Диомед Тидид
Диомед Тидид |
---|
Диоме́д (др.-греч. Διομήδης) — в древнегреческой мифологии[1] сын этолийского героя Тидея и дочери Адраста Деифилы[2], мифический царь Аргоса.
Вместе с Адрастом — участник похода эпигонов против Фив[3][4]. Жених Елены[5]. Царь Аргоса (по другим, совместно с Евриалом был опекуном царя Кианиппа[6]). Согласно Эфору, когда Диомед был в Этолии, Агамемнон легко захватил Аргос, но затем попросил его участвовать в походе[7].
Содержание
Троянская война
Будучи одним из женихов Елены, принимает участие в Троянской войне, являясь одним из основных военачальников ахейцев. Несмотря на то, что в мифологической традиции Диомед происходит из Этолии, в Илиаде он возглавляет войска Аргоса, Тиринфа, Эпидавра и других городов юго-восточной Арголиды; по количеству приведённых к Трое кораблей Диомед третий — после Агамемнона и Нестора.
Привел под Трою 80 кораблей[8] (либо 30[9]). Носил доспехи работы Гефеста, которые получил от Главка[10]. Сражался с Энеем, которого спасла Афродита; с Главком, с которым помирился; с Пандаром и другим Главком, которого убил[11]. Ранил Афродиту в правую[12] руку. Убил Долона и Реса[13]. В «Илиаде» убил 20 троянцев, названных по именам. По Гигину, всего убил 18 воинов[14].
Деяния Диомеда играют ключевую роль в сюжете Илиады: он единственный из греков сражается с олимпийскими богами, раня Афродиту и Ареса, описание его подвигов занимает почти всю V книгу Илиады. Совместно с Одиссеем Диомед, проникнув в осаждённую Трою, похитил Палладий (статую Афины), предрешив судьбу Трои. Диомед в Илиаде пользуется покровительством Афины и в первоначальной традиции является одним из немногих героев, благополучно вернувшихся домой из-под Трои.
Треножник, который он выиграл в конных играх по Патроклу, показывали в Дельфах[15]. На погребальных играх в честь Ахилла одержал победу в беге[16]. Либо на этих играх он состязался в борьбе[17].
Сидел в троянском коне[18].
Возвращение
Плавание из-под Трои было счастливым[19]. Удачно вернулся в Аргос[20]. В Аргосе Диомед посвятил храм Афине «Остроглядящей»[21]. В Трезене он воздвиг храм Аполлона Эпибатерия, а также храм Ипполита, также Диомед учредил Пифийские игры[22]. Воздвиг храм Афины Анемотиды в Мофоне (Мессения)[23]. Статуя в Аргосе вместе с другими эпигонами[24], статуя в Дельфах[25].
Защищал Ореста от смертного приговора[26]. Когда жена Эгиалея пыталась погубить Диомеда, его спас алтарь Геры[27].
Диомед в Италии
Культ Диомеда был распространён в греческих колониях в Италии, что дало начало поздней версии об его изгнании по возвращении своей вероломной супругой Эгиалеей и переезде в Апулию, где он женился на дочери царя Давна Евиппе и основал несколько городов.
Камни со стен Трои он использовал как балласт для кораблей[28]. На острове феаков Диомед убил дракона, держа золотой щит Главка[29]. Поселился в Италии[30], выстроил у Ионийского моря город Аргос[31], стал зятем Давна[32]. Одержал победу над мессапиями на стороне давниев, у него были дети Диомеда и Амфином[33]. По решению третейского судьи Алена в споре с Давном получил добычу, а не землю, и проклял землю, чтобы она стала бесплодной, пока не придет кто-то из этолийцев[34]. Воздвиг город Аргирипу[35] на Япигской земле, отказал послам Латина в союзе[36]. Посещал Энея[37]. Также Диомед основал Ланувий[38]. По версии, этолийцы основали Брундисий[39]. Святилище Диомеда было у Тимава на Адриатике, ему приносили жертвы генеты[40].
