Димитров, Георгий Михайлович
Поделись знанием:
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
(перенаправлено с «Димитров, Георгий»)
| Георгий Михайлович Димитров Георги Михайлов Димитров<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 11 августа 1948 — 2 июля 1949 | |||
| Преемник: | Вылко Червенков | ||
| |||
| 23 ноября 1946 — 2 июля 1949 | |||
| Предшественник: | Кимон Георгиев | ||
| Преемник: | Васил Коларов | ||
| |||
| 27 декабря 1943 года — 29 декабря 1945 года | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Михаил Суслов | ||
| |||
| 1935 год — 15 мая 1943 года | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | должность упразднена | ||
| Рождение: | 18 июня 1882 Ковачевци (ныне Перникская область), Княжество Болгария | ||
| Смерть: | 2 июля 1949 (67 лет) Барвиха, Московская область, СССР | ||
| Супруга: | Люба Ивошевич (1882—1933); Роза Флайшман (18??—1949) | ||
| Дети: | Митя (1936—1943) | ||
| Партия: | БКП | ||
| Награды: |
| ||
Гео́ргий Миха́йлович Дими́тров или Димитров Георги Михайлов[1] (болг. Димитро́в Гео́рги Миха́йлов[2]; 18 июня 1882, село Ковачевци, ныне Перникская область, Болгария — 2 июля 1949, Барвиха под Москвой) — деятель болгарского и международного коммунистического движения.
Его называли «болгарским Лениным»[3] и вождём болгарского народа, после смерти в эпоху социализма в Болгарии ему был построен мавзолей в Софии наподобие ленинского.
Содержание
Биография
Сын ремесленника. С 1894 года работал наборщиком. С 1901 года — секретарь софийского профсоюза печатников.
Болгарский революционер, парламентарий и мятежник
В 1902 году вступил в Болгарскую рабочую социал-демократическую партию (БРСД), а в 1903 году вошёл в большевистскую её часть — «тесных социалистов». С 1909 года — член ЦК БРСД (тесных социалистов), которая в 1919 году была преобразована в Болгарскую коммунистическую партию (БКП). В 1909—1923 годах секретарь Общего рабочего профсоюза, организатор забастовок. В 1913—1923 годах — депутат Болгарского парламента. В 1921 году участвовал в работе III конгресса Коминтерна и в том же году был избран членом Центрального совета Профинтерна. В сентябре 1923 года — один из руководителей вооруженного восстания против правительства Цанкова в Болгарии. После провала попытки захвата власти бежал вместе с В. Коларовым и другими агентами Коминтерна в Югославию, затем жил в СССР. За участие в вооруженном мятеже был заочно приговорён к смертной казни.[4]
Агент Коминтерна в Германии
См. также: Лейпцигский процесс
Осенью 1929 года переехал в Германию. Проживал в Берлине инкогнито. Активно участвовал в деятельности Коминтерна, вёл коммунистическую пропаганду.
Был арестован нацистами по обвинению в причастности к поджогу Рейхстага 27 февраля 1933 года, однако на Лейпцигском процессе (сентябрь-декабрь 1933) был оправдан, так как имел алиби. В ходе судебного процесса Димитров [comstol.info/2012/07/biblioteka/4153 грамотно построил защиту], благодаря чему, по сути, превратился из обвиняемого в обвинителя нацистов. Речь Димитрова послужила образцом для выступлений коммунистов перед судом во многих странах: Тойво Антикайнена, которого называли «Северный Димитров», в Финляндии, Никоса Белояниса в Греции, Брама Фишара в Южной Африке. Димитров хорошо владел немецким языком и его выступления на процессе были широко использованы в антинацистской пропаганде, а самому Димитрову и его соратникам Попову и Таневу было предоставлено советское гражданство, и СССР потребовал его выдачи.
Лидер Коминтерна
27 февраля 1934 года прибыл в СССР.[5] В 1930-х годах наряду с Эрнстом Тельманом и Долорес Ибаррури — один из харизматичных лидеров международного коммунистического движения.
В конце апреля 1934 года избран членом Политической комиссии Исполкома Коминтерна (ИККИ) и назначен руководителем Среднеевропейского секретариата Коминтерна. В конце мая 1934 года в связи с предстоящим VII Конгрессом Коминтерна Димитров назначается докладчиком по самому важному пункту повестки дня: о наступлении фашизма и задачах Коминтерна в борьбе за единство рабочего класса. В 1935 году был избран генеральным секретарём ИККИ.
