Дильс, Герман

Герман Александр Дильс
нем. Hermann Alexander Diels
Герман Александр Дильс
Дата рождения:	18 мая 1848(1848-05-18)
Место рождения:	Бибрих, ныне в составе Висбадена
Дата смерти:	4 июня 1922(1922-06-04) (74 года)
Место смерти:	Берлин
Научная сфера:	классическая филология
Научный руководитель:	Герман Узенер
Награды и премии:

Герман Александр Дильс (нем. Hermann Alexander Diels; 18 мая 1848 года, Бибрих, ныне в составе Висбадена — 4 июня 1922 года, Берлин) — известный немецкий филолог-классик, историк античности.

Профессор Берлинского университета, его ректор в 1905—1906 годах. Действительный член Берлинской Академии наук (1881). Иностранный член-корреспондент РАН (07.12.1896).

Биография

Родился в протестантской семье. Его отец был школьным учителем, затем — начальником вокзала в Висбадене. Герман получил общее образование в гимназии для учителей. В апреле 1867 г. поступил в Берлинский университет, но на следующий год перевелся в университет Бонна. Там Дильс учился у филолога Г. Узенера. В 1870 г. защитил докторскую диссертацию об античном враче Галене («De Galeni historia philosopha»). 17 июля 1873 г. Дильс женился на Берте Дюбель (1847—1919). У них было три сына, которые тоже пошли по учёной стезе: ботаник Людвиг Дильс, лауреат Нобелевской премии по химии Отто Дильс и славист Пауль Дильс.

По окончании Боннского университета, Дильс отправился в научную поездку в Италию, где работал в библиотеках Рима, Милана, Флоренции. По возвращении, 1872—1877 гг. преподавал в гимназиях сначала во Фленсбурге, затем в Гамбурге. С октября 1877 г. возглавил комиссию (в Прусской академии наук) по изданию корпуса комментариев на сочинения Аристотеля на греческом языке.

С 1882 года экстраординарный профессор, с 1886 года ординарный профессор классической филологии в университете в Берлине. В 1905—1906 — ректор.

C 1881 года действительный член Берлинской Академии наук. В 1895—1920 гг. секретарь Философско-исторического класса Академии.

Состоял в переписке с Германом Узенером, фон Виламовиц-Меллендорфом и другими деятелями культуры и науки.

«Доксография» и основные работы Дильса

В девятнадцатом веке идеал объективной истории философии предполагал, что возможно восстановить события такими, как они были. Античные авторы обращались к своим предшественникам не для того, чтобы изложить «историю философии», но с тем, чтобы на этом основании развить свои воззрения. В результате возникло множество вариантов и традиций толкования учения того или иного древнего автора. По этой же причине редактированию и изменению подвергался даже тот, как правило, стандартный, материал, который входил в антологии. Герман Дильс предложил так называемый жанр «доксографии».

Это была схема, объясняющая процесс трансмиссии свидетельств о древнейшем периоде греческой натурфилософии (так называемых «физиков»), которая до сих пор считается в целом верной. Именно, в своем труде Doxographi graeci, опубликованном в 1879, Дильс попытался восстановить тот источник, который лежит в основе всей последующей традиции, названной им доксографической. Неологизм «доксография» (изложение мнений) был предложен для того, чтобы отличить эти свидетельства от жизнеописаний (биографий) отдельных философов и различных изложений школьной философии («преемств философов»), которые были весьма популярны в античности. По представлению Дильса (и его учителя Узенера) античная доксография восходит к труду последователя Аристотеля Теофраста, который в шестнадцати книгах изложил мнения «физиков», располагая их по школам и следуя тематическому принципу. По предположению Дильса, впоследствии этот труд был сокращен и дополнен новыми эллинистическими источниками и получил очень широкое распространение, оказавшись, например, источником для таких далеких друг от друга авторов, как Секст Эмпирик и Тертуллиан. Этот гипотетический труд, названный Дильсом Vetusta placita, ныне утрачен, однако в первом столетии н. э. он был еще раз сокращен и дополнен новыми данными неким неизвестным Аэтием, имя которого трижды упоминается христианским автором Феодоритом. Именно этот текст — и в этом состояла основная гипотеза Doxographi graeci — послужил источником для автора собрания мнений физиков (Placita), которое приписывалось Плутарху, и первой книги антологии Стобея (Eclogae physicae). Кроме того, труд Псевдо-Плутарха, был использован в De historia philosophica, достаточно фрагментарном трактате, авторство которого приписывается Галену. Сопоставление этих текстов, которое проделывает Дильс, позволяет заключить, что они действительно восходят к одному и тому же источнику и, кроме того, в Эклогах Стобея, в целом гораздо более разрозненных, нежели трактат Псевдо-Плутарха, содержатся дополнительные разделы, что указывает на независимость этих авторов друг от друга. Важным дополнительным источником является также трактат Теодорета Излечение эллинских недугов (Graecarum affectionum curatio), в котором, собственно, и указывается источник — Аэций.

Как результат этой реконструкции выстраивается магистральная доксографическая традиция, восходящая к Теофрасту. При этом оказывается, что этим же источником пользовались такие авторы, как Ипполит Римский, другой Псевдо-Плутарх, автор Стромат, фрагменты которых сохранены Евсевием, и (отчасти) Диоген Лаэртский, труд которого представляет собой прихотливое сочетание доксографического и биографического жанров.

Фрагменты текстов досократиков и нумерация «по Дильсу-Кранцу»

Этот же принцип лежит в основе монументального собрания фрагментов «досократиков», которое было впервые опубликовано в 1903 г. -Die Fragmente der Vorsokratiker / Griechisch und deutsch H. Diels; elfte auflage herausgegeben W. Kranz. До конца своих дней Дильс не переставал работать над этим собранием, и этот труд был продолжен его учеником Вальтером Кранцем.

