Дионисий V
| Патриарх Дионисий V Πατριάρχης Διονύσιος Ε΄<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Патриарх Дионисий V</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 23 января 1887 — 13 августа 1891 | |||
| Церковь: | Константинопольская православная церковь | ||
| Предшественник: | Иоаким IV | ||
| Преемник: | Неофит VIII | ||
| Имя при рождении: | Дионисий Харитонидис | ||
| Оригинал имени при рождении: |
Διονύσιος Χαριτωνίδης | ||
| Рождение: | 1820 Адрианополь, Османская империя | ||
| Смерть: | 13 (25) августа 1891 Константинополь, Османская империя | ||
| Похоронен: | монастырь в Балыклы, Стамбул | ||
| Епископская хиротония: | 1858 | ||
Патриа́рх Дионисий V (греч. Πατριάρχης Διονύσιος Ε΄; 1820, Адрианополь, Османская империя — 13 августа 1891, Константинополь) — Патриарх Константинопольский с 23 января 1887 года до своей кончины.
До избрания патриархом в русских правящих кругах имел репутацию крайнего туркофила и русофоба[1]; его патриаршество было отмечено нейтральным отношением к России и кульминацией противостояния между Церковью и Портой в вопросе о правах и привилегиях (прономиях) Патриархии, которое завершилось победой последней в данном вопросе.
Биография и деятельность
Учился в местной школе; с 1839 года преподавал в Саранда Екклесиас, затем в Дидимотике.
В 1851 году рукоположён в диакона, состоял протосинкеллом. В 1856 году хиротонисан во пресвитера; в 1858 — во епископа, назначен на Крит, в 1868 — в Дидимотику.
По отречении Патриарха Григория VI, с июня по сентябрь 1871 года, был местоблюстителем патриаршего престола.
С 1 мая 1873 года — митрополит Адрианопольский.
В Адрианополе активно выступал против болгарских экзархистов, сотрудничая с оттоманскими властями. В ходе русско-турецкой войны занял активную антироссийскую позицию. 6 февраля 1878 года подвергся нападению со стороны толпы болгар, а также местных греков (согласно судебному разбирательству[2]); был спасён отрядом казаков под командованием Константина Павловича Вильчиковского.
14 ноября 1880 года переведён на Никейскую кафедру; управлял ею из Константинополя, проживая в его предместье Макрохории в своём частном доме[3]. 22 января 1886 переведён обратно в Адрианополь.
После отставки 14 ноября 1886 года, ввиду болезни, Патриарха Иоакима IV, 23 января 1887 года был избран его преемником. Выборы проходили в крайне напряжённой обстановке: значительная часть греков Константинополя требовала возвращения на престол Иоакима III (при выдвижении кандидатов получил равное с Дионисием число голосов), которого поддерживало российское правительство; правительство Трикуписа Греческого королевства поддерживало Дионисия[4]. В своей депеше от 29 декабря 1886 (10 января 1887 года) посол в Константинополе Александр Нелидов прямо называл Дионисия «врагом России»[5]; в своих беседах с «влиятельными лицами» Нелидов предостерегал от избрания Дионисия, «известного своей ненавистью к России и славянам»[5].
По своём избрании проявлял умеренные подходы в сношениях с Россией. Его патриаршество было ознаменовано возобновлением острого противостояния Патриархии и Порты в вопросе о традиционных правах и привилегиях первой по оттоманскому законодательству (конфликт начался в начале 1880-х в патриаршество Иоакима III и касался прежде всего судебных полномочий Патриарха и митрополитов трона в гражданских делах)[6]. Его ближайшим помощником стал Родосский митрополит Герман (впоследствии Патриарх Герман V; в 1888 году переведён на Ираклийскую кафедру), выступавший с наиболее непримиримых позиций по вопросу о прономиях. 23 июля 1890 года принёс отречение; 28 сентября Патриарх и Синод пошли на беспрецедентный шаг — объявление интердикта под предлогом отставки Патриарха и митрополитов: было воспрещено совершение любых богослужений за исключением экстренных треб; интердикт привёл к тому, что Порта распорядилась открыть греческие храмы силою и сделала угрозы в адрес ряда митрополитов[7]. Капитуляция Порты в рождественский Сочельник (24 декабря) того же года (5 января 1891 года)[8] вызвала массовое ликование греческого населения в Константинополе; Дионисий триумфально возвратился в столицу из своего загородного дома под возгласы народа — Ζήτω[9]. Менее удачной были его попытки не допустить выдачу бератов Охридскому и Ускюбскому (в Скопье) митрополитам из болгар (см. греко-болгарская схизма). В 1888 году воздержался от поздравления с 25-летним юбилеем короля Греции Георгия I и не принял участия сам, ни чрез своего представителя, в торжественном богослужении в одной из церквей Галаты, чем вызвал шквал критики в Греции[10].
Был последним Константинопольским Патриархом, строго соблюдавшим протокольный этикет, сложившийся в Фанаре в оттоманскую эпоху.
Скончался 13 августа 1891 года вследствие поразившего его утром 4 августа апоплексического удара[11]. Был погребён в монастыре «Живоносный источник» в Ва́лукли; ему наследовал Неофит VIII.
Напишите отзыв о статье "Дионисий V"
Примечания
- ↑ «Церковный Вѣстникъ». 1888, № 2, стр. 1: «<…> Избрание Дионисия адрианопольского не произвело приятного впечатления и у нас в России. Иначе, впрочем, и быть не могло. В бытность свою адрианопольским митрополитом, он заявил себя таким откровенным недоброжелателем России, что она имела твердое основание относиться с недоверием к его избранию и ожидать продолжения его неприязненной относительно её политики на новом, более влиятельном, месте его служения.» (неподписанная статья Ивана Троицкого).
- ↑ В. Тепловъ. Греко-болгарскій церковный вопросъ по неизданнымъ источникамъ. Историческое изслѣдованіе. СПб, 1889, стр. 182.
- ↑ «Церковный Вѣстникъ». 1891, № 35 (29 августа), стр. 548.
- ↑ Л. А. Герд. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878—1898). М., 2006, стр. 70—71.
- ↑ 1 2 Л. А. Герд. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878—1898). М., 2006, стр. 71.
- ↑ Л. А. Герд. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878—1898). М., 2006, стр. 209—224.
- ↑ И. И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904, стр. 386—387.
- ↑ «Церковный Вѣстникъ». 1891, № 2, стр. 18.
- ↑ И. И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904, стр. 388.
- ↑ «Церковный Вѣстникъ». 1889, № 2, стр. 22 (неподписанная статья Ивана Троицкого).
- ↑ «Церковный Вѣстникъ». 1891, № 35 (29 августа), стр. 549.
Литература
- Редакция журнала. [vivaldi.nlr.ru/pm000020508/view#page=619 Дионисий V, константинопольский вселенский патриарх (некролог)] // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1891. — Т. 46, № 1180. — С. 161—162.
- И.И. Соколов. Константинопольская церковь въ XIX вѣкѣ. Опытъ историческаго изслѣдованія. Т. I, СПб., 1904, стр. 385—389, 674—679.
Ссылки
- [www.ec-patr.org/list/index.php?lang=gr&id=313 Διονύσιος Ε´] справка на официальном сайте вселенской Патриархии
 |
Даты в этой статье приведены по юлианскому календарю. |
Отрывок, характеризующий Дионисий V
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
