Динлины
| Численность и ареал | |
|---|---|
| Археологическая культура | |
| Язык | |
| Религия | |
| Родственные народы |
Гаоцзюй, Телэ, Телеуты, Теленгиты, Енисейские кыргызы, раннесредневековые тюркские народы |
Динли́ны (Dingling (丁零) или Гаочэ (高車), Чилэ (敕勒), Телэ (鐵勒)) — древний народ Южной Сибири, упомянутый впервые в китайском описании завоеваний хуннского шаньюя Модэ около 202 до н. э. Общепринятая и доминирующая версия говорит, что динлины были тюркского[1][2][3][4] происхождения.
Современные значения китайских иероглифов, передающих этноним: "гвоздь" (丁) и "ноль" (零), но в данном случае они используются в отрыве от значений, чисто фонетически, для передачи названия этого народа, которое связано с названием повозки, телеги.
Содержание
История
В 93 г., коалиция Китая, сяньби, динлинов и чешисцев (жителей оазиса Турфан) разбили хуннов, а в 155 г. сяньбийский вождь Таньшихуай разгромил хуннов, что привело к расколу хуннского этноса. Динлины, населявшие Южную Сибирь, пришли в северной части Монголии после падения Хуннской империи. Но некоторая часть динлинов в короткий срок ассимилированы северными хуннами[5] и сяньбийцами. Другая группа динлинов ушли в глубь Китая и постепенно китаизировались. С IV—V веков обосновались на территории Китая в составе южных сюнну. Они играли довольно большую роль в варварских династиях. В самой же Центральной Азии динлины появляются вновь в конце IV века как враги табгачей. Немного позже они вступают в соперничество с жуаньжуанями.
Около 487 года динлины образовали конфедерацию из 12 племён во главе с двумя братьями Афучжило и Цюнци. Этноним динлин продолжает использоваться, но одновременно возникают и используются другие транскрипции и переводы. Одним из них является гаочэ (или гаоцзюй) — «высокие повозки», другими — дили, тэлэ, чилэ, чжилэ и телэ.
Источники отмечают кочевой хозяйственно-культурный тип динлинов.
«… переезжают с места на место в зависимости от наличия воды и травы, одеваются в кожи, едят мясо, имеют такой же крупный рогатый скот, овец и прочих домашних животных, как и жуаньжуани, только колеса их повозок высокие, с очень большим количеством спиц» .
Китайские описания довольно детальны и, видимо, отразили непосредственные наблюдения. У динлинов не было верховного правителя, каждое племя возглавлялось самостоятельным вождём. Тем не менее, в случае набегов или возникновения внешней угрозы, они объединяли свои силы. В битвах они не образовывали правильных боевых порядков и не могли выдержать упорного фронтального столкновения, полагаясь на мобильность и внезапные налёты. «Варвары» в своем поведении были далеки от ли (церемонного китайского этикета), что особенно ярко проявилось в брачных церемониях:
При заключении браков представляют в качестве сговорных даров крупный рогатый скот и лошадей, считая это за честь. После заключения договора о браке родственники жениха окружают лошадей повозками и велят родственникам невесты выбирать по собственному желанию любую лошадь. Затем родственники невесты садятся на неоседланных лошадей и выезжают за заграждение. Хозяева лошадей, стоящие за заграждением, машут руками и всячески стараются напугать лошадей. Не упавший с лошади оставляет её себе, а упавший выбирает другую. Выбор лошадей заканчивается, когда набирают нужное количество. По существующим обычаям [во время свадьбы] не едят зерна и не делают вина. В день встречи невесты мужчины и женщины несут кислое кобылье молоко и варёное мясо, разнятое по суставам. Хозяин принимает гостей, не соблюдая порядка в предоставлении мест. Все садятся вместе перед юртой, целый день пируют и остаются ночевать. На следующий день невеста возвращается домой, а через некоторое время родственники жениха приводят в её дом табун из лучших лошадей, и, хотя отцу, матери и братьям жениха и жалко их, они никогда не говорят об этом. Особенно избегают жениться на вдовах, но относятся к ним хорошо и с сожалением. На домашнем скоте имеются метки, и, хотя он свободно пасется в степи, никто никогда не ворует его. В домашнем быту неопрятны.
