Динамический порт
Динамический порт, или Эфемерный порт — временный порт, открываемый соединением межсетевого протокола транспортного уровня (IP) из определённого диапазона программного стека TCP/IP.
Описание
Динамический порт обычно используется протоколами TCP, UDP или SCTP в качестве порта на стороне клиента в соединениях типа клиент-сервер, когда приложение не связывает сокет с каким-либо определённым номером порта, либо для серверного приложения при необходимости сохранить свободным для чтения данных какой-либо из общеизвестных портов служб, и для установки соединения сервиса с хостом клиента.
Динамический порт назначается только на время соединения. После завершения сеанса соединения порт снова становится свободен для использования, хотя в большинстве реализаций просто происходит увеличение номера последнего использованного порта на единицу вплоть до исчерпания всего диапазона динамических портов.
IANA зарезервировала для использования в качестве динамических порты 49152 — 65535[1].
Berkeley Software Distribution (BSD) использует в качестве динамических порты 1024 — 4999, хотя в большинстве случаев желательно увеличить их число.
Многие версии ядра Linux используют в качестве динамических порты 32768 — 61000 (диапазон задаётся в файле /proc/sys/net/ipv4/ip_local_port_range).
Microsoft Windows использует в качестве динамических порты 1025 — 5000[2]. Однако начиная с версии Vista и Server 2008 использует стандартный диапазон портов IANA[3].
FreeBSD, начиная с релиза 4.6, использует стандартный диапазон портов IANA.
В ОС Solaris версии 2.2 и выше диапазон динамических портов TCP и UDP по умолчанию начинается с 32768, однако может быть заменён администратором на стандартный.
В большинстве реализаций Unix номера динамических портов хранятся в файле /etc/services.
См. также
Напишите отзыв о статье "Динамический порт"
Примечания
Отрывок, характеризующий Динамический порт
– Вы не спите?– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
