Димитрий Прилуцкий

Димитрий Прилуцкий
Димитрий с житием (икона работы Дионисия)
Имя в миру	(Имя неизвестно) Покропаев
Рождение	начало XIV века Переславль-Залесский
Смерть	11 февраля 1406 Спасо-Прилуцкий монастырь
Почитается	в Православной церкви
Прославлен	XV век
В лике	преподобного
Главная святыня	мощи в Спасо-Прилуцком монастыре
День памяти	11 (24) февраля и 3 (16) июня
Подвижничество	отшельничество, пост

Дими́трий Прилу́цкий (начало XIV века — 11 февраля 1406) — монах Русской церкви, основатель Спасо-Прилуцкого монастыря. Святой Русской православной Церкви в лике преподобных.

Дни памяти: 11 (24) февраля (преставление), и 3 (16) июня (сретение образа).

Жизнеописание

Преподобный Димитрий Прилуцкий, чудотворец, родился в богатой купеческой семье Покропаевых, в Переславле-Залесском (по другим сведениям, в деревне Веслево Переславском районе Ярославской области). В Успенском Горицком монастыре принял монашеский постриг. На берегу Плещеева озера основал Никольский общежительный монастырь и стал его игуменом.

В 1354 году Димитрий впервые встретился с Преподобным Сергием Радонежским, приходившим в Переславль к епископу Афанасию. С тех пор неоднократно беседовал с Преподобным Сергием и сблизился с ним. Слава о переславском игумене так распространилась, что он стал восприемником детей великого князя Дмитрия Донского. Под влиянием Сергия Радонежского решил удалиться в глухое место и вместе с учеником Пахомием отправился на Север. В вологодских лесах, на реке Великой, в Авнежской округе, они построили храм Воскресения Христова и хотели положить основание монастырю. Но местные жители боялись лишиться угодий, и пустынники отправились дальше.

Недалеко от Вологды, в излучине реки, Димитрий решил создать первый на русском Севере общежительный монастырь. Жители Вологды и окрестностей с радостью согласились оказать помощь. В 1371 году воздвигнут был деревянный Спасский собор, и начала собираться братия. Многие ученики преподобного перешли сюда из Переславля. Углублённая молитва и строжайшее подвижничество сочетались у прилуцкого игумена с милосердием: он кормил нищих и голодных, принимал странников, беседовал с нуждающимися в утешении, давал советы. Преподобный любил молиться наедине. Постоянной пищей его была лишь просфора с тёплой водой, даже в праздники не принимал он разрешённые уставом вино и рыбу. Зимой и летом носил один и тот же старый тулуп, до глубокой старости ходил вместе с братией на общие работы. Вклады в обитель святой принимал с разбором, следя, чтобы благотворения монастырю не были в ущерб ближним подававших. Житие сообщает о прозорливости преподобного Димитрия.

Особенною добродетелию, коею отличался Святой Димитрий, было необыкновенное смирение, побуждавшее его скрывать от взоров людей не одну красоту душевную, но и самое благообразие лица его.

Скончался преподобный в глубокой старости 11 февраля 1406 года и был погребён у южной стены деревянного Спасского храма.

Чудеса от мощей святого Димитрия начались в 1409 году, в течение XV века почитание его распространилось по всей Руси, а в конце столетия иконописец Дионисий написал его житийную икону (см. иллюстрацию).

Литература

• Васильев П. П. Димитрий (Прилуцкий) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Семячко С. А., Анишина А. П. [www.pravenc.ru/text/178017.html Димитрий Прилуцкий] // Православная энциклопедия. Том XV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2007. — С. 30-39. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-026-4

Ссылки

• [www.saints.ru/d/Dmitrij_Priluz.html Дмитрий Прилуцкий, преподобный] житие на сайте «[www.saints.ru/ Русские святые]»
• [www.spas-priluki.orthodoxy.ru/ Спасо-Прилуцкий Димитриев мужской монастырь, Вологодская епархия]
• [www.mma.ru/church/dimitriy/dimitriy/akafist Акафист преподобному Димитрию Прилуцкому, Вологодскому]

Отрывок, характеризующий Димитрий Прилуцкий

Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.