После VII конгресса Коминтерн провозгласил курс на широкую антифашистскую коалицию. Однако в связи с репрессиями 1937—1938 годов влияние Коминтерна заметно снизилось. Димитров не был репрессирован, в отличие от большинства руководителей компартий Восточной Европы.
В 1937—1945 годах — депутат Верховного Совета СССР. 22 июня 1941 года был поставлен во главе «руководящей тройки» ИККИ и возглавил всю текущую его деятельность. В 1942 году поставлен во главе созданного под контролем Москвы Отечественного фронта Болгарии. 15 мая 1943 года Коминтерн был распущен, и Димитров в июне 1943 года был назначен заведующим отделом международной (внешней) политики ЦК ВКП(б)[6], который благодаря Димитрову стал фактическим преемником дела Исполкома Коминтерна.
Лидер Болгарии
После того как в Болгарии был установлен просоветский режим, Димитров в ноябре 1945 года прибыл на родину. С 6 ноября 1946 года — председатель Совета министров. С декабря 1947 года и до смерти — генеральный секретарь ЦК БКП.
В эпоху Димитрова Болгария стала сильно зависеть от СССР и даже называлась иногда[кем?] «семнадцатой республикой Советского Союза» (с 1940 по 1956 годы 16-й республикой в составе СССР была Карело-Финская ССР).
План создания Болгаро-Югославской федерации
Димитров активно поддерживал идею создания Болгаро-Югославской федерации, что после разрыва И. В. Сталина с И. Броз Тито вызвало большое недовольство советского руководства. После осуждения ЦК ВКП(б) позиции Тито Димитров, тем не менее, выступил в поддержку югославского лидера. Однако у Тито и Димитрова имелись серьёзные разногласия по македонскому вопросу. Тито настаивал на признании македонцев самостоятельной нацией, Димитров считал их ветвью болгарского народа.
Смерть
В апреле 1949 года Димитров приехал в Москву на лечение. Он страдал от цирроза печени, сахарного диабета, хронического простатита. Уже через две недели после приезда состояние здоровья Димитрова резко ухудшается. 2 июля 1949 года Георгий Димитров умирает в Барвихе под Москвой, где он проходил лечение. Видные советские врачи диагностировали сердечную недостаточность II степени. Тело Димитрова доставляется в Софию уже вскрытое и забальзамированное.
Петер Гылыбов, у которого хранится мозг Димитрова, был сотрудником болгарской мавзолейной группы с 1949 по 1990 годы, до момента захоронения Георгия Димитрова. При перезахоронении Гылыбову удалось взять образцы волос Димитрова и вместе со своими коллегами провести экспертизу имевшихся останков. Экспертиза показала, что в образцах волос повышено содержание ртути. Однако, версия отравления так и не стала официальной.[7] При этом, содержащая ртуть сулема используется в бальзамировании в виде 1 % раствора[8].
Мавзолей
Мумифицированное тело Георгия Димитрова, в саркофаге, было помещено в специально построенный мавзолей. После падения коммунистического режима в Болгарии, в 1990 году, партия БСП (бывшая Болгарская коммунистическая партия) по просьбе родственников (согласно официальной версии) приняла решение о перезахоронении тела. Поздней ночью 18 июля 1990 года тело Георгия Димитрова тайно вынесли из мавзолея. 25 февраля 1992 года Общинский совет Софии принял решение о сносе мавзолея, как сооружения, идеологически и архитектурно чуждого центру города.
В августе 1999 года здание взорвали с пятой попытки, обломки вывозились машинами и разбирались на сувениры. Сегодня о мавзолее в Софии ничто не напоминает. Там, где он стоял 42°41′45″ с. ш. 23°19′35″ в. д. / 42.69583° с. ш. 23.32639° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=42.69583&mlon=23.32639&zoom=14 (O)] (Я) — забетонированная площадка.
Ныне документальные кадры с мавзолеем можно увидеть в видеозале Музея социалистического искусства в Софии. Димитров, Георгий Михайлович был похоронен на Центральном кладбище Софии (П22, 42.716678 N, 23.338698 E).
Интересные факты
- В секретной советской корреспонденции для Г. Димитрова использовалось кодовое имя «Бриллиант».[4]
- Мать Димитрова Парашкева Досева, которая после Лейпцигского процесса была не менее знаменита, чем её легендарный сын, являлась протестантской верующей. Есть версия, что протестантами были все в семье Димитровых.