На Диомедовом острове близ Аргириппы (около горы Гаргана в Апулии) Диомед исчез, а его спутники превращены в птиц[41]. Или умер от старости и похоронен на острове, а позже иллирийцы убили его спутников, которых Зевс превратил в птиц[42]. Либо это произошло на острове Электриде или Фебре близ Калабрии[43]. Получил бессмертие от Афины[44]. Поселен на острове блаженных[45].
В Апулии показывали могилу Диомеда под платаном[46]. Потомком Диомеда был Дасий из Аргирипп (Давния), убедивший сограждан перейти на сторону Ганнибала[47].
Образ в литературе
Действующее лицо трагедий Псевдо-Еврипида «Рес», Пакувия «Перибея» и Акция «Диомед» (если не тезка).
Диомед стал главным героем книги Андрея Валентинова «Диомед, сын Тидея».
Один из главных героев книги Олди «Одиссей, сын Лаэрта», где Диомед — сын Афины Паллады.
См. также
- Диомед (царь бистонов) — царь Фракии, сын Ареса, владелец коней-людоедов.
- Кони Диомеда
Напишите отзыв о статье "Диомед Тидид"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.379-380, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.1. С.451-452
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 3, 4 далее
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 7, 2
- ↑ Обнорский Н. П.,. Эпигоны // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 10, 8; Гигин. Мифы 81
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 30, 10
- ↑ Страбон. География X 2, 25 (стр.462)
- ↑ Гомер. Илиада II 568; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э III 12
- ↑ Гигин. Мифы 97
- ↑ Гомер. Илиада VI 235; VIII 195
- ↑ Гигин. Мифы 112
- ↑ Вергилий. Энеида XI 277; Плутарх. Застольные беседы IX 4, 2
- ↑ Гигин. Мифы 113
- ↑ Гигин. Мифы 114
- ↑ Афиней. Пир мудрецов VI 21, 232d
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э V 5
- ↑ Квинт Смирнский. После Гомера IV 246—302
- ↑ Гигин. Мифы 108; Квинт Смирнский. После Гомера XII 339; Трифиодор. Взятие Илиона 156
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э VI 1
- ↑ Гомер. Одиссея III 181; Гегий Трезенский. Возвращения, синопсис
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 24, 2
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 32, 2
- ↑ Павсаний. Описание Эллады IV 35, 8
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 20, 5
- ↑ Павсаний. Описание Эллады X 10, 4
- ↑ Еврипид. Орест 898
- ↑ Ликофрон. Александра 613
- ↑ Ликофрон. Александра 615 и комм.
- ↑ Ликофрон. Александра 632; Цец. Комментарий к «Александре» Ликофрона 630 // Вестник древней истории. 1947. № 3. С.268
- ↑ Павсаний. Описание Эллады I 11, 7
- ↑ Аппиан. Римская история XI 63
- ↑ Овидий. Метаморфозы XIV 510
- ↑ Антонин Либерал. Метаморфозы 37, 2-3
- ↑ Ликофрон. Александра 620 и комм.
- ↑ Ликофрон. Александра 594
- ↑ Вергилий. Энеида XI 246—247
- ↑ Плутарх. Римские вопросы 10; Дион. Троянская речь 143
- ↑ Аппиан. Римские войны XIV 20
- ↑ Юстин. Эпитома Помпея Трога XII 2, 7
- ↑ Страбон. География V 1, 8-9 (стр.214-215)
- ↑ Ликофрон. Александра 597; Страбон. География VI 3, 9 (стр.284); Августин. О граде Божием XVIII 16
- ↑ Антонин Либерал. Метаморфозы 37, 4-5
- ↑ Первый Ватиканский мифограф II 41, 3
- ↑ Пиндар. Немейские песни X 7
- ↑ Застольные песни, фр.11 // Эллинские поэты. М., 1999. С.403
- ↑ Плиний Старший. Естественная история XII 6 // Ильинская Л. С. Легенды и археология. Древнейшее Средиземноморье. М., 1988. С.141
- ↑ Аппиан. Римские войны VII 31
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Диомед
|
|
|
Отрывок, характеризующий Диомед Тидид
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.