Дик, Филип Киндред

Филип Дик
Philip Dick
Рисунок Pete Welsch
Псевдонимы:	Richard Philips, Jack Dowland
Место смерти:	Санта-Ана, Калифорния, США
Род деятельности:	прозаик
Жанр:	научная фантастика
Язык произведений:	англ.
Премии:	«Хьюго»
Подпись:
[www.lib.ru/INOFANT/DICKP/ Произведения на сайте Lib.ru]

Фи́лип Ки́ндред Дик (англ. Philip Kindred Dick; 16 декабря 1928 года, Чикаго, США — 2 марта 1982 года, Санта-Ана, Калифорния, США) — американский писатель-фантаст.

Биография

Детство и молодость

Филип Киндред Дик родился за шесть недель до срока вместе со своей сестрой-двойняшкой Джейн (умерла 26 января 1929 года, предположительно от недоедания) в Чикаго. Вскоре его родители (Дороти и Эдгар Дик) переехали в Сан-Франциско. В детстве Дик часто слушал истории о Первой мировой войне, которые рассказывал его отец. Когда Филипу было пять лет, отец был переведён на работу в Неваду; мать отказалась переезжать с ним, и родители развелись. Филип остался с матерью, которая вскоре переехала в поисках работы в Вашингтон. После развода и переезда Дик воспитывался в обстановке бедности, вызванной Великой депрессией. После развода отец периодически навещал сына, но после переезда в Вашингтон встречи с ним прекратились. В детстве Дик часто болел.

В 1938 году его мать вернулась в Калифорнию. После этого Филип вновь получил возможность видеться с отцом, но в 1940 году Министерство сельского хозяйства вновь перевело его. В 1940 году, по собственному признанию Дика, он впервые познакомился с научной фантастикой, прочитав журнал «Stirring Science Stories». При этом интерес к писательству он проявлял и раньше: в 1938 году он написал собственную газету «The Daily Dick». В 1944 году (по другим данным, в 1943) он поступил в Berkeley High School, в которой в это же время училась Урсула Ле Гуин (они с Диком не были знакомы). В школе Филип проучился три года. В этот период Филип много читал научную фантастику и фэнтези, а также пытался писать. Он сохранил вырезки из школьной газеты «Berk Gazette», где были напечатаны его рассказы «Ящик волшебника» (англ. The Magician’s Box) и «Раса рабов» (англ. The Slave Race) и благожелательные отзывы редактора газеты на них.

Осенью 1949 года он непродолжительное время посещал Калифорнийский университет в Беркли, где начал изучать философию, психологию и другие науки, но оставил его. Предположительно в этот период он познакомился с работами Платона. Исследователи творчества Дика предполагают, что он бросил университет не только из-за антивоенных настроений и нежелания проходить курс военной подготовки (эту версию отстаивал сам писатель), но также из-за своего разочарования системой высшего образования и растущим дискомфортом от нахождения среди людей. В 1948—1952 годах Дик работал в музыкальном магазине. Его биографы отмечают, что Филип очень любил слушать музыку, всегда покупал лучшее аудиооборудование и собирал коллекцию классической и современной популярной музыки (в частности, The Beatles и Grateful Dead). Любимыми его композиторами были Вагнер, Шуберт, Бах. Известно также, что тогда он читал не только научную фантастику, но и, например, Джеймса Джойса, Геродота, Ксенофонта.

По некоторым сведениям, около 1952 года из-за знакомства Дика и его второй жены Клео Апостолидес с активистами Коммунистической партии США их завербовали два агента ФБР и поручили шпионить за предполагаемыми «вражескими агентами». Отношения Дика с властями США повлияли на его жизнь и, как считается, на его мышление.