Память
Города, переименованные в честь Георгия Димитрова
- В честь Георгия Димитрова названы пять городов: город Димитрово (ныне Перник, Болгария), город Димитров (ныне Мирноград, Донецкая область, Украина), а также три с одинаковым названием: Димитровград (город в Болгарии, новопостроенный город), Димитровград (город в Сербии, бывший Цариброд) и Димитровград (Россия, бывший Мелекесс, Ульяновской области). Три из этих пяти городов по-прежнему носят названия в честь Димитрова.
- В Республике Казахстан (Костанайской области, Федоровского района) СШ № 1 - носит имя Георгия Димитрова. В феврале 1936 года, после Лейпцигского процесса, в СССР прибыл видный деятель антифашистского движения Георгий Димитров. Педколлектив и учащиеся обратились в исполком райсовета с просьбой о присвоении школе его имени, просьбу удовлетворили, с этого времени школа не расстается с этим именем.
Улицы, проспекты и авеню, переименованные в честь Георгия Димитрова
- В Абакане, Хакасия одна из улиц названа в честь Георгия Димитрова.
- В Барнауле имя Георгия Димитрова носит одна из улиц в центральной части города (пересекает главную улицу города — проспект Ленина). Здание Администрации Алтайского края расположено на отрезке проспекта Ленина между улицей Димитрова и улицей Молодёжной. Также на улице им. Димитрова расположен один из корпусов АлтГУ и корпус «В» АлтГТУ.
- В Днепропетровске одна из улиц названа в его честь - переименована.
- В Севастополе одна из улиц названа в его честь.
- В Баку (Азербайджан) одна из улиц носила название Димитрова.
- В Бердичеве (Украина) одна из улиц носит название Димитрова - переименована.
- В Брянске есть улица им. Димитрова, расположенная в Володарском районе города.
- В городе Витебске (Белоруссия) одна из улиц названа в честь Георгия Димитрова.
- В Воркуте именем Димитрова названа одна из улиц.
- В Воронеже одна из крупных улиц в Левобережном районе города носит имя Г. Димитрова.
- Во Владикавказе одна из улиц носит его имя
- В городе Гомель (Белоруссия) одна из улиц названа в честь Георгия Димитрова.
- В городе Горловка Донецкой области (Украина) есть бульвар Димитрова - переименована.
- В городе Димитровград, Ульяновская область, именем Димитрова назван проспект в западной части города.
- В Днепропетровске (Украина) в честь Димитрова была названа одна из улиц Кировского района - переименована.
- В городе Ереване, Республика Армения, именем Димитрова названа улица.
- В Железногорске (Курская область) в честь Георгия Димитрова названа улица.
- В Ижевске есть улица им. Димитрова, расположенная в Октябрьском районе города. Переименована в 1957 году из улицы Ворошилова.
- В городе Йошкар-Оле одна из улиц на северо-западе города названа именем Димитрова.
- В городе Иркутске в Правобережном районе есть проезд Димитрова
- В городе Калининград в честь Димитрова названа одна из центральных улиц.
- В Калуге на правом берегу реки Оки названа улица Георгия Димитрова.
- В с. Кайраклия, юг Молдовы, ул. Димитрова.
- В Киеве ещё при его жизни в 1938 году именем Димитрова была названа бывшая Деловая улица. В 1977 году на фасаде дома № 7 была установлена аннотационная доска (бронза, гранит, барельеф; скульптор А. Н. Скобликов, архитектор А. Ф. Игнащенко). В ноябре 2014 улице вернули историческое название — Деловая.
- В Комсомольске-на-Амуре есть улица Димитрова
- В Костроме есть улица Димитрова.
- В городе Краматорск одна из улиц в районе Новый Свет (один из центральных районов частного сектора) носит имя Георгия Димитрова - переименована.
- В городе Красногорск названа улица в честь Георгия Димитрова.
- В городе Краснодаре улица Артельная в 1980 году переименована в улицу имени Г. Димитрова. Площадь перед кинотеатром «Космос», на которой был установлен памятник Г. Димитрову, также названа его именем, кинотеатр переименован в «Болгарию».
- В городе Кривой Рог (Днепропетровская обл, Украина) одна из улиц названа именем Георгия Димитрова - переименована.
- В городе-курорте Кисловодск расположен санаторий имени Георгия Димитрова.
- В городе Курске одна из улиц названа его именем.
- В Луганске (Украина) есть улица и квартал имени Г. Димитрова - переименована.
