Дикая орхидея
Дикая орхидея | |
Wild Orchid | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания |
Vision PDG |
Длительность |
112 мин. |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Дикая орхидея» (англ. Wild Orchid) — американский кинофильм по одноимённому роману Э. Миллер.
Содержание
Сюжет
Поступив на работу в юридическую фирму, Эмили (Кэрри Отис) — молодая красивая девушка — отправляется в Бразилию помочь завершить крупную сделку с недвижимостью.
В Рио-де-Жанейро она встречается с Джеймсом Виллером (Микки Рурк) — загадочным и очень сексуальным миллионером, который, используя своё колдовское очарование, пытается её соблазнить. Под ритмы и краски карнавала он распаляет в девушке вулкан неведомых ей ранее чувств и эротических фантазий, так и не решаясь на активные действия. Эмили потрясена и заинтригована сексуальными выходками, в которых она невольно задействована. Но, спровоцировав девушку на связь с другими мужчинами, а сам выступая в качестве наблюдателя за чужими эротическими сценами, Джеймс с удивлением обнаруживает, что всё-таки по-настоящему влюбился в Эмили. Для него это привычная игра в любовь, но Эмили не хочет и не может играть, она искренна, и это заставляет Виллера открыть ей своё сердце.
В ролях
Актёр | Роль |
---|---|
Микки Рурк | Джеймс Виллер |
Кэрри Отис | Эмили Рид |
Жаклин Биссет | Клаудия Деннис |
Брюс Гринвуд | Жером |
Олег Видов | Отто |
Милтон Гонсалвеш | Флавио |
Ассумпта Серна | Ханна |
Бернардо Яблонски | Роберто |
Съёмки
- После съемок фильма Микки Рурк и Кэрри Отис поженились.
- Ходили слухи, что финальная сцена фильма не была фикцией. Существует легенда о том, будто бы два «актёра не смогли контролировать себя» во время этой последней сцены и, несмотря на присутствие посторонних, совершили настоящий половой акт. Если верить существующим источникам, Рурк и Отис сделали это из-за близкого родства душ. «Мы оба были словно раненые дети», — объясняла позже Отис Кристоферу Гудвину из лондонской «The Times»[1].
- Для Видова съемки в этом фильме едва не закончились трагически. Он вспоминает:
«В один из съемочных дней я еду на мотоцикле за Рурком. Он закладывает крутой вираж, а я ловлю себя на том, что не вижу, куда он поворачивает, просто не вижу дороги. Очнулся я уже где-то в траве, рядом с шоссе. Все подбежали, стали расспрашивать, что случилось, а я и сам понять не могу. Но вот с того времени стал замечать в себе какие-то странные вещи. Делала мне авансы симпатичная партнерша, а я даже и думать об этом не хочу. Одним словом, понял я, что заболел. Так и оказалось — врачи обнаружили у меня опухоль на гипофизе. Слава богу, что она оказалась доброкачественной и операция, по мнению врачей, прошла успешно. Но тем не менее долгое время я думал, что отдам богу душу, да и чувствую себя с тех пор не очень-то здорово, пропала та энергия, тот напор, с которыми я когда-то работал»[2].
Напишите отзыв о статье "Дикая орхидея"
Примечания
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0100934/ «Дикая орхидея» на IMDb]
- [www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=10454 «Дикая орхидея» на World Art]
Это заготовка статьи об американском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дикая орхидея
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.