Активная литературная деятельность

Филип Дик начал делать себе имя в мире научной фантастики в 1950-х. Очень большое влияние на Дика оказало знакомство с Энтони Бучером, которому после его смерти Филип посвятил «Убик». Дик писал рассказы для дешёвых журналов и разрабатывал свой собственный уникальный стиль, который значительно отличался от стиля других фантастов того времени. Его первый роман, «Солнечная лотерея», был опубликован в 1954 году. Сам он критически относился к своей деятельности. В 1957 году, несмотря на благожелательные отзывы на «Глаз в небе» (англ. Eye in the Sky), он заявил, что перестаёт писать, и некоторое время был верен своему обещанию.

В 1958 году Дик переехал из Беркли. Очень скоро на курорте Пойнт-Рейс он познакомился с Энн Рубинштейн и вскоре развёлся со своей второй женой Клео. Вообще, у Дика была довольно сложная личная жизнь, и некоторые её детали нашли отражение в его работах. Всего Дик был женат пять раз: на Жанет Марлин (в 1948 году), Клео Апостолидес (1950—59), Энн Вильямс-Рубинштейн (1959—65), Нэнси Хакетт (1966—72) и Лесли (Тессе) Басби (1973—77). У него было трое детей: Лора Арчер (род. 1960), Изольда Фрея (Иза Дик—Хакетт; род. 1967) и Кристофер Кеннет (род. 1973).

После свадьбы с Анной Филип был вынужден писать много (16 романов), поскольку Анна тратила очень много денег на себя, на троих детей от своего первого брака и на Лору. По разным причинам с ним не работали элитные издательства и Дик получал сравнительно небольшие гонорары. Уже к началу 1960-х годов у него сложился своеобразный метод написания книг: несколько месяцев обдумывания новой книги, после чего следовало несколько недель или даже дней интенсивной работы над черновиком. Как правило, окончательный вариант не слишком сильно отличался от чернового. В этот период у Дика начала развиваться паранойя, которую иногда объясняют сочетанием психологического опыта и амфетаминов. Кроме того, Дик начал принимать антидепрессанты. Анна позднее вспоминала, что из аптек приходили счета на множество разных лекарств. Тем не менее, эти годы стали самым продуктивным периодом его творчества.
В 1962 году он завоевал высшую награду в мире научной фантастики, премию «Хьюго», за роман «Человек в высоком замке».

В 1964—67-х годах из-за проблем в личной жизни (развод, депрессии и другое) он практически не писал. В середине 1960-х годов, после развода с Энн, Дик впервые принял ЛСД в компании тогдашних друзей, но затем отказался от его употребления будучи напуган страшными галлюцинациями. Вскоре он познакомился с Нэнси Хакетт. 15 марта 1967 года у них родилась дочь, после чего Филип вновь начал активно писать. Тогда, в конце 1960-х — 1970-м году, он пишет такие известные книги, как «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» и «„Лейтесь, слёзы“, — сказал полицейский».

Последние годы жизни

Однако уже в начале 1970-х годов он практически перестал писать. В 1971 году Дик трижды попадал в психиатрическую больницу в Стэнфорде, где он утверждал, что принимал до тысячи таблеток метедрина (метамфетамина) в неделю. Лечащий врач, однако, хорошо отзывался о нём и описывал его как «оптимистичного, дружелюбного и сострадательного». Приблизительно в начале 1972 года в его доме, где жили также его друзья-наркоманы (Дик называл их стилягами: «…it was stilyagi (the teen-age hoodlums) that I lived with and associated with»), произошёл взрыв. После этого Дик перебрался в Канаду (по его словам, это было следствием давления со стороны полиции), где прежде всего посетил Ванкуверскую научно-фантастическую конвенцию в качестве почётного гостя.

Находясь в депрессии, 23 марта 1972 года Дик совершил попытку самоубийства, но чудом выжил, и был доставлен в реабилитационную клинику. Там он прекратил принимать наркотики. Уже в апреле 1972 года Дик вернулся в США.