Характерно внимание источника к поведению динлинов во время грозы и восприятию грома:
«Любят удары грома. При каждом ударе грома кричат и стреляют в небо, а затем покидают это место и переходят в другое. Осенью следующего года, когда лошади зажиреют, снова посещают место, где гремел гром, закапывают там в землю чёрного барана, разводят огонь, вынимают [из ножен] кинжалы, а шаманки произносят заклинания, подобно тому как молятся в Срединном государстве, чтобы отвратить несчастье. [В это же время] группы мужчин скачут вокруг на лошадях и, сделав 100 кругов, останавливаются. Затем люди, держащие в руках пучки ивы или кустарника, ставят их [в землю] кругами и поливают кислым молоком».
Динлины не использовали титул каган. Правителя называли хоулоу фулэ, «что на языке династии Вэй означает „великий сын Неба“». По всей видимости, транскрибирование gэwlэw bэklэk — воспроизведение тюркского ogul bэgrэk. Этот титул может означать «величайший сын», наподобие китайского Тянь Цзы (Сын Неба). Схожие конструкции известны в средневековых памятниках тюркской письменности: звания огул таркан, огул тегин; имя собственное Огул Тонга и пр. В середине I тыс. племенная конфедерация гаоцзюйских динлинов включала и кыргызов (хэгу):
.«Предки телэ — это потомки сюнну. Племен очень много. На востоке от Западного моря, по горам и долинам (живут) повсюду. Только на север от р. Ло имеются пугу, тунло, вэйхэ, баегу, фуло… На запад от Иу, на север от Яньци, по сторонам Байшаня имеются циби, боло, чжии, де, субо, нагэ, уху, хэгу, едеу, ниху и др.»
Так, на протяжении почти 800 лет динлины и кыргызы находились в постоянном соседстве и сложном взаимодействии, которое завершилось, по словам китайского источника, «смешением» (ассимиляцией динлинов тюрками). Таким образом, именно кочевники-скотоводы были создателями новой общности, включавшую по источникам Танской династии, и «лесные племена»: дубо, бома, милиге и др. Вероятно, именно эти группы жила в рубленных срубных избах, пользовавшихся керамической посудой, вместе с тем, разводящих хороших лошадей. Ряд элементов духовной и материальной культуры, социальной структуры и истории динлинов позволяет обнаружить близкие аналогии у средневековых народов Саяно-Алтая.
Этническая принадлежность
Тюркская теория
Во древних китайских исторических сочинениях содержатся сведения о том, что древние уйгуры произошли от динлинов.
Другие теории
На индоевропейском происхождении динлинов настаивает ряд современных учёных. К примеру, Т. Сулимирский.[6]
Древний китайский источник "История гаоче" (VI в. н.э) сообщает, что чиди - предки динлинов, в период Вёсен и Осеней (722 г. до н. э - 481 г. до н. э) были в Северо-Западном Китае. Племена чиди были в составе племенного союза ди - потомки древних жунов. [7] О происхождении динлинов существуют разные теории. Некоторые ученые считают, что цяньжуны в Период Сражающихся царств говорили на тибето-бирманских языках.[8][9] Тангуты, которые ответвились от жунов[10][11] были исконным монголоидным народом как другие тибето-бирманские народы но они «по типу ближе к европеоидам, чем к монголоидам».[12] Процесс смешивания монголоидных и европеоидных племен, усилился в период индоарийских миграций. Древние дисцы и тангуты были полукочевыми и земледельческими племенами. Пржевальский нашел, что тангуты похожи на цыган.[13] То же утверждают Козлов[14] и Обручев[15] „тангуты — народ, возникший из смешения ди и цянов (тибетцев)“.[16] Высокая концентрация носителей гаплогрупп D и O наблюдается среди тибето-бирманских народов в Китае. Как считают историки, тюрки изначально были кочевым народом, обладавшие монголоидный облик но динлины и тагарцы вели оседлый и полуоседлый образ жизни.[17] «По данным[18] тагарцы вели комплексное хозяйство и отличались склонностью к оседлости. Оба производственных направления - скотоводство и земледелие - были органично включены в комплексную экономику тагарцев с некоторым преобладанием земледелия».[19] У древних тюркских захоронениях присутствует лошадь.[20] Но для динлинов лошадь не играла той исключительной роли, как у кочевых племён. На Енисее отсутствуют погребения с лошадьми, не было обычая класть в могилы принадлежности конской сбруи. В отличие от степных кочевников, тагарцы, в основном, вели оседлый образ жизни».