Диггеры (движение в Англии)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Левверы (англ. Diggers, «копатели»), самоназвание — «истинные левеллеры» (англ. True Levellers) — возникшее в 1649 году движение сельской бедноты в годы Английской революции, выступавшее против частной собственности, в первую очередь, против частной собственности на землю. Диггеры действовали мирным путём: они стали вскапывать общинные земли, орудуя лопатами (откуда и появилось название «диггеры» — «копатели»), и призывать других бедняков последовать их примеру. Они рассчитывали привлечь к движению тысячи людей и перейти к новому общественному строю, в котором не было бы частной собственности. Руководителем и идеологом диггеров был Джерард Уинстенли.

Первым памфлетом, непосредственно выражавшим идеи диггеров, был «Новый закон справедливости», написанный Уинстенли. В «Новом законе справедливости», опубликованном в дни суда над Карлом I, развивались идеи его предыдущих трактатов и других памфлетов, в том числе изданий сельских левеллеров «Свет, воссиявший в Бекингемшире» и «Ещё больший свет, воссиявший в Бекингемшире». В своём новом памфлете Уинстенли говорил о том, что не должно существовать частной собственности, земля должна быть общей. Обосновывая такую позицию, Уинстенли ссылался на некое божественное знамение — услышанные им слова: «Вместе работайте и вместе ешьте свой хлеб, поведай это всем!» Он считал, что после устранения монархии и власти лордов должно последовать уничтожение в несправедливости в распределении земель, но поскольку этого не было сделано, надо начинать работать вместе на пустующих земельных участках, которых в Англии огромное количество. Но отнимать земли и собственность силой нельзя, считает Уинстенли. Он пишет, что разрушение старого мира (а ведь он считал, что когда все люди станут работать вместе, это будет совершенно иной мир, в котором не будет места гордости и злобе, «никто и не пожелает иметь больше, чем другие, или быть господином над другими, или требовать чего-либо себе лично») не должно осуществляться «путём войн, указов или руками людей», но «Господь один будет целителем, и восстановителем, и подателем Нового закона справедливости». Уинстенли предлагает жить каждому человеку по собственному разумению, а не следовать чьим-либо указаниям (в том числе церкви); полностью отказаться от частной собственности; отказаться от господства одних над другими, уничтожить тюрьмы, прекратить бичевания и казни.

8 апреля 1649 года на пустоши у подножья холма св. Георгия недалеко от местечка Кобхэм, в графстве Суррей поселилась первая группа диггеров, начавшая распахивать и раскапывать до того никогда не возделывавшуюся землю. Их действия вызвали такой переполох среди местных джентльменов и крупных фригольдеров, что некий Генри Сандерс счел нужным 16 апреля донести о происшедшем непосредственно Государственному совету. «Сборище людей во главе с отставным солдатом Эверардом,— доносил Сандерс,— пришли на холм св. Георгия и начали копать землю, засевая её пастернаком, морковью и бобами. В пятницу их было от 20 до 30 человек. Проводя весь день в работе, они приглашают всех прийти к ним на помощь, обещая пищу, питье и одежду. Они говорят, что спустя десять дней их будет 4—5 тысяч».

Это мирное выступление вызвало страх у местных лендлордов и фригольдеров, которые обратились с жалобой в правительство. Тогда испуганный Государственный совет отдал распоряжение генералу Ферфаксу разогнать «незаконное сборище» «беспорядочных и мятежных людей», действия которых могут «нарушить мир и спокойствие республики». Когда же к холму св. Георгия подошли два кавалерийских эскадрона, диггеры спокойно ушли по требованию офицера, который сообщил Ферфаксу о мирных намерениях диггеров. На следующий день Эверард и Уинстенли встретились с Ферфаксом (и шокировали его уже тем, что не сняли шляпы) и объявили ему основные принципы движения.

Вскоре был опубликован манифест диггеров «Знамя, поднятое истинными левеллерами…». В нем мы встречаем те же идеи, что и в других памфлетах диггеров: мысль о земле как «общей сокровищнице», критика частной собственности, обличение лендлордов. Кроме того, в памфлете излагается критика существующих в стране порядков, критика власти, разочаровавшей население. Как и в других документах диггеров, в манифесте постоянно встречаются ссылки на религиозные тексты.