В 1973 году Дик в очередной раз женился, и вскоре у него родился сын Кристофер. Попытки его новой жены, 18-летней студентки, создать атмосферу семейного уюта в доме были неодобрительно встречены Филипом. Писатель резко выступал против превращения семьи в типичных представителей среднего класса. В феврале-марте 1974 года Дик столкнулся с серией видений, снов и событий, которые он истолковал как религиозные символы. Тогда он начал вести журнал «Экзегезы» (богословские толкования; англ. Exegesis), который к концу жизни Филипа достиг восьми тысяч страниц. «Экзегезы» послужили основой для романов «ВАЛИС» и «Свободное радио Альбемута». В этот период Дик, по собственному признанию, стал видеть свои прежние жизни и тексты на незнакомых ему языках. В письме Клаудии Буш он сообщал это так: «Все мои мысли и переживания во снах концентрируются на эллинистическом периоде, с некоторыми включениями из предшествовавших культур. Лучший способ описать это — сказать, что ночью мой разум полон мыслей, идей, слов и теорий, которые можно было бы найти у высокообразованного греко-говорящего учёного, жившего не позднее III века н. э. где-то в Средиземноморье в Римской империи» (англ. All my thoughts and experiences, focussing mainly in dreams, seem to constellate around the Hellenistic Period, with accretions one would expect from previous cultures. The best way to describe it is to say at night my mind is full of thoughts, ideas, words and concepts that you’d expect to find in a highly educated Greek-speaking scholar of the 3rd Century A.D., at the latest, living somewhere in the Mediterranean Area of the Roman Empire). Позднее он говорил о том, что его эзотерический опыт продлился 11 месяцев, и предположил, что он мог быть связан «с дисфункцией пространства-времени». Друг Дика Норман Спинрад, с которым он делился переживаниями, позднее писал о том, что Филип не столько верил в происходящее с ним, сколько пытался найти всему разумное объяснение. В этот период Дик также написал множество писем в ФБР, в частности, с обвинениями в адрес Станислава Лема и группы американских и французских «критиков-марксистов» (в письме ФБР от 2 сентября 1974 года Дик обвинил Лема в «пропаганде коммунизма в США», утверждая, что под этим именем действует «целый комитет» из троих марксистов, включающий философа и литературного критика Фредерика Джеймисона, литературоведа Питера Фиттинга (который впоследствии будет членом жюри посмертной Премии Филипа К. Дика) и австрийского переводчика Франца Роттенштайнера (переводившего не только Лема, но и самого Дика, которого считал одним из величайших фантастов), выполняющих приказы «Партии» за «Железным занавесом»). Впрочем, ФБР не начало ни одного расследования по итогам этих писем. Биографы Дика полагают, что таким образом писатель убедил самого себя в своей лояльности США после периода напряжённых отношений с властями. Позднее Дик написал также письмо Ричарду Никсону.

В начале 1979 года здоровье Дика заметно ухудшилось — у него резко выросло давление и начались микроинсульты. 18 февраля 1982 года писатель в тяжёлом состоянии был доставлен в больницу, где через несколько дней он перенёс очередной инсульт, вызвавший прекращение мозговой активности. Спустя пять дней, 2 марта 1982 года Филип Дик скончался.

Жизнь и творчество

Считается, что всю свою жизнь он не мог оправиться от психологической травмы, вызванной гибелью его сестры-близнеца от несчастного случая в возрасте пяти недель. В 1970 году в одном из своих писем Дик ссылался на результаты психологического теста, указывавшего на то, что самым сильным потрясением в его жизни стала именно смерть сестры. Смерть сестры впоследствии повлияла и на его отношения с родителями — он винил их в халатности, из-за которой его сестра умерла. По словам его третьей жены (Энн Уильямс-Рубинштейн), Филип верил в то, что каким-то образом его сестра живёт в нём. Исследователи творчества Дика предполагают, что его переживания были вызваны чувством вины за то, что он не смог предотвратить её смерть.