[21] Юрта была основным жилищем центральноазиатских кочевников но широкое употребление юрты позже распространилось среди динлинов. «На Боярских же писаницах имеются изображения юрт, которые свидетельствуют о зарождении кочевнического уклада жизни в конце тагарской эпохи».[21] Большинство историков, например Лев Гумилёв, поддерживают мнение, что древние уйгуры не тождественны современным уйгурам. Они лишь приняли участие в этногенезе современного уйгурского народа, передав ему своё имя. Древние уйгуры отличались от динлинов и современных уйгуров своей монголоидностью[22] и кочевничеством. Современный антропологический тип уйгуров окончательно складывался в результате смешивания индоевропейских племен в Синьцзяне и тюркских мигрантов. «В эпоху существования Второго Уйгурского каганата (744-840 гг.) начался процесс перехода уйгуров от кочевнических форм хозяйства и культуры к формам, свойственным осёдлым цивилизациям, включая элементы городской культуры, которые начали формироваться в уйгурском обществе под влиянием среднеазиатской (иранской) цивилизации».[23]
Древние китайские письменные источники указывают, что динлины, дисцы и жуны участвовали в этногенезе этнически разнородных народов Центральной Азии. «Киргизы представляют один из первых примеров народа, первоначально, по всей вероятности, не турецкого и впоследствии отуреченного» - пишет тюрколог В.В.Бартольд.[24]
В то же время, свою теорию он ничем не подкрепляет, как и остальные приверженцы индоевропейской версии. Такие ученые опираются в основном на антропологический облик динлинов, что абсолютно не может служить каким-либо доказательством их нетюркского происхождения. Интересно в данном случае высказывание американского тюрколога [www.rhodes.edu/bio/drompp Майкла Дромппа]: "В связи с внешностью енисейских кыргызов, определенное число исследователей было склонно видеть в ранних кыргызах нетюркский, или, по крайней мере, этнически смешанный народ со значительным нетюркским компонентом. Многие ученые поддержали эту идею, после обнаружения слов, которые они посчитали нетюркскими (особенно самодийскими), среди кыргызских слов, сохраненных в китайских источниках. Однако следует отметить, что связь между языком и расой в значительной степени неубедительна. Физическaя внешность кыргызов не может считаться показателем того, что они не были тюрками, ровно как и лексический облик немногих возможно не тюркских слов, чье присутствие может быть объяснено обычной практикой лингвистических заимствований. Кыргызские надписи Енисея (8 век н.э. и позже) в действительности написаны на полностью тюркском языке, и китайские танские источники ясно говорят, что письменный и устный язык кыргызов в то время был идентичен таковому у тюркоязычных уйгуров. Большинство кыргызских слов, сохраненных в китайских источниках, в действительности тюркские. Нет причин предполагать нетюркское происхождение кыргызов[25]".
См. также
Напишите отзыв о статье "Динлины"
Примечания
- ↑ В.С. Таскин, [kronk.spb.ru/library/taskin-vs-1968.htm Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Предисловие, перевод и примечания В.С. Таскина. // М.: 1968. 178 с.]
- ↑ [findanexpert.unimelb.edu.au/display/person602144 Hyun Jin Kim], [www.cambridge.org/core/books/the-huns-rome-and-the-birth-of-europe/0212FDFE4589436D52B9CCE0EFBCACBC The Huns, Rome and the Birth of Europe. Cambridge University Press, 2013. pp.175-176.]
- ↑ Victor H. Mair, [www.cambridge.org/core/journals/journal-of-asian-studies/article/contact-and-exchange-in-the-ancient-world-edited-by-mairvictor-h-honolulu-university-of-hawaii-press-2006-ix-310-pp-5700-cloth/63468AB12E8F1729B55FFD40A1F75ADD Contact And Exchange in the Ancient World. University of Hawaii Press, 2006. p.140]
- ↑ [www.academia.edu/21682673/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%B0%D1%8F%D1%80%D0%BE%D0%B2_%D0%93._%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%A2%D1%8E%D1%80%D0%BA%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BA%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%82_%D1%82%D0%B5%D1%80%D1%80 Западный Тюркский Каганат. Атлас. /Коллектив авторов/ А. Досымбаева, М. Жолдасбеков (рук. проекта), П. Голден, Т. Осава, А. Ташагыл, Д. Баяр, С. Боталов, С. Яценко, В. Кубарев, Г. Кубарев, Б. Тотев, А. Комар, Г. Бабаяров, К.Табалдиев, З. Самашев, В. Новоженов, Н. Базылхан - Астана: "Service Press", 2013 - c.124]
- ↑ Duan (1988) pp. 111-113.
- ↑ Сулимирский Т. Сарматы. Древний народ юга России. М.: ЗАО Центрполиграф, 2008, с. 97.