Стоит добавить, что от диггеров стали решительно открещиваться левеллеры: отмена частной собственности противоречила их идеям, она отпугнула бы большинство сторонников левеллеров среди мелких собственников. Такие мелкие собственники очень активно мешали диггерам в строительстве общины — постройки их были несколько разрушены, а уже в мае произошёл разрыв с Эверардом, и Уинстенли остался почти что единственным идейным вдохновителем движения.

В июне появилась диггерская «Декларация бедного угнетённого народа Англии», подписанная 45 лицами, в том числе и Уинстенли, который, по всей видимости, и был автором этого памфлета. «Декларация» была призвана разъяснить намерения диггеров. В ней опять говорится о незаконности существования частной собственности и объявляется о том, что люди обрели смелость противиться потомкам людей, захвативших их землю. При этом диггеры всё же не шли дальше обработки общинных земель, считая, что нельзя действовать оружием, надеясь победить любовью и «христианским духом». Но часть колонии была сожжена солдатами, а затем разрушать её пришли местные фригольдеры. Уинстенли пишет Ферфаксу, совсем недавно обещавшему не трогать диггеров и обеспечить им некоторую свободу, пытается ещё раз рассказать о сути колонии, пробудить совесть в сердцах офицеров. Издаётся декларация о действиях фригольдеров. Но диггеры остались неуслышанными. Более того, фригольдерами был подан иск в местный суд. Суд шёл с невероятным количеством нарушений: обвиняемым даже ни разу не дали слова. Диггеров приговорили к штрафам, которые взыскали коровами, а Биккерстафа заключили в тюрьму. Уинстенли подал жалобу в палату общин, но члены палаты были заняты «более важными делами». Осенью Уинстенли опять приговаривают к штрафу.

В 16501651 годах продолжаются выступления диггеров, хотя им активно противостоят лендлорды, зажиточные крестьяне, чиновники, что отражено в памфлете «Новогодний подарок парламенту и армии». Все же движение диггеров растет и распространяется, по меньшей мере, в 8 графствах (помимо Суррея). Однако выступления диггеров раздражали лендлордов и из-за их активного сопротивления к концу 1651 года движение «истинных левеллеров» было полностью подавлено. В 1652 году Уинстенли публикует свой наиболее значительный труд, «Закон свободы», в котором наиболее развернуто излагаются его идеи и нарисована картина устройства мира, которая согласно Уинстенли должна быть воплощена в жизнь. Здесь встречаются последние упоминания о диггерах как о действующем крестьянском движении.

Напишите отзыв о статье "Диггеры (движение в Англии)"



Литература

  • Павлова Т. Народная утопия в Англии XVII века. Представления о социальной справедливости. М.: ИВИ РАН, 1998. ISBN 5-201-00507-1
  • Павлова Т. Закон свободы. Повесть о Джерарде Уинстэнли. М.: Политиздат, 1985. — (Пламенные революционеры).
  • Павлова Т. Уинстэнли. М.: Молодая гвардия, 1987. — (Жизнь замечательных людей). ISBN 5-235-00009-9
  • [istmat.info/node/29177 Барг М.А. Генезис идеологии истинных левеллеров]
  • [istmat.info/node/33817 Барг М.А. Социальная утопия Уинстенли]
  • [istmat.info/node/33873 Павлова Т.А. Джерард Уинстэнли о путях перехода к новому строю]
  • [istmat.info/node/33882 Павлова Т.А. Идеал человека в произведениях Джерарда Уинстэнли]
  • [istmat.info/node/33901 Павлова Т.А. О зарождении коммунистических воззрений Уинстэнли]
  • [istmat.info/node/33889 Павлова Т.А. Рантеры и Уинстэнли]
  • Английская буржуазная революция XVII века / Под редакцией академика Е. А. Косминского и кандидата исторических наук Я. А. Левицкого. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1954. — Т. I. — 494 с. — 10 000 экз.
  • [revolt.anho.org/archives/1374 В. М. Лавровский, М. А. Барг. Английская буржуазная революция. Некоторые проблемы Английской буржуазной революции 40-х годов XVII века. М., 1958 г.]

Отрывок, характеризующий Диггеры (движение в Англии)

– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.