Существуют две диаметрально противоположные точки зрения на его отношение к наркотикам. Поскольку резкой трансформации его стиля на протяжении четверти века не наблюдается, маловероятно, что наркотики серьёзно повлияли на его творчество. Оно, скорее, эволюционировало естественным образом. Некоторые, однако, утверждают, что он наркотиками злоупотреблял. Впрочем, следует заметить, что в мартирологе своим близким друзьям, приводимом в авторском послесловии к «Помутнению», он не обвиняет наркотики в их несчастьях. Вместо этого он недвусмысленно называет причиной «ошибку в игре». В одном из интервью Дик говорит: «Многое из того, что я написал и что выглядит как результат применения наркотиков, на самом деле является результатом очень серьезного чтения Ван Вогта!» Однако Дик признавался в систематическом употреблении амфетаминов, позволивших ему «всего за пять лет выдать шестнадцать романов». При этом он утверждал, что амфетамины ему были прописаны.

Работы Дика во многом автобиографичны. Роман «Свободное радио Альбемута» написан от лица живущего в Беркли молодого фантаста по имени Филип. «Исповедь недоумка» основана на реальных событиях из жизни Дика. Трилогия «ВАЛИС» размывает границу между творчеством и биографией Дика и считается самым сложным из всех его произведений.

В 1993 году вышла биографическая книга Эммануэля Каррэра «Филип Дик: Я жив, это вы умерли». Русский перевод был опубликован издательством «Амфора» в 2008 году. Биографию называли «описанием жизненного пути героя как странствия от одного комплекса к следующему, от одной мании к другой». Также отмечается, что «Каррэру удалось избежать довольно распространенной ошибки тех биографов, которые объясняют гениальность Достоевского его эпилепсией, а особенности позднего творчества Ван Гога — пристрастием к абсенту» и что автор «не усложняет образ писателя — он следует фактам».

В январе 2007 года издательство Tor Books выпустило ранний реалистический роман Филипа К. Дика «Голоса с улицы» («Voices from the Street»), написанный в 1952—1953 годах и ранее никогда не издававшийся. Считается, что это последняя из прежде неизвестных читателю книг автора.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Влияние Дика

Филипа Дика считают одним из главных визионеров современности. При жизни его творчество было признано только в научно-фантастической среде, тогда как сразу же после смерти он стал известным благодаря фильму Ридли Скотта «Бегущий по лезвию бритвы», снятому по мотивам романа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». Впоследствии по его книгам будут сняты такие всемирно известные фильмы, как «Вспомнить всё» Пола Верховена, «Час расплаты» Джона Ву, «Крикуны» Кристиана Дюгуа, «Пришелец» Гэри Фледера, «Особое мнение» Стивена Спилберга, «Пророк» Ли Тамахори. В 2006 году Ричард Линклейтер снял анимационный фильм «Помутнение» с Киану Ривзом и Вайноной Райдер в главных ролях. В 2011 году вышел фильм «Меняющие реальность» с Мэттом Дэймоном по книге «Команда корректировки».

Особенностью творчества Филипа Дика является непревзойдённое мастерство «разрушителя реальности». Практически все его тексты показывают «нормальных» людей в «ненормальной» обстановке, при этом его герои обычно являются объектами манипуляций с их восприятием со стороны разнообразных наркотических или технических средств, причём манипуляции часто вызываются ими самими, а всё действие протекает на фоне научно-фантастического антуража.

Известно, что творчество Дика служило источником вдохновения для таких музыкантов и музыкальных коллективов, как Sonic Youth, Химера, Стюарт Хэмм, The World/Inferno Friendship Society, 2H Company, Joy Division и прочих.

Вышедший в 2008 году художественный фильм Мэтью Уайлдера «Your Name Here» основан на биографии Филипа К. Дика (в фильме этот персонаж зовут Уильям Дж. Фрик) и рассказывает о писателе-фантасте, который своим творчеством «размывает» границу между реальностью и фантазией.