- В городе Малгобек, Республика Ингушетия, одна из улиц носит имя Димитрова
- В городе Майкоп, столице Адыгеи, именем Димитрова названа улица.
- В городе Могилёв (Белоруссия) один из проспектов назван в честь Георгия Димитрова (в 1982 году).
- В Минске в честь Георгия Димитрова названа улица.
- В Москве в честь Димитрова после его смерти в 1956 году была переименована одна из центральных улиц — Большая Якиманка, которой вернули первоначальное имя в 1992 году.
- В городе Новодвинск Архангельской области одна из первых улиц названа в честь Димитрова, так как город возводился усилиями болгарских рабочих. Также в городе возведен бюст Георгию Михайловичу.
- В Новосибирске в честь Димитрова назван проспект в Железнодорожном районе города и один из автомобильных мостов через Обь.
- В Омске, одна из улиц, названа именем Димитрова.
- В Одессе — проспект Димитрова (с 1982, бывшая часть Львовской улицы). До 1982 года в честь Димитрова называлась одна из улиц на Слободке - переименована.
- В городе Пномпень, Камбоджа имя Г. Димитрова носит одна из центральных магистралей (авеню #114).
- В городе Рыбинске (Ярославская область) одна из улиц названа в честь Димитрова.
- В городе Рязани в честь Димитрова названа площадь. На ней расположены гостиница «Ловеч», названная в честь болгарского города-побратима Рязани, а также памятник советско-болгарской дружбы, открытый в 1974 году.
- В городе Саранске одна из улиц названа его именем.
- В Самаре именем Димитрова названа улица в Промышленном и Кировском районах, протянувшаяся более чем на 3 километра, а также установлена мемориальная доска на фасаде дома, в котором он жил и работал в 1941 году (настоящий адрес — улица Шостаковича б. Рабочая д. 5; пл. Чапаева).
- В Санкт-Петербурге именем Димитрова в 1974 году названа новая улица в районе Купчино, позже установлен памятник в сквере напротив кинотеатра «Чайка».
- В городе Серове также имеется улица Димитрова.
- В городе Сыктывкаре одна из улиц носит имя Г. Димитрова. На улице, носящей его имя, возведен бюст[9] Георгию Михайловичу.
- В городе Твери, Тверская область, в честь Георгия Димитрова названа одна из улиц.
- В городе Темиртау, Республика Казахстан, в 1957 году в честь Димитрова названа одна из улиц, где в 1960 году был установлен памятник.[10]
- В городе Улан-Удэ, Республика Бурятия, именем Димитрова названа улица.
- В Ульяновске, в честь Димитрова названа улица в жилом массиве Верхняя Терраса.
- В городе Уфе одна из улиц в Орджоникидзевском районе носит имя Г. Димитрова.
- В городе Херсоне (Украина), являющемся побратимом болгарского города Шумена, центральная улица микрорайона Шуменский названа в честь Г. Димитрова - переименована.
- В пгт Степное, Саратовской области названа в его честь улица и расположен памятник Г. Димитрову, в знак вечной дружбы двух народов и благодарности болгарским строителям.
- В селе Твардица Республики Молдова одна из улиц названа в честь Димитрова.
- В пгт.Черноморское (Крым) один из микрорайонов назван болгарским и носит имя Димитрова. Микрорайон был построен болгарскими строителями по межгосударственной программой налаживания сотрудничества с Болгарией. На доме № 6 установлена мемориальная табличка.
- В городе Павлодарe, Республика Казахстан, одна из улиц названа в честь Димитрова.
- В городе Усть-Илимске (Иркутская область) одна из улиц названа в честь Димитрова
- В городе Димитров, Украина, Донецкая область одна из улиц названа в честь Г. М. Димитрова - переименованы и город и улица
- В городе Саров одна из улиц названа в честь Димитрова.
Разное
- В 1934 году азербайджанский поэт Самед Вургун написал поэму «Скамья смерти», посвящённую судебному процессу над Димитровым[11].
- Иоганнес Бехер посвятил Димитрову одноимённое стихотворение.
- Георгий Димитров выведен под именем Иоанна с Патмоса в романе Лиона Фейхтвангера «Лже-Нерон», где аллегорически показано установление гитлеровского режима в Германии.
- Лейпцигский процесс изображён в романе чешской писательницы Марии Пуймановай «Игра с огнём».
- Пребывание Димитрова в Москве во время войны показано в романе болгарского писателя Слав Христова Караславова «Низвергнутое величие».
