Дикая орхидея

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дикая орхидея (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Дикая орхидея
Wild Orchid
Жанр

Мелодрама
Эротика

Режиссёр

Залман Кинг

Продюсер

Лестер Берман

Автор
сценария

Залман Кинг

В главных
ролях

Микки Рурк
Кэрри Отис

Оператор

Гейл Тэттерсолл

Композитор

Саймон Голденберг

Кинокомпания

Vision PDG

Длительность

112 мин.

Страна

США США

Год

1990

IMDb

ID 0100934

К:Фильмы 1990 года

«Дикая орхидея»  (англ. Wild Orchid) — американский кинофильм по одноимённому роману Э. Миллер.





Сюжет

Поступив на работу в юридическую фирму, Эмили (Кэрри Отис) — молодая красивая девушка — отправляется в Бразилию помочь завершить крупную сделку с недвижимостью.

В Рио-де-Жанейро она встречается с Джеймсом Виллером (Микки Рурк) — загадочным и очень сексуальным миллионером, который, используя своё колдовское очарование, пытается её соблазнить. Под ритмы и краски карнавала он распаляет в девушке вулкан неведомых ей ранее чувств и эротических фантазий, так и не решаясь на активные действия. Эмили потрясена и заинтригована сексуальными выходками, в которых она невольно задействована. Но, спровоцировав девушку на связь с другими мужчинами, а сам выступая в качестве наблюдателя за чужими эротическими сценами, Джеймс с удивлением обнаруживает, что всё-таки по-настоящему влюбился в Эмили. Для него это привычная игра в любовь, но Эмили не хочет и не может играть, она искренна, и это заставляет Виллера открыть ей своё сердце.

В ролях

Актёр Роль
Микки Рурк Джеймс Виллер Джеймс Виллер
Кэрри Отис Эмили Рид Эмили Рид
Жаклин Биссет Клаудия Деннис Клаудия Деннис
Брюс Гринвуд Жером Жером
Олег Видов Отто Отто
Милтон Гонсалвеш Флавио Флавио
Ассумпта Серна Ханна Ханна
Бернардо Яблонски Роберто Роберто

Съёмки

  • После съемок фильма Микки Рурк и Кэрри Отис поженились.
  • Ходили слухи, что финальная сцена фильма не была фикцией. Существует легенда о том, будто бы два «актёра не смогли контролировать себя» во время этой последней сцены и, несмотря на присутствие посторонних, совершили настоящий половой акт. Если верить существующим источникам, Рурк и Отис сделали это из-за близкого родства душ. «Мы оба были словно раненые дети», — объясняла позже Отис Кристоферу Гудвину из лондонской «The Times»[1].
  • Для Видова съемки в этом фильме едва не закончились трагически. Он вспоминает:
«В один из съемочных дней я еду на мотоцикле за Рурком. Он закладывает крутой вираж, а я ловлю себя на том, что не вижу, куда он поворачивает, просто не вижу дороги. Очнулся я уже где-то в траве, рядом с шоссе. Все подбежали, стали расспрашивать, что случилось, а я и сам понять не могу. Но вот с того времени стал замечать в себе какие-то странные вещи. Делала мне авансы симпатичная партнерша, а я даже и думать об этом не хочу. Одним словом, понял я, что заболел. Так и оказалось — врачи обнаружили у меня опухоль на гипофизе. Слава богу, что она оказалась доброкачественной и операция, по мнению врачей, прошла успешно. Но тем не менее долгое время я думал, что отдам богу душу, да и чувствую себя с тех пор не очень-то здорово, пропала та энергия, тот напор, с которыми я когда-то работал»[2].

Напишите отзыв о статье "Дикая орхидея"

Примечания

  1. [rourky.ru/statti/Statya_OTChAYaNNAYa_PRAVDA_MIKKI_RURKA.htm Отчаянная правда Микки Рурка]
  2. [kinobank.org/person/563/ Oleg Vidov]

Ссылки

  • [www.imdb.com/title/tt0100934/ «Дикая орхидея» на IMDb]
  • [www.world-art.ru/cinema/cinema.php?id=10454 «Дикая орхидея» на World Art]


Отрывок, характеризующий Дикая орхидея

– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.