Библиография

Романы

Год	Название на русском	Оригинальное название	Публикация	Дополнительно
1950	Время собираться	Gather Yourselves Together	1994
1952	Голоса с улицы	Voices from the Street	2007
1953	Молот Вулкана	Vulcan’s Hammer	1960
1953	Доктор Будущее	Dr. Futurity	1960	Вариант перевода названия — «Пришедший из неизвестности»
1953	Марионетки мироздания	The Cosmic Puppets	1957	Другой вариант названия — «A Glass Of Darkness»; другой вариант перевода названия — «Космические марионетки»
1954	Солнечная лотерея	Solar Lottery	1955	Другой вариант названия — «World of Chance» / «Мир шанса»
1954	Мэри и великан	Mary and the Giant	1987
1954	Мир, который построил Джонс	The World Jones Made	1956
1955	Око небесное	Eye in the Sky	1957	Варианты перевода названия — «Глаз в небе», «Небесное око»
1955	Тот, кто пошутил	The Man Who Japed	1956	Варианты перевода названия — «Человек, который высмеивал», «Голова на блюде», «Человек, который умел шутить»
1956	-	A Time for George Stavros	-	Рукопись утрачена
1956	-	Pilgrim on the Hill	-	Рукопись утрачена
1956	Разбитый шар	The Broken Bubble	1988
1957	Прозябая на клочке земли	Puttering About in a Small Land	1985
1958	-	Nicholas and the Higs	-	Рукопись утрачена
1958	Распалась связь времён	Time Out of Joint	1959	Варианты перевода названия — «Порвалась дней связующая нить», «Свихнувшееся время»
1958	На территории Милтона Ламки	In Milton Lumky Territory	1985
1959	Исповедь недоумка	Confessions of a Crap Artist	1975
1960	-	The Man Whose Teeth Were All Exactly Alike	1984
1960	Шалтай-Болтай в Окленде	Humpty Dumpty in Oakland	1986
1961	Человек в высоком замке	The Man in the High Castle	1962	Премия «Хьюго» 1963 года. Варианты перевода названия — «Затворник из горной твердыни», «Человек из высокого замка».
1962	Мы вас построим	We Can Build You	1972	Варианты перевода названия — «Мы вас построим!», «Кукла по имени „Жизнь“»
1962	Сдвиг времени по-марсиански	Martian Time-Slip	1964	Варианты перевода названия — «Сдвиг во времени», «Нарушенное время Марса»
1963	Доктор Смерть, или Как мы жили после бомбы	Dr. Bloodmoney, or How We Got Along After the Bomb	1965	Номинация на премию «Небьюла» 1965 года. Варианты перевода названия — «Доктор Бладмани», «Со смертью в кармане», «Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы».
1963	Игроки с Титана	The Game-Players of Titan	1963	Другой вариант перевода названия — «Игроки Титана»
1963	Симулякры	The Simulacra	1964	Варианты перевода названия — «Симулакрон», «Подобие», «Нечто подобное»
1963	Порог между мирами	The Crack in Space	1966	Другой вариант названия — «Cantata-140»
1963	В ожидании прошлого	Now Wait for Last Year	1966	Варианты перевода названия — «Наркотик времени», «Когда наступит прошлый год»
1964	Кланы Альфанской Луны	Clans of the Alphane Moon	1964	Варианты перевода названия — «Кланы спутника Альфы», «Кланы Альфа-луны»
1964	Три стигмата Палмера Элдрича	The Three Stigmata of Palmer Eldritch	1965	Номинация на премию «Небьюла» 1965 года. Вариант перевода названия — «Стигматы Палмера Элдрича».
1964	Духовное ружье	The Zap Gun	1967	Вариант перевода названия — «Абсолютное оружие»
1964	Предпоследняя правда	The Penultimate Truth	1964	Вариант перевода названия — «Предпоследняя истина»
1964	Господь Гнева	Deus Irae	1976	Соавтор — Роджер Желязны
1964	-	The Unteleported Man	1966	Переработанная версия издана под названием «Lies, Inc.» в 1983 году
1965	Вторжение с Ганимеда	The Ganymede Takeover	1967	Соавтор — Рэй Нельсон. Другой вариант перевода названия — «Захват Ганимеда».
1965	Время, назад	Counter-Clock World	1967
1966	Мечтают ли андроиды об электроовцах?	Do Androids Dream of Electric Sheep?	1968	Номинация на премию «Небьюла» 1968 года. Варианты перевода названия — «Бегущий по лезвию бритвы», «Снятся ли андроидам электроовцы».
1966	-	Nick and the Glimmung	1988	Роман для детей
1966	Убик	Ubik	1969
1968	Реставратор Галактики	Galactic Pot-Healer	1969	Варианты перевода названия — «Мастер всея Галактики», «Гончарный круг неба»
1968	Лабиринт смерти	A Maze of Death	1970	Другой вариант перевода названия — «Гибельный тупик»
1969	Друг моего врага	Our Friends from Frolix 8	1970	Варианты перевода названия — «Наши друзья с Фроликс-8», «Лучший друг бога»
1970	Пролейтесь, слезы…	Flow My Tears, The Policeman Said	1974	Мемориальная премия Джона В. Кэмпбелла за лучший научно-фантастический роман 1975 года, номинация на премию «Хьюго» 1975 года, номинация на премию «Небьюла» 1974 года, номинация на премию «Локус» 1975 года. Другой вариант перевода названия — «Лейтесь, слезы…».
1973	Помутнение	A Scanner Darkly	1977	Премия Британской Ассоциации Научной Фантастики (British Science Fiction Award) 1979 года, номинация на мемориальную премию Джона Кэмпбелла 1978 года. Другой вариант перевода названия — «Скользя во тьме».
1976	Свободное радио Альбемута	Radio Free Albemuth	1985
1978	ВАЛИС	VALIS	1981
1980	Всевышнее вторжение	The Divine Invasion	1981	Номинация на премию Британской Ассоциации Научной Фантастики 1982 года
1981	Трансмиграция Тимоти Арчера	The Transmigration of Timothy Archer	1982	Номинация на премию «Небьюла» 1982 года
1982	-	The Owl in Daylight	-	Не окончено
1982	Обман Инкорпорейтед	Lies, Inc.	1983	Переработанная версия романа «The Unteleported Man» (1966)

