Дирхам

Дирха́м или дирхе́м (араб. درهم‎) — первоначально арабская серебряная монета, введенная в обращение в конце VII в. Название представляет собой арабизированное греческое слово «».

В настоящее время дирхам — основная или разменная денежная единица нескольких арабо-говорящих государств:

• марокканский дирхам — основная денежная единица Марокко;
• дирхам ОАЭ — основная денежная единица Объединённых Арабских Эмиратов;
• ливийский дирхам — разменная денежная единица, равная 1/1000 ливийского динара;
• катарский дирхам — разменная денежная единица, равная 1/100 катарского риала;
• иорданский дирхам — разменная денежная единица, равная 1/10 иорданского динара.

Средневековый серебряный дирхем

Средневековый дирхем — серебряная монета Арабского халифата, введена в обращение в конце VII века (ок. 692—696 гг.) с начальным весом в 3,9 г и стоимостью 1/10 динара. В Средние века чеканилась также в в крупных городах на Великом Шёлковом пути, в том числе в соседних с халифатом государствах, например, в поселении Алмату, соврем. Алма-Ата. Согласно канонам мусульманской религии, на монетах нет изображений. Первоначально надписи на монетах содержали изречения из Корана, год (по мусульманскому летоисчислению) и место выпуска монеты, позже — имена правителей. Эти монеты называли куфическими (куфи — особый стиль арабского письма, возникший в иракских городах ал-Куфе и ал-Басре в конце VII в.).

Дирхем быстро распространился по всей территории Арабского халифата от Бактрии до Испании. Значительная величина территории, а также длительность периода чеканки обусловили наличие множества разновидностей монет, отличающихся между собой по форме, рисунку, весу и пробе металла. Средний вес большинства дирхемов в X в. составлял около 3 граммов. Встречаются очень большие по величине экземпляры, например дирхем Тохаристана диаметром 38-45 мм и весом более 11 г. Монеты Бувейхидов весят, как правило, 4-6 г, но имеется один экземпляр, который весит 13,63 г.

Период большего распространения дирхемов — 800—1012 гг. В это время дирхем как торговая монета проник в большом количестве в Восточную и Северную Европу и даже в Англию.

В конце VIII века начинается массовый приток на Русь восточного серебра в виде дирхемов, которые в XI веке весили 2,73 грамма то есть относились к гривне весом 68, 22 граммов как 25:1. Такой дирхем в письменных источниках называется куной. В начале X века наряду с дирхемами в 2,73 грамма в обращение начинают поступать более тяжелые монеты в 3,41 грамма. Таких дирхемов в гривне заключалось 20, и эта монета на Руси стала называться ногатой.

В начале XI в. исчерпались источники серебра в арабских странах, что явилось причиной порчи и деградации дирхема. Серебряный кризис продолжался около двух столетий и привёл к появлению билонных и медных дирхемов, например медных монет Караханидов и Хорезма (самые большие из них имеют в диаметре до 43 мм).

Кризис затронул также Испанию и Северную Африку. Испанские Омайяды (756—1031) чеканили тот же тип дирхемов, что и на Востоке, но весом около 2,71 грамма. При Альмохадах (1130—1263) чеканились четырёхугольные дирхемы весом 1,5 грамма и ½ дирхема весом 0,75 грамма. Шерифы Марокко в XVIII в. снова начали чеканить круглые серебряные дирхемы (миткали)

С XIII в. в Азии снова началась чеканка серебряных дирхемов (например, дирхемы Хулагуидов), которые чеканились сначала весом в 2,5 грамма, а затем порядка 1,4 грамма. В начале XIV в. появляется новая серебряная монета «тенка», и название «дирхем» исчезает. Время от времени оно ещё появляется, например на четырёхугольных монетах Аурангзеба (1659—1707) и Фарук Сийяра (1713—1719), а также на серебряных монетах марокканского шерифа Хасана (1881—1894).

Татарский и крымский дирхемы

Татарский дирхем — серебряная монета Золотой Орды, известна в незначительном количестве на восточнославянских землях с конца XIII в. до первых десятилетий XV в. Их вес составлял 1,4-1,5 грамма. Подобно куфическим монетам, изображений они не имеют, хотя на них и встречаются рисунки в форме переплетённых сердец в центре монеты, орнаментальные рамки вокруг арабских надписей, содержащих имена правителей, год и место выпуска.

Были в обращении на территории средневековых южнорусских княжеств, (Новосильского, Елецкого, Рязанского и других), для чего на дирхемах делались надчеканки. На новосильских монетах была надчеканка в виде герба княжества — двузубца с крестом вместо правого зубца и еще одним малым крестом посредине, на рязанских монетах — в виде так называемой «бараньей головы» или «рязанской морды».

Такие монеты являются исключительной нумизматической редкостью. Так например, в настоящее время достоверно известно всего о пяти найденных татарских дирхемах с надчеканкой новосильского герба.

Крымский дирхем (гиреевский дирхем) — в XV в. играл определённую роль в денежном обращении Северного Причерноморья.

Как мера веса

В Османской империи дирхам служил единицой веса, равной 1/400 окки. Когда окка была стандартизирована как 1,2828 кг, дирхам стал 3,207 г.

См. также

• Динар Арабского халифата

Литература

• [www.numizm.ru/ Нумизматический словарь] / [Автор: Зварич В.В.]. — 4-е изд.. — Львов: Высшая школа, 1980.
• [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / [Авторы: Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В.] / Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
• Спасский И.Г. [www.arcamax.ru/books/spassky01/spassky01.htm Русская монетная система. Место и значение русской монетной системы в мировом денежном хозяйстве]. — Л., 1962.

Ссылки

• [www.numizm.ru/html/d/dirhem.html Дирхем] в Нумизматическом словаре
• [www.numizm.ru/html/d/dirham.html Дирхам] в Словаре нумизмата

Отрывок, характеризующий Дирхам

Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.