Динику Голеску

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дини́ку Голе́ску (7 февраля 1777 – 5 октября 1830), член боярской семьи Голеску, был валашским литератором, широко известным своими путевыми заметками и журналистикой.

Родился в Голешти (рум. Goleşti), (румынская провинция Арджеш (рум. Argeş)). Динику был сыном Раду Голеску. Вместе со своим старшим братом, он учился в греческой академии в Бухаресте.

В 1804 он женился на Зое Фарфара (1792–1879), от которой имел пять детей: Ана (1805–1878), Штефан (1809–1874), Николае (1810–1877), Раду (1814–1882), и Александр (1818–1873). Все сыновья сыграли важную роль в валашской революции 1848 года и в политике Румынии.

В 1826 году он опубликовал рассказ о своих путешествиях по Европе — "Рассказ о моём путешествии" (рум. Însemnarea călătoriei mele). В своих путевых заметках он изучает и анализирует административную и производственную систему различных стран, сравнивает их с румынскими. Текст содержит призыв к общей реформе румынских государственных институтов в "европейском" направлении (основанной на идеях Эпохи Просвещения). Считая европейскую культуру более передовой, он попытался показать необходимость изменений в государственной системе. Его путевые заметки имели огромное влияние на румынскую интеллигенцию того времени.

Как один из основателей Бухарестского Литературного Общества (1827), Голеску участвовал в выпуске первой газеты на румынском языке, опубликованной вне Румынии — "Слава Лейпцига для Дакии" (рум. Fama Lipschii pentru Daţia). Он также помог Иону Элиаде-Рэдулеску начать 8 апреля 1829 года издание Curierul Românesc.

Динику Голеску умер в Бухаресте. Его эпитафия, написанная Рэдулеску, была опубликована 9 октября 1830 года Curierul:

"Tu ai dispărut, scrierile tale îţi vor supravieţui, şi numele tău va rămîne scump ştiinţei precum şi celor ce se adapă de la izvoarele tale." ("Ты исчез, [но] твои произведения переживут тебя, и имя твоё останется дорогим науке и тем, кто утоляется из источника твоего.")

Вокзал Gara de Nord в Бухаресте построен на земле, некогда принадлежавшей Динику Голеску. Близлежащие парк и бульвар носят его имя.


Напишите отзыв о статье "Динику Голеску"

Отрывок, характеризующий Динику Голеску

Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]