Рассказы

• Вера отцов наших (Faith of Our Fathers) (Вера наших отцов) (1967)

Сборники рассказов

1. 1955 — A Handful of Darkness
   • Колония (Colony) (1953)
   • Самозванец (Impostor) (1953)
   • Допустимая жертва (Expendable) (He Who Waits) (1953)
   • Пересадочная планета (Planet for Transients) (The Itinerants) (1953)
   • Успешный автор (Prominent Author) (1954)
   • Строитель (The Builder) (1953)
   • Маленькая революция (The Little Movement) (1952)
   • Сохраняющая машина (The Preserving Machine) (Машина-спасительница, Музыкальная машина) (1953)
   • Планета, которой не было (The Impossible Planet) (Legend) (1953)
   • О неутомимой лягушке (The Indefatigable Frog) (Парадокс Зенона) (1953)
   • Вращающееся колесо (The Turning Wheel) (1954)
   • Потомок (Progeny) (1954)
   • На тусклой Земле (Upon the Dull Earth) (Над унылой Землёй; На Земле слишком скучно) (1954)
   • Дама с пирожками (The Cookie Lady) (Печенье) (1953)
   • Выставочный экспонат (Exhibit Piece) (Экспонат с выставки) (1954)
2. 1957 — The Variable Man
   • Человеческий фактор (The Variable Man) (1953)
   • Вторая модель (Second Variety) (Вторая разновидность) (1953)
   • Особое мнение (The Minority Report) (1956)
   • Автофабрика (Autofac) (1955)
   • Мир таланта (A World of Talent) (1954)
3. 1969 — Сохраняющая машина (The Preserving Machine) — Авторский сборник лучших рассказов 60-х годов
   • Сохраняющая машина (The Preserving Machine) (Машина-спасительница, Музыкальная машина) (1953)
   • Военная игра (War Game) (Диверсия) (1959)
   • На тусклой Земле (Upon the Dull Earth) (Над унылой Землёй; На Земле слишком скучно) (1954)
   • Рууг (Roog) (Руг) (1953, написан в 1951)
   • Ветеран войны (War Veteran) (1955)
   • Дублёр президента (Stand-By) (Высшая резервная должность; Top Stand-by Job; Высший пост) (1963)
   • Вкус Уаба (Beyond Lies the Wub) (Там простирается вуб; Вкус вуба; Роковой выстрел) (1952)
   • Мы вам всё припомним (We Can Remember It for You Wholesale) (В глубине памяти; Продажа воспоминаний по оптовым ценам; Из глубин памяти; Вспомнить всё) (1966)
   • Прибыльное дельце (Captive Market) (Рынок сбыта) (1955)
   • Если бы Бенни Цемоли не было... (If There Were No Benny Cemoli) (Если бы Бенни Гемоли не было…) (1963)
   • Синдром (Retreat Syndrome) (1965)
   • Ползуны (The Crawlers) (Foundling Home) (1954)
   • Что за счастье быть Блобелем! (Oh, To Be a Blobel!) (О, счастье быть блобелем!; О, счастье быть блобелом!) (1964)
   • Что сказали мертвецы? (What the Dead Men Say) (Man with a Broken Match) (1964)
   • Плата за копирование (Pay for the Printer) (Плата за услуги; Расплата) (1956)
4. 1973 — The Book of Philip K. Dick
