Дирингская культура

Дирингская культура, культура Диринг-Юрях — археологическая культура палеолита, находящаяся на территории Якутии, у ручья Диринг-Юрях, впадающего в Лену (сейчас — на территории природного парка «Ленские столбы»).

История открытия и исследования

Стоянку Диринг-Юрях открыли в 1982 году геологи О. В. Гриненко, В. А. Камалетдинов, П. С. Минюк, С. Ю. Королев в местности Диринг-Юрях (с якутского — Глубокая речка). Истории её открытия предшествовал случай — в 1982 году в Якутске должен был состояться геологический конгресс, участникам которого организаторы должны были показать наиболее представительные разрезы наиболее высоких (стало быть — наиболее древних) террас реки Лена. Заложив в перекрывающих галечники песках шурф, геологи обнаружили костные человеческие останки, принадлежавшие ребёнку 8-9 лет. Геологи связались с Приленской археологической экспедицией под руководством Ю. А. Мочанова и С. А. Федосеевой, которые и прибыли на данное место. В результате было выяснено, что своим шурфом геологи частично разрушили погребение позднего неолита (ымыяхтахская культура, II тыс. до н. э. — современники Эхнатона и Нефертити). Здесь же были произведены работы, в результате которых данное неолитическое погребение (пять захоронений) было полностью раскопано.

9 октября 1982 года, после окончательной разборки неолитических слоёв, снизу стали встречаться орудия архаичного облика, по внешнему виду сопоставимые только с древнейшими орудиями олдованской эпохи. По одному архаичному виду орудий Ю. А. Мочанов датирует их возрастом 1,8 миллиона лет, что превышает возраст других стоянок на территории Сибири, и приближается к возрасту древнейших стоянок человека, найденных в Олдувайском ущелье в Африке. При дальнейших исследованиях обнаружилось, что слои дирингской культуры перемежаются с речными слоями Лены, возраст которых, по его оценке, был не менее 2—3 миллионов лет. Это наводило на мысль, что реальный возраст дирингской культуры может оказаться даже больше возраста олдувайских находок, а значит, в Сибири человек мог появиться раньше, чем в Северной Африке, считавшейся до сих пор прародиной человека умелого. Именно этой теории «внетропического происхождения человека» стал придерживаться Ю. А. Мочанов.

Однако, результаты независимой датировки каменных орудий дирингской культуры, которые были опубликованы в 1997 году американскими учёными (Michael R. Waters, Steven L. Forman and James M. Pierson), показали, что согласно термолюминесцентному анализу возраст орудий из кварцита составил от 260 тысяч до 370 тысяч лет.

Значение культуры Диринг-Юрях

Возраст в сотни тысяч лет, конечно, не столь впечатляющий, как первоначально заявленные миллионы, но и такая датировка заставляет пересмотреть сложившиеся представления о расселении предков человека. Это время соответствует максимальному оледенению Сибири, когда мощные ледники перегораживали течение Лены, образуя здесь гигантскую запруду. Обнаружение столь древнего памятника в Северо-Восточной Азии говорит о реальности освоения этой территории уже в нижнем палеолите и принципиальной возможности проникновения человека в Берингию, и далее, в Америку.

Полемика

Некоторые учёные ставили под сомнение тот факт, что артефакты из Диринг-Юрях являются сделанными человеком орудиями труда, считая их природными образованиями. Большинство археологов, тем не менее, признаёт, хотя и с осторожностью, дирингские артефакты делом рук человека. Датировка находок при этом по-прежнему вызывает споры: в самом начале Ю. А. Мочанов провозгласил их «ровесниками» олдованских орудий (2—3 млн лет), позднее термолюминисцентный анализ показал возраст в 260000—370000 лет, однако даже такая датировка вызывает определённые сомнения, учитывая, что следов других столь же древних стоянок в Сибири найдено не было (каменные артефакты, иногда датируемые тем же периодом, что и дирингские находки, были обнаружены в Улалинке и Мохово-1, однако принадлежность этих литофактов к человеческим орудиям труда не пдтверждена, равно как и датировка в сотни тысяч лет, многими оспаривается). Доктор географических наук Я. С. Кузьмин относит дирингские находки к значительно более позднему периоду — от 125000 до 10000 лет назад, ок. 70 тыс. лет назад. По типологии орудий Г. И. Медведев [1991] сравнил орудия Диринга с орудиями «тарахайского пласта» верхней Ангары возрастом ок. 150 тыс. лет, Н. Н. Диков соотнёс их с артефактами Чукотки, предположительно датируемыми им возрастом ок. 70 тыс. лет. Таким образом, нет никаких оснований для утверждений о «якутской прародине человечества».

См. также

• Гипотеза африканского происхождения человека
• Гипотеза внетропического происхождения человека

Литература

• Мочанов Ю. А. Древнейший палеолит Диринга и проблема внетропической прародины человека. Новосибирск, 1992. 254 с.

Ссылки

• [archaeology.about.com/od/dterms/g/diring.htm «Diring Yuriakh (Russia)»]
• [www.arcticland.veles.lv/fedoseeva/index.htm С. Федосеева, Ю. Мочанов. Сокровища Диринг-Юряха]
• [antropogenez.ru/interview/499/ Я. Кузьмин. О датировках Диринг-Юряха]
• Ранов В. А., Цейтлин С. М. Палеолитическая стоянка Диринг глазами геолога и археолога // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода, № 60. 1991. С. 79-88.

Отрывок, характеризующий Дирингская культура

– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»