Хотя Дильс прекрасно понимал, что изолированные фрагменты того или иного древнего автора должны рассматриваться в том контексте, в котором они дошли до нас, структура его собрания эту связь полностью разрушает. Последующие работы, такие как K. Freeman, Ancilla to the Presocratic Philosophers (Oxford, 1948) усиливают эту тенденцию. Дильс расположил фрагменты и свидетельства в хронологическом порядке, следуя successio и игнорируя тот тематический принцип, которому следовал его основной источник — Псевдо-Плутарх, восходящий к Теофрасту. Особенно пострадали свидетельства, которые говорят не об одном отдельно взятом философе, но обсуждают ту или иную традицию или сопоставляют различных мыслителей. На второй план отошли вопросы о том, на каком основании то или иное высказывание было приписано тому или иному автору, равно как и проблема достоверности и корректности той информации, которую нам доставляют наши свидетельства.

Из работ досократиков сохранились только цитаты, содержащиеся в текстах более поздних авторов. Эти цитаты, наряду с сообщениями о досократиках и подражаниями их работам, были сначала собраны Дильсом в стандартный выпуск «Фрагментов досократиков» (Die Fragmente der Vorsokratiker) с пересмотром их Вальтером Кранцем (Walther Kranz) и последующими редакторами, впоследствии был издан труд собраний фрагментов досократиков, который стал стандартным в области древней философии. Именно поэтому принято фрагменты текстов досократиков цитировать в обозначении DK (Diels-Kranz), где каждому автору назначено определенное число согласно хронологическому порядку, также, кроме порядкового числа для каждого автора его собрание текстов разделено на три группы, маркированные в алфавитном порядке:

A. testimonia: древние свидетельства о жизни философа и его доктрине;

B. ipsissima verba: точные слова цитируемого (буквально, слова самого цитируемого) философа, «фрагменты»;

С. imitations: работы, которые используют данного автора как модель для подражания.

Так, например, поскольку Протагор — восьмидесятый автор в собрании Дильса-Кранца, то третье свидетельство о его вообще очень краткой биографии, переданное Гесихием, будет цитироваться следующим образом: DK 80 А3.

Сочинения

• Doxographi Graeci. — Berolini, 1879;
  • Doxographi Graeci. — [3 Aufl.l] — В., 1958. — (в рус. пер.- [www.sno.pro1.ru/lib/dils_antichnaya_tekhnika/index.htm Античная техника.] — М.- Л., 1934).
  • Doxographi Graeci / coll., rec., prolegomenis indicibusque instruxit Hermannus Diels. Nachdruck der 4. Auflage von 1965: de Gruyter, Berlin 1979, ISBN 3-11-001373-8
• Simplicii in Aristotelis Physicorum libros quattuor priores [-posteriores]". Bd 1-2, 1892—95;
• Parmenides, 1897;
• Herakleitos, 1901;
• Poetae philosophi, 1902;
• Die Fragmente der Vorsokratiker. Bd 1-3. — 9 Aufi. — 1903. — (частичный перевод на рус. яз. А. Маковелъского с рядом вводных статей, написанных переводчиком, вышел под назв. «Досократики». Ч. 1-3. — Казань, 1914—19);
  • Die Fragmente der Vorsokratiker. 3 Bände., Nachdruck der 6. verbesserten Auflage von 1951/52: Weidmann, Zürich 1996, herausgegeben von Walter Kranz, ISBN 3-296-12201-X, ISBN 3-296-12202-8 und ISBN 3-296-12203-6
• Lukrezstudien // Sitzungsber. d. Preuß. Akad. d. Wiss. in Berlin. Philos. histor. Klasse. — 1918—1922;
• Lucretius Carus. De rerum natura. — Bd 1-2, 1923—24. — (текст и перевод);

Литература

• Дильс Г. Античная техника. М.-Л.,1934.
• Дильс [Текст] // Философская энциклопедия: в 5 т. Т.2.:Дизъюнкция — Комическое / Ин-т философии Академии наук СССР; научный совет: А. П. Александров [и др.]. — М.: Советская энциклопедия, 1962. — С. 13;
• Михайлов И. А. Дильс [Текст] / И. А. Михайлов// Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т.1.: А — Д / Ин-т философии Рос. акад. наук, Нац. обществ. — науч. фонд; науч.-ред. совет.: В. С. Степин [и др.]. — М.: Мысль, 2000. — С. 664;
• Жмудь Л. Я. Переписывая доксографию: Герман Дильс и его критики // Историко-философский ежегодник, 2002. - М., 2003. С.5—33.
• O’Brien D. Hermann Diels on the Presocratics:Empedocles’double destruction of the cosmos (Aetius II 4,8) // Phronesis 45,I (2000).
• Буганов Р. Б. Дильс, Герман Александер // Православная Энциклопедия. 2006. Т. 14. С. 700—701.
• Wilamowitz-Moellendorff L. U. Diels // Sitzungsber. d. Preufi. Akad. d. Wiss. in Berlin. — 1922;
• Arnim H. Diels // Almanach d. Wiener Akad. d. Wiss. — 1923. — № 73;
• Kern О. Н. Diels und Carl Robert. Ein biograph. — Versuch. — Lpz., 1927 (имеется библиография трудов Дильса);
• Жебелев С. А. Герман Дильс. Некролог // Известия АН СССР, 1928.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50352.ln-ru Профиль Дильс Герман Александр] на официальном сайте РАН
• [terme.ru/dictionary/1019130/word/dils Дильс] // Философская энциклопедия

Отрывок, характеризующий Дильс, Герман

Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.