   • Няня (Nanny) (1955)
   • Вращающееся колесо (The Turning Wheel) (1954)
   • Защитники (The Defenders) (1953)
   • Команда корректировки (Adjustment Team) (The Adjustment Bureau; Бюро корректировки; Корректировщики) (1954)
   • Псионик, исцели моё дитя! (Psi-Man Heal My Child) (Psi-Man, Outside Consultant) (1955)
   • Проездной билет (The Commuter) (Пригород) (1953)
   • Подарок для Пэт (A Present for Pat) (1954)
   • Завтрак в сумерках (Breakfast at Twilight) (1954)
   • Игра в ракушки (Shell Game) (Победители) (1954)
5. 1980 — The Golden Man
   • Золотой человек (The Golden Man) (The God Who Runs) (1954)
   • Реванш (Return Match) (1967)
   • Король эльфов (The King of the Elves) (Shadrach Jones and the Elves) (1953)
   • По образу и подобию Янси (The Mold of Yancy) (1955)
   • По обложке (Not By Its Cover) (1968)
   • Маленький чёрный ящичек (The Little Black Box) (1964)
   • Деконструкция М (The Unreconstructed M) (Неперестроенная М) (1957)
   • Война с фнулами (The War with the Fnools) (1964)
   • Последний властитель (The Last of the Masters) (Protection Agency; Последний хозяин) (1954)
   • Разиня (Meddler) (Вмешательство) (1954)
   • Не отыграться (A Game of Unchance) (1964)
   • Спешите приобрести! (Sales Pitch) (Фасрад) (1954)
   • Драгоценный артефакт (Precious Artifact) (Бесценное сокровище) (1964)
   • Городишко (Small Town) (Маленький город) (1954)
   • Недолюди (The Pre-Persons) (1974)
6. 1985 — I Hope I Shall Arrive Soon
   • Как создать вселенную, которая не рассыпется через пару дней (How to Build a Universe That Doesn’t Fall Apart Two Days Later) (1985)
   • Короткая счастливая жизнь коричневого тапка (The Short Happy Life of the Brown Oxford) (1954)
   • Исследователи (Explorers We) (1959)
   • Разногласия в верхах (Holy Quarrel) (1966)
   • Что же нам делать с Рэгландом Парком? (What’ll We Do with Ragland Park?) (No Ordinary Guy) (1963)
   • Нечаянные воспоминания о смерти (Strange Memories of Death) (1984)
   • Чуждый разум (The Alien Mind) (Чужой разум) (1981)
   • Под прицелом (The Exit Door Leads In) (1979)
   • Цепи воздушные, сети эфира (Chains of Air, Web of Aether) (The Man Who Knew to Lose) (1980)
   • Дело Раутаваары (Rautavaara’s Case) (Ящик Раутаваары) (1980)
   • Стылый полёт (Frozen Journey) (I Hope I Shall Arrive Soon) (1980)
7. 1988 — The Dark-Haired Girl (Сборник рассказов, эссе, поэм и писем)
   • Introduction, by Paul Williams
   • «The Dark-Haired Girl»
   • The Android and the Human
   • poem
   • The Evolution of a Vital Love
   • letters, to Edgar Dick
   • Man, Android and Machine
   • letter, to Laura Dick
   • «Goodbye, Vincent»

