Р. О. 1943. Дивизия СС «Рейх» на Восточном фронте. — М.: Яуза-Пресс, 2010. — 512 с. — (Окопная правда Вермахта). — 3000 экз. — ISBN 978-5-9955-0086-5.
- Маттсон Г. Л. История второй танковой дивизии СС «Дас Рейх». 1939-1945 = SS-DAS REICH. The history of the second SS division 1939-45. — М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Транзиткнига, 2006. — 189, [3] с. — 5 000 экз. — ISBN 5-17-036614-0 (ООО «Издательство АСТ»), 5-9713-2419-5 (ООО «Издательство АСТ МОСКВА»), 5-9578-4101-3 (ООО «Транзиткнига»).
См. также
Примечания
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх»
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]
13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
