Дигнага

Дигнага (санскр. दिग्नाग; (mahā-)dignāga, dignāga; тиб. ཕོགས་ཀྱི་གླང་པོ། — Phrogs-kyi gLang-po; кит. 陳那 — Чэньна, жил приблизительно 480—540) — индийский мыслитель, буддийский монах, принадлежащий школе йогачара, основатель индийской буддийской логики.

Дигнага родился в семье брахмана в Симхавакта около Канчи (Канчипурам), его учителем был Нагадатта из школы Ватсипутрия. Это направление буддийской мысли считает, что существует реальная индивидуальность (пудгала), которая не зависит от отдельных элементов или агрегатов, входящих в её состав.

Позже он учился логике у Васубандху и освоил мастерство логических диспутов, одержав много побед. Последние годы Дигнага провел в Ориссе. Большинство его сочинений сохранились в китайском и тибетском переводах.

Работа Дигнаги Хетучакра (Колесо причины) посвящена формальной логике и выводит новую форму дедуктивного логического умозаключения. Эта работа является переходом между прежней доктриной трайру: пия и теорией вья: пти, которую Дигнага обосновал позже.

Другие работы:

• Трактат об объектах и познании (Аламбанапарикша) : Дигнага, следуя Васубандху, доказывает, что объект познания не может принадлежать внешнему миру, используя два критерия: объект познания должен быть причиной познания и обладать той же формой, которая проявляется в познании. Внешний объект, обладающий «массивной формой» (стхула-акара), этим условиям не соответствует, а потому можно говорить только об «объекте, являющемся в познании»
• Трактат о источникам знания (Праманасамуччая) — основной труд Дигнаги по эпистемологии и логике.
• Трактат о правильных принципах логики (Ньяя-мукха).

Дигнага в своих работах пытался сформулировать, какие источники знания являются правильными. Дигнаге принадлежала заслуга создания новой категориальной системы, которая обозначалась не как падартхи, а как панчавидхакалпана — «пятеричная конструкция рассудка».

Последователи

Согласно энциклопедии Кругосвет:

Самым известным учеником Дигнаги был Ишварасена, основным продолжателем — Дхармакирти (VII век). Среди его комментаторов можно выделить Джиненанрабуддхи (IX век). Категориальная же система Дигнаги развивается в комментарии Камалашилы к Таттвасанграхе Шантаракшиты (VIII век) и ряде других текстов Виджнянавады. Дигнага оказал влияние на логико-эпистемологические воззрения вайшешика Прашастапады ((VI век). С его концепциями полемизировали найяики, мимансаки и джайны, а также буддист-мадхъямик Чандракирти (6-7 вв).

Ссылки

• [www.indology.net/article16.html Dignaga’s Logic of Invention, by Volker Peckhaus]  (англ.)
• [www.logic.glashoff.net/Texte/Rad_neu.pdf Das Rad der Gründe, german translation of The Wheel of Reason]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Дигнага

Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.