Премии и награды

• 1963, Премия «Хьюго» в категории «Роман» за «Человек в высоком замке» (англ. The Man in the High Castle, 1962)
• 1967, Премия Британской Ассоциации Научной Фантастики в категории «Роман» за «Три стигмата Палмера Элдрича» (англ. The Three Stigmata of Palmer Eldritch, 1965)
• 1975, John W. Campbell Award в категории «Лучший НФ-роман» за «Пролейтесь, слезы…» (англ. Flow My Tears, the Policeman Said, 1974)
• 1979, British Science Fiction Award в категории «Роман» за «Помутнение» (англ. A Scanner Darkly, 1977)
• 2005, Введён в Зал славы

Экранизации произведений

• «Бегущий по лезвию» (1982) по роману «Мечтают ли андроиды об электроовцах?»
• «Утренний патруль» (1987) не экранизация какого-либо произведения, Филип Дик числится среди сценаристов картины (возможно, идеей для сюжета фильма послужил роман Дика «Лейтесь, слёзы!»)
• «Вспомнить всё» (1990) по рассказу «Мы вам всё припомним»
• «Исповедь чокнутого» (1992) по роману «Исповедь недоумка»
• «Крикуны» (1995) по рассказу «Вторая модель»
• «Вспомнить все 2070» (1999)
• «Пришелец» (2001) по рассказу «Самозванец»
• «Особое мнение» (2002) по повести «Особое мнение»
• «Час расплаты» (2003) по мотивам рассказа «Платёжное поручение»
• «Помутнение» (2006) по мотивам одноимённого романа
• «Пророк» (2007) по рассказу «Золотой человек»
• «Свободное радио Альбемута» (2010) по мотивам одноимённого романа
• «Меняющие реальность» (2011) по мотивам рассказа «Команда корректировки»
• «Вспомнить всё» (2012) по рассказу «Мы вам всё припомним»
• «Человек в высоком замке» (2015 - ...) сериал по роману «Человек в высоком замке»
• «Особое мнение» (2015 - ...) сериал по повести «Особое мнение»

См. также

• Премия Филипа Киндреда Дика

Литература

• Каррэр Э. Филип Дик: Я жив, это вы умерли. — СПб.: Амфора, 2008. — ISBN 978-5-367-00862-3
• Kucukalic, Lejla. Philip K. Dick: Canonical Writer of the Digital Age. — New York: Routledge, 2009. — P. 178. — ISBN 9780415962421.
• Umland S. J. Philip K. Dick: Contemporary Critical Interpretations. — Westport—London: Greenwood, 1995.

Ссылки

• [fantlab.ru/autor73 Полная библиография Филипа Дика] на сайте «Лаборатория Фантастики»
• [www.lib.ru/INOFANT/DICKP/ Дик, Филип Киндред] в библиотеке Максима Мошкова
• [www.fantastika.by.ru/faneng/dick_bio.shtml Источник биографии]
• [www.s3000.narod.ru/bbdick.htm Дик, Филип Киндред — Библиография]
• [www.chaskor.ru/p.php?id=1952 Создателю «Человека в Высоком замке» исполнилось бы 80 лет] — «Частный корреспондент», 16 декабря 2008 года
• д/ф [video.yandex.ru/users/pot-smoker/collection/87/ «Филип Дик»] из цикла «Фантасты-предсказатели» («Prophets of Science Fiction») канала Discovery Science

Отрывок, характеризующий Дик, Филип Киндред

И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.