- О Димитрове снят художественный фильм «Наковальня или молот».
- В честь Димитрова был учреждён орден Георгия Димитрова Народной Республики Болгарии. Этим орденом был награждён Л. И. Брежнев в Софии.
- В Магнитогорске есть поселок Димитрова.
- В Таганроге авиастроительный завод носил название Завод имени Димитрова.
- В Советское время в Октябрьском районе Актюбинской области (КазССР) был совхоз имени Г. Димитрова
- В городе Димитров Украина Донецкая область угольная шахта названа в честь Г. М. Димитрова
- Димитров изображен на почтовых марках Венгрии 1972 и 1982 года, ГДР 1962, 1972 и 1982 года.
Памятники
Беларусь
- Мемориальная доска с барельефом Г. М. Димитрова, находящаяся на стене дома №33, расположенном на проспекте Димитрова в городе Могилеве
Болгария
- Памятник-бюст в городе Варна, у здания БСП.
Россия
- Памятник в городе Москва, на улице Б. Якиманка.
- Памятник в городе Ярославль, напротив табачной фабрики «Балканская звезда», на перекрёстке улицы Победы и проспекта Октября. Установлен в 1985 году.
- Памятник в городе Владикавказ, на улице Ленина.
- Памятник-бюст в посёлке Шолоховский. Установлен в 1969 году, в день рождения Димитрова.
- Памятник-бюст в городе Старый Оскол, у городской общеобразовательной школы № 11.
- Памятник в городе Димитровград, у школы № 25 по ул. Терешковой. Установлен в июне 1982 года — к 10-летию переименования Мелекесса в Димитровград. Скульптор Л. Балтоян, архитектор Е. Кутырев.
- Памятник-бюст в городе Сургут. Установлен в 1987 году.
- Памятник в городе Сыктывкар, на улице Димитрова.
- Памятник в городе Краснодар. Установлен в 1980 году. Скульптор М. Георгиева, архитектор В. Т. Головеров.
- Памятник-бюст в городе Магнитогорск.
- Памятник-бюст в селе Черкизово Коломенского района Московской области
- Памятник-бюст в городе Усть-Илимск, возле Муниципального автономного общеобразовательного учреждения «Экспериментальный лицей „Научно-образовательный комплекс“».
Украина
- Памятник городе Мирноград, на микрорайоне Западный (до 2016 г. — Димитров) - демонтирован;
- Памятник-бюст в селе Нива Трудовая - демонтирован;
Бенин
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Памятник-бюст Георгию Димитрову в Магнитогорске
- Г. Димитров.jpg
Памятник-бюст Георгию Димитрову в посёлке Шолоховский.
Труды и речи Г. Димитрова
- Димитров Г. Перед фашистским судом. — М.: Партиздат, 1936. — 192 с.
- Димитров Г. Ко второй годовщине героической борьбы испанского народа. М.: 1938.
- Димитров Г. В борьбе за единый фронт против фашизма и войны: Статьи и речи. 1935—1939 гг. — М.: Партиздат, 1937. — 151 с. То же. — М.: Политгиз, 1939. — 239 с.: портр.
- Димитров Г. Лейпцигский процесс. — М.: Госполитиздат, 1939. — 268 с.: ил.
- Димитров Г. Избранные произведения : В 2-х т. Пер. с болгар. / Предисл. В. Червенкова.
- Т. 1: (1910—1937 гг.). — М.: Госполитиздат, 1957. — 527 с.: портр.
- Т. 2: (1941—1949 годы). — М.: Госполитиздат, 1957. — 695 с.
- Димитров Г. Избранные произведения : в 2-х т. (1967—1968).
- Т. 1: (1906—1937 гг.). — София: Изд-во лит. на иностр. яз., 1967. — 814 с.: портр.
- Т. 2: (1939—1949 гг.). — София: Изд-во лит. на иностр. яз., 1968. — 873 с.: портр.
- Димитров Георгий Михайлович. 1882—1949. — М.: Госполитиздат, 1949. — 96 с.: портр.
- Димитров Г. М. Лейпцигский процесс: Речи, письма и документы / Под ред. и с предисл. Б. Н. Пономарева. — М.: Госполитиздат, 532 с. 1961
Напишите отзыв о статье "Димитров, Георгий Михайлович"
Примечания
- ↑ [bigenc.ru/text/1956078 Димитров Георги Михайлов] // Григорьев — Динамика. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2007. — С. 754. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 8). — ISBN 978-5-85270-338-5.</span>
- ↑ Димитров Георги Михайлов // [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/119674 Большой энциклопедический словарь]. — 2000.