- ↑ [gumilevica.kulichki.net/maps/hun01.html Гумилев Л. Н. История народа Хунну - Исторический атлас]
- ↑ Keightley,'The Origins of Chinese Civilization', Глава 14
- ↑ [ethno.ihp.sinica.edu.tw/en/southwest/main_QI-01.html A brief introduction to the Qiang people]
- ↑ [www.litmir.co/br/?b=56068&p=4 Гумилев Л. Н. Динлинская проблема]
- ↑ [books.google.us/books?id=YWPuAgAAQBAJ&pg=PA654&lpg=PA654&dq=%D0%B6%D1%83%D0%BD%D1%8B+%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D1%83%D1%82%D1%8B&source=bl&ots=PXaG7BogTm&sig=ehOxn9xYQBFnl07XORJiFpCZ_1U&hl=en&sa=X&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false Г.Е. Грум-Гржимайло Описание путешествия в Западный Китай]
- ↑ Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1926. с. 27
- ↑ Пржевальский Н. М. Монголия и страна тангутов. Т. 1. М.: 1946., с. 221.
- ↑ Козлов П. К. Монголия и Кам. М., 1947., с. 223.
- ↑ Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии. М., 1956.
- ↑ Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1926., с. 26–27.
- ↑ Кызласов Л.Р «Очерки по истории Сибири» 1992 г. "У оседлых тагарцев Хакасско-Минусинской котловины в IV-III вв. до н.э. складывается первое южносибирское государство Динлин".
- ↑ Славнин В.Д., Шерстова ЛИ. Археолого-этнографический очерк Северной Хакасии в районе геологического полигона сибирских вузов. Томск : Изд-во Том. политехн. ун-та, 1999. 250 с.
- ↑ [cyberleninka.ru/article/n/izmenenie-rastitelnosti-i-klimata-zapadnogo-sayana-i-ih-vzaimosvyaz-s-razvitiem-arheologicheskih-kultur-regiona-vo-vtoroy-polovine#ixzz3rE1lBA33 Бляхарчук.Т.А ИЗМЕНЕНИЕ РАСТИТЕЛЬНОСТИ И КЛИМАТА ЗАПАДНОГО САЯНА И ИХ ВЗАИМОСВЯЗЬ С РАЗВИТИЕМ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ КУЛЬТУР РЕГИОНА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ГОЛОЦЕНА ПО ДАННЫМ СПОРОВО-ПЫЛЬЦЕВОГО АНАЛИЗА БОЛОТНЫХ ОТЛОЖЕНИЙ. 2011 г.]
- ↑ В.А. Могильников — "Миграции и процесс тюркизации населения юга Западной Сибири" Одни исследователи считают погребения с сопровождающими конскими захоронениями этнографической спецификой тюрок тугю, другие — теле. Мы придерживаемся первой точки зрения. Однако независимо от той или иной этнической привязки этой детали существенно то, что для тюрок Алтая, независимо от принадлежности их к племенам тупо или теле, был свойственен ритуал захоронения человека с конём.
- ↑ 1 2 [kronk.spb.ru/library/1976-l-dspv-2-2.htm Древняя Сибирь. Путеводитель по выставке «Культура и искусство древнего населения Сибири. 1976 г.]
- ↑ Millward, James A. (2007). Eurasian Crossroads: A History of Xinjiang. с. 43
- ↑ [kronk.spb.ru/library/kamalov-ak-2001.htmА.К. Камалов Древние уйгуры. VIII-IX вв. Алматы: «Наш мир». 2001. ISBN 9965-01-884-7]
- ↑ [secrethistory.su/350-ob-orhonskih-nadpisyah.html В.В.Бартольд Об орхонских надписях и языке древних тюрков]
- ↑ [www.rhodes.edu/bio/drompp Drompp Michael], [www.academia.edu/10197431/The_Yenisei_Kyrgyz_from_Early_Times_to_the_Mongol_Conquest The Yenisei Kyrgyz from Early Times to the Mongol Conquest //Hasan Celâl Güzel, C. Cem Oguz Osman Karatay (ed.). The Turks, vol. 1: Early Ages. - Yeni Türkiye Publications, 2002 - p.480]
Ссылки
- Гумилев Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/articles/Article26.htm Динлинская проблема]
- Maenchen-Helfen O. 1939. The Ting-ling. — Harvard Journal of Asia Studies, vol. 4, no. 1: 77 — 86.
См. также
| ||||||
Отрывок, характеризующий Динлины
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