- ↑ Энрике Листер [www.km.cominformua.com/cgi-bin/show.pl?lang=ru&action=showstat&sndir=2009_06&razd=19&stat=49&page=0 Болгарский Ленин] ИАА Коминформ 19.06.2009
- ↑ 1 2 [www.bbc.co.uk/bulgarian/indepth/story/2005/10/051010_dimitrov_file.shtml Георги Димитров — съветски агент?] (болг.)
- ↑ [visualrian.ru/images/item/843443 Болгарский коммунист Георгий Димитров с матерью, сестрами и племянниками] в подмосковном санатории «Архангельское». Снимок 1934 года.
- ↑ [www.knowbysight.info/2_KPSS/00529.asp Справочник по истории КПСС]
- ↑ Стефан Цанев [books.google.bg/books?id=VDY2IOJhTgAC&pg=PA225&lpg=PA225&dq=живак+барвиха+димитров&source=bl&ots=JlnZ9Sqh1-&sig=lF9QRWy3WwXRtKy9PsZToR-xZzs&hl=bg&ei=Wk4CTcuTIczKswanktj5CQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CCcQ6AEwBA#v=onepage&q=живак%20барвиха%20димитров&f=false Български хроники — IV том, Издател TRUD Publishers, стр. 225—226.] ISBN 954-528-944-9
- ↑ В. Талалаеи. [bigmeden.ru/article/Бальзамирование_Трупа%7C Бальзамирование Трупа]. Большая Медицинская Энциклопедия. Проверено 25 декабря 2011. [www.webcitation.org/65Ch1Lprk Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
- ↑ [sosh22.ru/school_park.php Средняя общеобразовательная школа № 22 Эжвинского района г. Сыктывкар]
- ↑ [etemirtau.kz/news/city/3460-ulica-moya-ulica-dimitrova.html «Улица моя». Улица Димитрова]
- ↑ Самед Вургун. Избранные произведения / Главный редактор Ф. Я. Прийма. — Л.: Советский писатель, 1977. — С. 768. — 749 с.
</ol>
Литература
- Кореньков А. Георгий Димитров / Кореньков А. — М.: Госполитиздат, 1962. — 93 с.
- Курелла А. Димитров против Геринга: По материалам Г. Димитрова о Лейпцигском процессе 1933 г. / Пер. с нем. Г. Я. Рудого. — М.: Прогресс, 1966. — 325 с.
- Болдырев С. Н. Трижды приговоренный…: Повесть о Георгии Димитрове. — М.: Политиздат, 1968. (Пламенные революционеры) — 414 с., ил.
- Георгий Димитров. Биографический очерк. М., Политиздат, 1973. — 271 стр.
- Хаджиниколов В. Георгий Димитров и советская общественность. 1934—1945 / Сокр. пер. с болг. А. Н. Киршевской и А. М. Коренькова. Под ред. В. П. Груздевой. — М.: Прогресс, 1975. — 296 с.: Фотогр.
- Воспоминания о Георгии Димитрове / Сост. В. Н. Гребенников. — М.: Политиздат, 1982. — 350 с.: ил.
- Камен Калчев Димитров. Жизнь замечательных людей, Молодая гвардия, 1962 г.
- Annoté par Gaël Moullec Dimitrov, Journal (1933—1949), 1505 p., 2005 ISBN 2-7011-3856-6 (фр.)
Ссылки
|
Георгий Димитров в Викицитатнике? |
|---|
- Димитров Георгий Михайлович — статья из Большой советской энциклопедии.
- [www.biogr.ru/biography/?id_rubric=4&id=598 Биография Димитрова Георгия Михайловича]
Отрывок, характеризующий Димитров, Георгий Михайлович
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
Категории:
- Родившиеся 18 июня
- Родившиеся в 1882 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Перникской области
- Умершие 2 июля
- Умершие в 1949 году
- Умершие в Одинцовском районе
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена «9 сентября 1944 года»
- Премьер-министры Болгарии
- Члены Политбюро ЦК БКП
- Члены Исполкома Коминтерна
- Депутаты Верховного Совета СССР 1 созыва
- Приговорённые к смертной казни
- Филателисты Болгарии
- Георгий Димитров
- Похороненные на Центральном кладбище Софии
- Профсоюзные деятели Болгарии
- Заведующие отделами ЦК КПСС
